Сокровище Чингисхана
Шрифт:
Ганн расстегнул молнию на сумке, извлек очки, ботинки и небольшую цифровую фотокамеру. Рядом с ним Питт доставал из своей сумки «кольт» и рации. Проверив уровень громкости и убедившись, что он стоит на минимуме, одну рацию Питт пристегнул на пояс себе, другую передал Ганну.
— Извини, лишнего пистолета нет. Попадешь в переделку — звони, — сказал Питт.
— Можешь поверить, я надолго там не застряну. Моргнуть не успеете, как я уже вернусь.
В задачу Ганна входило пробраться в лабораторию, сфотографировать странное сейсмическое устройство и уйти, прихватив всю подвернувшуюся под руку документацию. В случае
— В идеальном варианте, если выберемся из здания мирно и тихо, встречаемся здесь. При возникновении внештатной ситуации уходим к гаражу и захватываем первую попавшуюся автомашину Боржина.
— Бери, Руди. — Джордино протянул ему монтажный ломик. — Хорошая штука. Может и двери открывать, и успокаивать излишне любопытных лабораторных мышек. В общем, все неприятности как рукой снимает.
Ганн, оставшись равнодушен к юмору, кивнул с хмурой усмешкой, схватил ломик и, пригибаясь, побежал в направлении лаборатории. В душе он проклинал Питта и Джордино, втянувших его в очевидную авантюру, но, с другой стороны, отчетливо понимал — иных средств спасти Терезу и Уоффорда, а также выяснить истинные намерения Боржина у них нет. «Нет, здесь работы как раз на троих. Вытаскивать пленников и одновременно обследовать лабораторию два человека не смогут. Я тут определенно нужен», — подумал Ганн и поглядел вверх, словно ожидал увидеть парашютистов из спецподразделений, чудесным образом прослышавших об их акции и прилетевших оказать необходимую поддержку. Однако небеса могли предложить ему только облака и пробивавшееся сквозь них слабое мерцание нескольких звезд.
Ганн хотел было помолиться, но передумал и, набирая скорость, понесся по открытой части поселения. С быстротой птицы он кидался от куста к кусту, ненадолго застывая в их тени. Только главную дорогу, ведущую к центральному зданию, посыпанную гравием, ему пришлось пересекать медленно и долго, мелким, почти черепашьим, шагом. Ноги он ставил предельно осторожно, чтобы под подошвой не раздался предательский громкий скрип и шорох камней. Из гаража послышались звон и клацанье инструментов, свидетельствовавшие о том, что по крайней мере один механик выполняет какую-то срочную работу.
Он двинулся к соседнему зданию, где располагалась лаборатория, но внезапный лошадиный храп заставил его замереть на месте. Ганн напряг слух, обвел взглядом территорию, не услышал и не увидел ничего подозрительного и решил, что храп донесся из конюшни, пристроенной к противоположной стороне здания. Он облегченно вздохнул, когда, осмотрев лабораторный корпус, увидел редкий слабый свет только на первом этаже. Правда, окна между этажами освещались ярко, а откуда-то сверху доносилась слабая музыка. Ганн подумал, что на верхнем этаже находятся жилые помещения.
Еще раз удостоверившись в отсутствии поблизости конного патруля, он прокрался к входной стеклянной двери и толкнул ее. К его удивлению, она оказалась открытой и вела в испытательный зал. Он стремительно вошел туда, закрыв за собой дверь. В зале неярко горели несколько настольных ламп и слышалось тихое жужжание десятка осциллографов. Людей не было. Ганн заметил в углу настенную
Руди вышел в главный коридор, тянувшийся вдоль всего здания, отметив, что в некоторых комнатах горит свет. От страха быть пойманным в пустом коридоре он на секунду остановился, затем устремился к дальней двери. Он шел насколько возможно быстро, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, голова его была опущена, целеустремленный, исподлобья взгляд направлен вперед. Трем-четырем инженерам, припозднившимся за своими столами, он показался белым пятном, промелькнувшим перед окнами. Одним из их коллег, кем-то в белом халате, торопившимся в душ.
Ганн быстро добрался до толстой металлической двери в конце коридора. Тяжело дыша от волнения, с колотившимся сердцем он взялся за ручку, опустил ее и несильно толкнул дверь. Массивная стальная плита чуть отошла в сторону, открывая перед ним громадную звуконепроницаемую камеру. В центре ее, на небольшом прямоугольном возвышении, под ярким кругом из множества ламп стояло акустико-сейсмическое устройство, изобретенное и созданное фон Вахтером, то самое, о котором ему рассказывали Питт и Джордино. Ганн сразу узнал его.
Поблагодарив судьбу за то, что в камере никого не оказалось, Ганн протиснулся внутрь и сразу направился к возвышению.
«Половина работы сделана», — пробормотал он, извлекая из кармана фотокамеру. Заметив на поясе рацию, он подумал, что неплохо было бы узнать, как там дела у Питта и Джордино.
— Если сможешь отвлечь внимание от фасада, мне удастся проскользнуть мимо них, зайти сбоку и преподнести им неплохой сюрприз, — шептал Питт, изучая лица и фигуры двух стражников, застывших, подобно изваяниям, по обеим сторонам главного входа в центральное здание.
— Отвлеку, конечно. Для решения любых задач у меня есть любимый ключик. Разводной, — ответил Джордино, поглаживая висевший на поясе увесистый стальной инструмент красного цвета.
Питт опустил голову и снял с предохранителя «кольт». Войти в здание, не подавив сопротивление стражников, было невозможно, и друзья подготовились к схватке. Прорваться в здание следовало без выстрелов, не вызвав переполоха, в противном случае им пришлось бы иметь дело с небольшой, но отлично вооруженной армией, собранной Боржином в поселении.
Короткими и быстрыми перебежками Питт и Джордино двигались вдоль одного из обводных каналов, текущих к зданию, постепенно приближаясь к нему. Они бросились на землю и поползли к розарию, окружавшему главный вход. Поглядывая на стражников сквозь ветки, усыпанные желтыми и цвета слоновой кости дамасскими розами, они понимали, что уже находятся в пределах их видимости.
Стражники, свыкшиеся с тишиной, не предвещавшей, как и прежде, никаких происшествий, безмятежно стояли, прислонившись к стене здания. Редко кто появлялся на территории позднее десяти вечера, включая Боржина и его сестру, если, конечно, они не уезжали с утра в Улан-Батор.