Сокровище альбигойцев
Шрифт:
Знаток продолжал развивать свою мысль:
— Потребуется настоящее чудо, чтобы плоды этой смоковницы вновь стали съедобными.
Тут я понял: сейчас или никогда. Когда еще мне представится такая удобная возможность совершить чудо? О том, что чуда может не произойти, я в ту минуту даже не вспомнил. Иногда мы напрочь забываем об осторожности.
— Если хотите, я сотворю для вас чудо, — с неподражаемым апломбом произнес я.
— Что?
Люди решили, что ослышались.
— Я сейчас сотворю чудо: верну этому дереву жизненные силы. Его плоды наполнятся
Судя по лицам, на которых читалось изумление, и по шушуканью, я понял: решив, что всерьез и в здравом уме человек вряд ли станет нести подобную околесицу, жители деревни поверили мне. И сразу же какая-то девушка шарахнулась от меня в сторону, словно я собирался пуститься в пляс или совершить еще какие-нибудь безумные и опасные действия. А почтенного вида крестьянин, опиравшийся на палку, напротив, приковылял поближе и с превеликим любопытством уставился на меня, поблескивая серыми глазками, наполовину скрытыми густыми бровями.
— Он может сотворить чудо, — подтвердил Торнебю. — Это великий человек. Человек, который знает все. — И, понизив голос, добавил: — Он иногда разговаривает с самим Господом!
— Говорите, смоквы сразу станут сочными? — криво ухмыляясь, недоверчиво спросил какой-то тощий тип.
— Господи, чего только на свете не бывает! Может, этот странник и впрямь святой! — прошамкала старушка, молитвенно складывая руки.
Ее лицо, выглядевшее комично по причине длинного носа, нависавшего над беззубым ртом, приобрело выражение неземного восторга.
— И правда, почему бы ему не быть святым? Великим святым? Великий святой явился к нам! — без устали твердила старушка.
От ее слов решимость моя резко возросла, а душа воспарила. Я молитвенно воздел руки к небу, словно призывая Дух снизойти на меня. Все дружно расступились, и я увидел Торнебю, который, приложив палец к губам, другой рукой сурово грозил ухмылявшемуся типу, призывая его к молчанию. Все взоры устремились на меня, и я ощутил необъяснимое единение с окружавшими меня людьми. Я был весел, чувствовал полнейшую легкость во всем теле и, казалось, если бы захотел, то легко, одним прыжком достиг бы соседнего склона. Но я не стал этого делать.
— Разве Матерь мира, которая суть земля и небо, не повелевает ветрами, направляя их в угодную ей сторону, не повелевает водами, приказывая рекам течь туда, куда угодно ей? Она — всё, а потому она может всё.
Я вопросительно посмотрел на тех, кто стоял рядом со мной, и они подтвердили эту простую истину.
— Это божественная Матерь, Матерь всемогущая, она одевает деревья в цветочные наряды, а потом дарует им плоды. Благодаря Матери мира у вас есть виноград, яблоки, смоквы — разве не так?
Все закивали в знак согласия.
— Любая многодетная мать, раздающая вечером суп, может забыть поставить плошку одному из своих чад. Что в таких случаях делает ребенок? Он требует. Божественная Матерь забыла о смоковнице. Что ей какая-то смоковница, когда ей надо управиться со всем огромным земным садом! Так вот! Смоковница должна подать голос и потребовать.
Я видел, с каким вниманием слушал почтенный крестьянин, какое дурацкое выражение застыло на изумленном лице насмешника, ставшего похожим на барана. Торнебю же продолжал молиться.
Внезапно я утратил способность различать окружавшие меня лица: мне казалось, я стою на вершине горы и ко мне стекаются невидимые силы.
— О, Матерь мира, — воскликнул я таким голосом, что сам не узнал его, — это я, позабытая тобою смоковница. Я дерево на обочине дороги, дерево, ревностно исполняющее обязанности дерева, дающего смоквы. Ты посадила меня на это место на радость усталым людям, что вечером возвращаются после тяжких дневных трудов. Но теперь я не могу выполнить свое предназначение. О Матерь! Внемли молитве смоковницы. Дай мне живительных соков, дай сочную плоть, дай свежесть. Пусть духи земли дадут сок моим плодам! О Матерь! Пошли своих духов оплодотворить мои корни и направить живительные соки в мои древесные канальцы, загусти мой ликвор и преврати его в розовую плоть смоквы. О Матерь мира, я смоковница на обочине дороги, смоковница, родившаяся в земле Лорагэ, дерево, которое каждый сентябрь протягивает свой плод утомленному заботами селянину. Исцели мои листья и ветви. Пробуди меня из засушливого сна. Верни мне предназначение, начертанное природой.
Продолжая взывать к небесной Матери и ее духам, я принялся ходить вокруг смоковницы, изо всех сил пытаясь ощутить себя деревом, и наконец мне это удалось: я чувствовал, как у меня на голове шелестят листья, а вместо капелек пота по лбу стекают капельки смолы.
Стоя на вершине горы, я размахивал руками и произносил какие-то слова, напоминавшие заклинания. Не знаю, сколько времени продолжалось это действо, но вот наваждение кончилось, и я вновь ясно увидел холмы Лорагэ, деревушку, крошечную церковь и людей, столпившихся вокруг меня. В их настроениях произошли разительные перемены.
Большинство, устремив взоры в небо и сложив молитвенно руки, опустились на колени. Недоверчивый тип стянул с головы шапку, словно мимо него двигалась процессия со Святыми Дарами.
— Смотрите, — торжественным голосом произнес я, — чудо свершилось!
Тотчас одна из женщин, даже не взглянув на дерево, закричала что было сил:
— Чудо свершилось!
И на коленях поползла ко мне, дабы поцеловать полу моего плаща.
Со всех сторон раздавались нестройные возгласы, все передавали друг другу смоквы.
— Вот оно, чудо! Настоящее чудо, сомнений нет!
— Держите, смотрите, какая сочная! Ах, что за прелесть!
Крестьянин с палкой ковылял вокруг смоковницы, пронзительным взором вглядываясь в каждый плод, и я слышал, как он бормочет:
— Ну, конечно, не все! Но некоторые точно стали куда мясистее, чем были только что.
— Теперь ты убедился? — спросила скептика аккуратная женщина, протягивая ему смокву. — Эта еще немного суховата, но ты посмотри, какие они наверху!