Сокровище Болот
Шрифт:
Народ постепенно стекался к площади, шумел, шуршал одеждой, сиял улыбками.
Местные музыканты уже присели с краешку и наигрывали тягучие мелодии, похожие одна на другую, как каждый день на болотах похож на следующий. Было невозможно понять, где заканчивалась и заканчивалась песня без слов. В одном месте часть зрителей столпилась вокруг мужчины с длинной тонкой косой, ловко подбрасывающего тряпичные мячики, набитые песком. Под смех и хлопки в ладоши он сменил мячики на плетеные тарелки, потом на камни и, наконец, на опасно поблескивающие ножи. Свистящей вереницей они взмывали вверх, чтобы через миг, под слитный вздох толпы вновь послушно лечь рукоятью в ладонь. С кажущейся легкостью мужчина управлял их полетом, не останавливая кружение. И вдруг замер. Ножи словно застыли в наивысшей точке над его головой, а затем рухнули вниз. И воткнулись по рукоять в подставленное камышовое блюдо, прошибив то насквозь. Зрители одобрительно
Только одно зрелище заканчивалось – тут же начиналось два других. Знай крути головой да переходи туда, где интересней! Так и делали Иф с сестрой, то разделяясь, то сходясь вместе. Торговцы не только смотрели, но и сами весело участвовали в песнях и танцах. Самые же главные развлечения – большое представление актеров, обещавших показать постановку по легенде про Каменного дракона и его любовь к Владычице реки, и праздник закрытия ярмарки были назначены на третий, последний, день. Конечно, как всякое торжище, и это не обходилось без краж и стычек излишне горячих голов. За возможными воришками следила назначенная охрана, а для прочих любителей помахать кулаками каждый год устраивались борцовские поединки, в которых мог участвовать любой желающий. В первый день боролись кто кого уронит на землю, во второй день между выигравшими назначались поединки на кулаках, а на третий – оставшиеся бились длинными шестами. Судили их опытные борцы, чтоб без особого членовредительства обходилось, а единственному победителю преподносили расшитый яркими нитками пояс, который он гордо уносил с собой, похваляясь потом в своей деревне удалью и статью. Три полосы украшали пояс: красная как кровь, желтая как солнце и зеленая как мох. Редко когда обладателем пояса становился не житель болот. То ли потому, что приезжие думали о прибыли, а не об участии в боях, то ли потому, что те несколько воинов, что сопровождали караваны, считали ниже своего достоинства соревноваться с более тонкокостными и низкорослыми болотниками. Как бы там ни было, получить пояс Победителя Ярмарки, как его называли, мечтал каждый мальчишка от края до края мшистых просторов.
Рядом с такими бойцами и крутился Иф. В жадном стремлении увидеть всё и всё услышать, он подлезал к готовящимся к бою:
– Давайте помогу! А можно ремни подержать? А как всех победить?
Бывалые охотники лишь добродушно посмеивались над ним.
– Слушай, малец, – сказал один из них, кряжистый и приземистый, с сединой в усах, – Одного желания победить маловато. Нужно быть крепким как древесный корень, никогда не видавший солнца, ловким, как топляк, внезапно прыгающий на свою жертву из-под кочки, и сильным, как удар камня о камень.
Иф слушал его с вежливым выражением лица, но наклонив голову на бок так, что возникало ясно читаемое впечатление почтительного сомнения.
– А бегать вокруг деревни, поднимать тяжести и есть много мяса не надо?
Охотник расхохотался:
– Да ты, малый, не промах! Конечно, надо! ещё желательно научиться обращаться с шестом.
– А как?
– Ну, или отец пусть научит… Или, коль он не умеет, найди самого сильного охотника в деревне и попроси взять тебя к нему в ученики. Сам-то ты много не намахаешь.
Лицо Ифа после эти слов стало задумчивым. Он умел лишь метко кидать тонкие колышки в цель… А вот драться с шестом… Кто же лучший охотник из тех, кого он знает? И, что более важно, как уговорить его обучать?
***
Руфина, видя, чем увлечен брат, тихонько направилась в сторону доносящейся музыки. Пока Иф рядом с тем, что ему интересно, он никуда не денется. Белоголового чужака по имени Дарн, сын Корна, нигде не было видно, чему девушка была одновременно и рада и не рада. Любопытство влекло к нему, но разговаривать про поиски дымянки почему-то не хотелось. Ведь она так пока ничего про нее и не узнала.
Когда она подошла к кругу людей, обступивших певцов, там наметилось некое движение. Полная женщина в расшитом блестками платке только что закончила петь долгую песню о молодом сборщике ягод, ушедшем далеко-далеко и пропавшем среди топей. Слушатели похлопали в ладоши и облегченно вздохнули, потому что история, о том, как тот ходил по кочкам, по тропам, по гатям и мхам, стеная об оставленной дома любимой, стеная от грусти по загубленной жизни и о ненайденных ягодах, уже порядком поднадоела. Полог соседней палатки зашевелился и оттуда выбрался человек настолько высокий, что показался Руфине потомком горных великанов из сказок матери. Явно это был один из приезжих музыкантов. Черты его лица также были по-великански грубыми и рублеными. Черная грива незаплетенных волос падала на плечи, руки сжимали маленький барабан. Слегка неуклюже выбравшись на свет к вниманию зрителей, он на миг замер, оглядывая всех. Следом за ним в круг выскочила маленькая, как птичка, пожилая женщина со странно изогнутым инструментом. Красный платок, повязанный на голову, сочетался с алой лентой на грифе. Её пальцы бойко ударили по струнам, извлекая веселый переливчатый звон. И тут великан в один миг преобразился. Неуклюжесть как ветром сдуло – расправив плечи, он уверенно ударил ладонью в барабанчик. Завлекательный ритм забился, запорхали руки играющего. Под такую песню не грех и хорошенько сплясать! Ноги сами стремились притопнуть в такт. Великан бил в барабан и улыбался. Но всё же в мелодии как будто бы чего-то не хватало. Едва Руфина осознала это, флейта сама собой очутилась у нее в руках. Верная спутница, как всегда висевшая в чехле у нее на поясе, рвалась петь. В общую мелодию струн и барабана легко влился её тонкий голос, подстраиваясь на лету. Маленькая женщина удивленно вздернула бровь, но барабанщик одобрительно подмигнул девушке, подбодряя. И весело журчащая песня взметнулась ввысь, беря новый виток, распахивая крылья. Свет ламп словно стал ярче вокруг. Всё новые люди подходили послушать и смеясь начинали хлопать и кружиться парами и тройками, взявшись за руки. Прибежали, хихикая и подначивая друг друга, три танцовщицы в ярких шелестящих юбках, бабочками запорхали вокруг музыкантов. Круг стал шире. Веселье охватывало всех, распространяясь искрящимся огнем. Сколько песен они успели сыграть, Руфина не запомнила. Память сохранила лишь непрерывность игры и чувство упоения от этого. Из толпы ей, улыбаясь, махал Иф. Несколько раз барабанщик брал струнный инструмент, столь же ловко управляясь и с ним, а его маленькая спутница взамен подхватывала барабан. Временами она пела короткие и веселые песни. У неё оказался сильный низкий голос, легко заглушающий людской гомон. У девушки устали губы и пальцы, но флейта вдохновенно пела и была теплее руки.
Наконец пожилая музыкантша объявила об окончании выступления. На платке перед ними давно уже высилась порядочная гора подарков от благодарных слушателей. Руфина поклонилась всем и отдельно своим неожиданным соратникам и собралась уходить, когда её окликнули. Маленькая женщина, чье имя она постеснялась спросить, щедро впихнула в руки девушки часть полученных за музыку подношений.
– Бери-бери, не стесняйся, – слегка ворчливо проговорила она в ответ на удивленные восклицания. – Ты прекрасно играла!
И, не слушая сбивчивых благодарностей, добавила:
– Меня зовут Улия, девочка, а этого оболтуса, – кивком указывая на подошедшего великана, – Горт. Приходи завтра снова к нам, если захочешь!
– Конечно, хочу. Спасибо вам! – только и вымолвила Руфина, у которой от избытка впечатлений и усталости глухо шумело в ушах.
***
Следующий день был повторением первого: дневная торговля, вечерние гуляния. Иф пропадал на выступлениях борцов, найдя себе в придачу ещё одно развлечение – учиться у канатоходцев ходить по низко натянутой веревке. Те натягивали её для всех желающих попробовать ловкость, а взамен просили маленький взнос – еду или вещицу. Главной хитростью в такой ходьбе было ставить ступню точно посередине, чтобы удержать равновесие. Иф заметил, что чем туже натянут канат, тем легче шагать. Для тех же, кому удалось преодолеть первую веревку, уже была повешена другая – на уровне колена и с небольшой слабиной. Тут уж удерживались и вовсе немногие. Зато усилия стоили того: прошедшему успешно в награду вручали деревянный кружок с руной и лепешку. Всякий желал попробовать!
Тем временем Руфина с упоением, до головокружения, играла вместе с теми же музыкантами; душа её пела в унисон с флейтой у губ. Круговорот лиц тёк мимо, пестрил и рябил в глазах. Через некоторое время ей начало казаться, что она знает всех этих людей, потому что видела их по меньшей мере по нескольку раз. Мелькнул в отдалении красной курткой Дарн, но затерялся в толпе. Играя, девушка сосредоточила внимание на мелодиях, вкладывая в каждую искреннее желание выразить свою радость. Но даже при этом она не уставала удивляться тому, что заметила ещё накануне: как преображался Горт, как только в его руках оказывались инструменты. Исчезали неуклюжесть и отстраненность, сменяясь непринужденностью. Он властно вовлекал слушателей в действо, уверенно и непринужденно управляя их чувствами. Барабан и струны повиновались ему с той легкостью, которая выдает мастерство.
«В таком гиганте никак не заподозришь утонченную склонность к музыке, – думала Руфина. – Но внешность так обманчива, правильно говорят!»
***
После выступления Горт подошел к ней. Прежняя скованность вернулась, он словно стеснялся своего роста, пряча это за непроницаемым выражением лица. Руфина как раз, протерев флейту, прятала её в чехол на поясе.
– Можно посмотреть твою дудочку? – Горт просительно улыбнулся.
Заколебавшись на миг непонятно почему, девушка всё же протянула своё сокровище гиганту. Бережно погладив темное блестящее дерево, музыкант пробежал пальцами по резьбе вдоль отверстий.