Сокровище тамплиеров
Шрифт:
На Андре эти сведения произвели сильное впечатление.
— Ловко придумано. И давно на флоте так заведено?
— Да, сдаётся, так было всегда, мессир. Куда командир, туда и вымпел. Командир — на борт, вымпел — на мачту. Это разумно. В бою или ещё в какой заварушке люди в первую очередь нуждаются в командире, и даже один вид его флага вселяет бодрость. Раз флаг поднят, значит, есть кому принимать решения.
— Клянусь небом, и впрямь умно! Кто всё это придумал?
Рулевой наклонил голову и почесал переносицу.
— Кто-то поумнее меня, мессир... да и наверняка постарше. По моему разумению, такой порядок был испокон веков, как только появились корабли. Ведь, если на то пошло, этот обычай исполнен здравого смысла.
— Ты прав, так оно и есть.
По лицу Андре медленно расплылась ухмылка.
— Того самого здравого смысла, который отпугивает мужчин от женщин, стоит на горизонте замаячить свадьбе... Ладно, правь прямиком к командиру.
В тот вечер на королевском бракосочетании присутствовали высокопоставленные представители Храма — как свидетели брачной церемонии и коронования новой королевы. Сама церемония, по отзывам, была богатой и пышной. Часовню, где состоялось венчание, заливал золотистый свет свечей, наполняло благоухание курящегося ладана. Монахи из пяти монастырей, не считая клириков со всех концов христианского мира, распевали молитвы: ничего подобного на Кипре никогда ещё не слышали. Присутствовало множество епископов, все в богатых, шитых золотом, усыпанных драгоценными камнями облачениях, в сопровождении разодетых служителей. Однако, несмотря на всё великолепие прелатов, несмотря на нехватку времени для приготовления к церемонии, невеста и её свита затмили всех, привлекая взоры не только явившихся в церковь мирян, но и смиренных служителей церкви.
Что касается Андре, ему, как и многим другим, не довелось послушать церковное пение. Из-за прибытия основного флота у всех, не участвовавших в церемонии венчания и коронации, было полно дел в порту. Работа была распределена заранее, за несколько часов до того, как первые корабли вошли в гавань, и вся вторая половина дня прошла в суматошных, изматывающих хлопотах, растянувшихся далеко за полночь. Трудились все, однако храмовники организовали собственные команды и держались особняком, получая приказы от своих начальников.
К тому времени, когда первые группы работавших в доках, будь то привлечённые платой местные жители или назначенные в приказном порядке воины и моряки, смогли отдохнуть, они уже валились с ног от усталости. Раздражение людей порой выплёскивалось в перебранках и стычках, но такие вспышки буйства быстро подавляли, на место одних команд прибывали другие, и работа не останавливалась, пока всё не было должным образом сделано.
Рано утром Сен-Клер, как обычно, поднялся на молитву. Но последние тридцать шесть часов он спал лишь урывками, потому забился в укромный уголок и без малейших угрызений совести крепко заснул, предоставив своим товарищам заниматься обычными дневными делами.
Проснулся он свежим и бодрым примерно за час до полудня — и тут выяснилось, что в честь королевский свадьбы всем дарован день отдыха.
Внимание Андре привлекли громкие голоса и восхитительный аромат мяса, жарившегося на вертеле неподалёку. Подойдя к борту корабля, молодой человек увидел, что на берегу вокруг праздничных костров собрались десятки людей. При виде стоящего на козлах бочонка с пивом Сен-Клер почувствовал, что у него пересохло во рту. Светило жаркое солнце, и Андре очень захотелось попробовать прохладный напиток.
Он поспешно отправился в полупустой в это время дня кубрик, снял кольчугу, впервые за многие недели облачился в простую рубашку и обтягивающие штаны и, по-мальчишески радуясь избавлению от лишней тяжести, сошёл на берег.
Подойдя к кострам, вокруг которых люди вовсю праздновали и веселились, юноша угостился пивом из плоской бутыли, а потом кто-то отрезал ему ломоть мяса от одной из трёх поджаривавшихся на вертелах туш. Положив мясо между толстыми ломтями свежего хлеба, Андре пошёл искать местечко, где можно было бы удобно устроиться и перекусить. Примостившись на толстом бревне у одного из костров, он принялся жевать и слушать, о чём толкуют вокруг.
Разговоры вертелись в основном вокруг вчерашней свадьбы и прибывших из Святой земли трёх кораблей, которые доставили сюда короля Ги и его свиту, состоявшую из знатных вельмож и ста шестидесяти рыцарей. Пересуды о свадебных торжествах мало интересовали Андре, ибо он понимал, что в скором времени узнает об этом больше, чем хочет; зато всё касавшееся гостей из Святой земли казалось ему любопытным. Вчера он видел некоторых из этих рыцарей, судя по облику прошедших огонь и воду. Андре не мог взять в толк, почему король Ги вдруг покинул край, где шла война, да ещё и забрал с собой столько воинов... Если, конечно, короля каким-то образом не вынудили оттуда уйти.
И вот теперь, сидя у костра, Андре за полчаса услышал больше, чем узнал бы в любом другом месте за неделю, ибо здесь пировала личная стража Ричарда. Благодаря своей близости к монарху эти люди были осведомлены о многом гораздо лучше некоторых более знатных вельмож, ибо стражники находились подле государя на всех публичных, официальных и даже полуприватных церемониях. Их присутствие считалось само собой разумеющимся, и те, кого они должны были охранять, не обращали на них ни малейшего внимания.
Слушая разговоры вокруг, Андре первым делом выяснил, что Филипп, король Франции, высадился в Акре и решил поддержать не Ги де Лузиньяна в качестве претендента на трон Иерусалимского королевства, а Конрада Монферратского. Это удивило Сен-Клера, ибо члены братства объяснили ему несколько месяцев назад, что Конрад не только вассал, но и кузен Барбароссы, так называемого императора Священной Римской империи, и оба они склоняются к восточной ортодоксальной ветви христианства. Конрад Монферратский и Барбаросса не один год публично заявляли о своём твёрдом намерении укрепить позиции ортодоксальной церкви в Иерусалимском королевстве, что, разумеется, вызывало тревогу и осуждение Святого престола в Риме. Именно эта угроза была одной из главных причин, побудивших Рим спешно организовать Крестовый поход франков, дабы вернуть католикам священный град.
Правда, со смертью Барбароссы обстоятельства изменились, его войска больше не угрожали амбициям Рима, но Филипп Французский открыто встал на сторону Конрада Монферратского, оспаривавшего права Ги де Лузиньяна на Иерусалимское королевство, — и при этом Филипп Август не побоялся задеть Папу! Значит, он решил бросить вызов второму возглавляющему поход королю — Ричарду Английскому. По мнению Андре, то было большой ошибкой со стороны Филиппа: он вынуждал Ричарда принять решение, от которого, скорее всего, все окажутся в проигрыше.