Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора
Шрифт:
На подъезде к монастырю Гуго де Пейн с ужасом увидел, что святое место готовится штурмовать какая-то армия. На магистре не было доспехов, ветер во время скачки распахивал и открывал хитон. Оруженосец протянул ему меч, но тамплиер показал взмахом руки, что не нуждается в оружии. В таком виде он подъехал к рыцарю, который давал указания окружавшим монастырь воинам.
– Я, Гуго де Пейн, Великий магистр ордена Храма! – представился тамплиер.
– Уста пилигримов, вернувшихся со Святой земли, рассказывали много хорошего о братьях ордена, – почтительно произнес толстяк. – Я, барон Гуго де Амбруаз, проживаю в здешних местах.
– Как же понять, почтенный барон: твое войско пытается взять святое место? – недоуменно произнес магистр.
– Монахи задолжали мне некоторую сумму, а долги, как учит наш Господь, нужно возвращать. Ведь так?
Воины с готовыми для штурма лестницами, обнаженными мечами, поднятыми пиками застыли в ожидании приказаний. В бойницах монастыря виднелись люди в рясах, держащие в руках оглобли, вилы, кое-где на солнце тускло мелькали наконечники тяжелых арбалетных стрел. Противные стороны, словно завороженные, смотрели на рыцаря в белом плаще с красным крестом, из-под которого выглядывал старинный иудейский хитон. А Гуго де Пейн продолжал вести беседу с бароном, от которого зависели война и мир – сегодня, на этой земле.
– Позволь спросить, как образовался долг; для каких целей монахи брали у тебя деньги, когда им немногое требуется в этом мире, – по крайней мере, немногое из того, что можно приобрести за серебро или золото.
– Не совсем так, – немного замялся решительный барон. – В долг монахи не брали…
– Ага. Я не зря подозревал, что гораздо больше твоих денег монахам необходим покой, чтобы в молитве соединиться с Господом, – утвердился Гуго де Пейн в некоторых своих догадках. – Однако продолжай свой рассказ, ибо причина твоей немилости к монастырю становится совсем мне непонятна.
– Сей монастырь завладел имуществом моих вассалов. Теперь я лишился одновременно и двух доблестных рыцарей и земель, на которых они сидели.
– Каким образом? – Магистру едва не силой приходилось вытаскивать интересующие сведения из уст Гуго де Амбруаза.
– Два моих лучших рыцаря отреклись от мира сего и ушли в эту обитель. Однако перед тем, как доспехи сменить на черный плащ, они отписали монастырю все свои земли.
– Эти земли были отданы тобой рыцарям в лен на время их службы? Они не могли ими свободно распоряжаться?
– Нет. Они получили земли от отцов, а те от дедов, – признался де Амбруаз. – Но, в конце концов, их предки получили землю от моих предков.
– Понятно. Твои бывшие рыцари вольны распоряжаться землей, как им заблагорассудится.
– Да. Но ведь ты сам только что сказал, что служителям Господа нет необходимости заботиться о мирских ценностях. Пусть монастырь возьмет моих рыцарей, но вернет землю, либо за нее заплатит. На этих ленах я посажу двух храбрецов, только что получивших рыцарские шпоры, и таким образом никто ничего не потеряет.
– Слишком часто я слышу о богатстве служителей Господа. Слишком многие считают деньги других, не заглянув прежде в свой карман, – тяжело вздохнул магистр. – Ты желаешь, чтобы твои рыцари ушли в монастырь в одежде Адама – какими они вышли из лона матери. Но им каждый день надо есть, хотя бы самую простую пищу, надо приличествующую сану одежду, хотя и не такую изысканную, как на тебе.
– Перечисленные тобой расходы не требуют многого, а земельные наделы рыцарей были вполне приличными, – более машинально, нежели из желания продолжать спор, промолвил де Амбруаз.
– Но чаще всего монахами становятся те, кто не имел куска хлеба в этом мире, кто был простым бродягою. Вот для них и будет выращиваться хлеб на полях, подаренных монастырю твоими вассалами. Я знаю, что эта обитель поддерживает бедных, раздает милостыню нищим, в неурожайные годы кормит из своих запасов и твоих, вероятно, крестьян. Ведь так?
Барон молчал, опустив глаза. Ответил за него стоящий рядом воин:
– Верно говоришь, рыцарь Храма.
– Судя по твоему виду, в монастырь ушли не последние земли из феода твоих предков, барон? – предположил Гуго де Пейн. – Надеюсь, ты не умрешь с голоду и не замерзнешь из-за отсутствия одежды зимой?
Толстяк молчал и обливался потом.
– А еще, здешнее аббатство пожертвовало весьма немало на содержание святынь Палестины, – продолжал взывать к совести барона и его воинов магистр. – Там христианам очень тяжело… Потому я здесь умоляю о помощи; многие откликнулись: кто средствами, кто готов послужить Святой земле своим мечом. Ты же, во имя Господа, воздержись от насилия над служителями Христа. Ты не имеешь права столь худо относиться к монахам уже потому, что они не имеют жены, родных, детей, они лишили себя всех мирских удовольствий, которые имеет любой рыцарь и даже крестьянин. Но что я вижу? Теперь воины-христиане пришли отнять их жизни, разорить обитель – такого не творят даже мусульмане в Палестине.
– Доблестный магистр, я бы хотел вступить в твой орден и отправиться на Святую землю, – неожиданно произнес стоявший подле барона рыцарь.
– Нет ничего проще, в Марселе готовятся корабли для желающих постоять за Гроб Господень, – пояснил Гуго де Пейн. – Дней пять я буду гостить у вашего графа, а потом отправлюсь на юг. Ты можешь не торопясь собраться в путь, проститься с родными, оставить распоряжения по имуществу и присоединиться ко мне в Анжу.
– Магистр, жди и меня в Анжу, – произнес высокий рыцарь с тяжеленной секирой, которой еще несколько мгновений назад собирался раскрошить монастырские врата. И это, вне всякого сомнение, ему бы удалось.
– Уж больно красив плащ у ваших братьев, – произнес воин с копьем. – Давно мечтаю его надеть. Но что для этого требуется?
– Кроме твоего желания, ничего. Ты можешь носить его столько времени, сколько пожелаешь – в качестве гостя ордена Храма. А если сердце призовет тебя навсегда связать обетом бедности, послушания и целомудрия, то плащ будешь носить всю жизнь, и он же окутает твое остывшее тело перед тем, как его накроет песок Святой земли.
– Доблестный Великий магистр, не будешь ли ты против, если и я пожелаю белый плащ с крестом тамплиера, – уж совсем неожиданно обратился к нему барон Гуго де Амбруаз.