Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии
Шрифт:
— Я никудышный танцор, поэтому ругать за отдавленные ноги вы будете только меня, — сказал и сразу же увлек в танец.
Мы двигались неспешно, кружа по балкону, чертя по мрамору изящные узоры. И почудилось внезапно, что воздух заискрился мириадами искорок, а над головами полилась мелодия. Вначале я подумала, что эта музыка доносилась из зала, но она становилась все громче и громче, пока не убедила окончательно, что витает только здесь, на балконе, рядом с нами и между нами…
— Магия... Красиво.
— Я рад, что вам нравится.
Мы смотрели друг другу в
Мелодия то ускорялась, то затихала и замедлялась, растягивалась, даруя надежду на непрекращающийся танец. Вскоре она стала почти неслышной — ее заглушил стук сердца — и мы застыли посреди балкона, но всего на миг, как бы давая себе возможность отдышаться, а после мерно, совсем лениво продолжили качаться из стороны в сторону, точно баюкая ветер, как только-только заснувшее дитя.
Я сдалась первой — или просто доверилась? — опустила взгляд и прижалась щекой к его груди. Меня так поразило, что его сердце стучало громко, в крайнем волнении, что я хотела тут же отпрянуть, но сильные руки сжали в объятиях, не давая не только пошевелиться, но и вздохнуть. А когда они, крепкие и пылкие, обратились в нежные, я позволила себе расслабиться.
И впервые за время, проведенное рядом с истинным, я почувствовала себя спокойно, защищенно, так безмятежно, что сама испугалась своего спокойствия. Ведь обычно в его присутствии я чувствовала сильный, сбивающий с мыслей трепет.
— Я даю вам слово, Мира, — неожиданно тихо заговорил магистр. — Я найду вашу тетю. Обязательно найду.
Нехотя я оторвалась от его груди, заглянула в черные глаза, по-прежнему пугающие, но уже не так сильно, как раньше.
Облизнув сухие губы, улыбнулась.
— Я вам верю. Хоть у меня и были причины не доверять вам… Но сейчас я чувствую, что могу довериться, и это вовсе не ложное чувство. — Сглотнула под внимательным, слегка удивленным взглядом, и добавила: — Теперь вы знаете о моей слабости. Вы о ней догадывались уже давно, я уверена. Но еще ни разу не слышали. Так вот теперь знайте: вы сделали меня слабой до невозможности.
Он молчал всего пару секунд, а затем вдруг усмехнулся, но как-то беззлобно, сопровождая это мягкой улыбкой.
— Почему вы облачаете свои чувства в слабость? Разве можно называть это слабостью?
— Мне всегда так казалось…
— Может, кто-то будет считать это недостатком, своей уязвимостью, — перебил он меня. — Но вы не должны так думать, Мира. Для вас это спасение, разве нет?
Он знает.
Я уверена, он знает, что его любовь — моя возможность остаться на суше. Только не говорит прямо, зачем-то оттягивает момент, будто прощупывает почву, ступает осторожно, как по льду…
А если я скажу прямо первая, усладит ли он меня взаимностью?
—
Но меня внезапно оборвал громкий крик, донесшийся из зала, и я тут же ощутила, как напрягся мужчина. Мы одновременно бросили взгляды на стеклянную дверь, потом переглянулись. Всего одно короткое мгновение — и он взял меня за руку, потянул за собой, но у выхода с балкона отпустил, обернулся, бросив сухо:
— Идите за мной.
И быстро вышел.
Я поспешила за ним, слыша отдаленные разговоры, но не разбирая слов. Очередной крик продолжился каким-то отчаянным, затрагивающим сердце воем и рыданиями. Многие теснились у сцены, другие пробивались туда, как и мы с магистром, но в отличие от остальных нам не составило труда пробраться через толпу. Все расступались, шепча между неясными словами:
— Директор…
— Это директор…
Магистр вырвался из потока адептов и застыл, уперев взгляд куда-то в середину круга, образованного любопытными студентами и профессорами. Я же протолкнулась в первый ряд и тоже застыла.
Первой, на кого я обратила внимание, была принцесса. Виоланта плакала так сильно, что мне стало дурно, защипало глаза. Она прижимала к груди голову какого-то адепта, распластавшегося на полу, сжимая, казалось, со всей силой пальцами черные пряди. Рядом с ней сидел Дерек и Гвен, зажимающая себе рукой рот.
В горле сразу же образовался комок, когда я наконец поняла, кто этот адепт, кто это лежит на полу, не шевелясь, слегка трясясь только из-за сильной дрожи принцессы и ее непрекращающегося плача.
У меня задрожали руки от нахлынувшего понимания, и я сжала их в кулаки, бросила недоумевающий взгляд на магистра. Тот резким, уверенным движением поднял Виоланту на ноги, но она тут же бросилась обратно на пол, вцепилась в плечи брата, приподнимая его.
— Нет! — вскричала она. — Не трогайте меня! Не трогайте его!
— Он синий… — прорвался вдруг через беспорядочные мысли чей-то шепот. — Он посинел…
Я скользнула взглядом по безжизненному лицу, по губам, которые совсем недавно раскрывались, чтобы выпустить комплименты, по закрытым глазам, которые незадолго до этого смотрели на меня с восхищением… И заметила, что обычно загорелая кожа Кайла приобрела легкий оттенок синевы.
— Посмотрите на него, — сказал кто-то уже гораздо громче. — Он весь синий!
Шепот превратился в гул голосов, но слух как назло продолжал улавливать обрывки фраз.
— … это поцелуй… Поцелуй русалки…
— Это сделала русалка…
Я качнула головой, словно все могли увидеть это движение и понять, что я не согласна.
Но я действительно была не согласна. Это сделала не русалка, мы на такое не способны…
— Это проклятие русалки!..
— Тихо! — неожиданно рыкнул магистр, так оглушительно громко, что разговоры разом прекратились. — Профессор Черош, Хэмиш, уведите отсюда принцессу. Живее.