Шрифт:
Моей жене Беверли, бесконечно снисходительной,
удивительно терпеливой, всегда ободряющей,
поддерживающей и
Каждый франк чувствует, что с отвоеванием нами побережья
(Сирийского), когда покров их чести будет сорван и попран, эта
страна ускользнёт из их хватки, тогда как наша десница
протянется к их землям.
Воин Христов не боится убивать и ещё менее боится умирать.
Умирая, он служит собственным интересам, убивая же,
служит Христу!
ОТ АВТОРА
Где находится Франция? Если бы кто-нибудь невзначай задал вам такой вопрос, вы бы, наверное, сильно удивились подобной необразованности. Как же иначе? Ведь каждому известно, где находится Франция, вы сами тысячу раз видели её на различных картах — там, где она находится и сейчас, где находилась всегда... Или, по крайней мере, где была последние десять тысяч лет, с окончания ледникового периода. Совершенно ясно: тут и спрашивать не о чем, и подобный вопрос является ярким свидетельством самого дремучего невежества.
И всё же вопрос этот стал занимать меня как автора исторических романов с самого начала работы над данным произведением. У меня есть непреложное правило: выписывать исторический фон в строгом соответствии с реалиями французского, британского и в целом европейского Средневековья, почерпнутыми из заслуживающих доверия исторических источников. Однако мне приходится отдавать себе отчёт в том, что подобный подход способен сбить с толку многих читателей, рассчитывавших всего лишь развлечься, провести несколько, смею надеяться, увлекательных часов над книгой, описывающей в числе прочего жизнь в те стародавние времена.
Например, работая над романами о короле Артуре, я вынужден был принять как факт и отразить в тексте то, что доблестный Lancelot du Lac (Ланселот Озёрный), считающийся повсюду французским рыцарем, никак не мог быть французом, поскольку в пятом веке нашей эры, сразу после распада Римской империи, не существовало самого понятия «француз». И французское прозвище du Lac (Озёрный) он носить не мог, ибо в ту пору территория нынешней Франции ещё звалась Галлией. Французского языка тогда не существовало, а наречие франков — вторгшегося
С подобными затруднениями, пусть и не такими большими, я столкнулся и при написании этой книги. Хотя страна, а точнее, географическая территория, именуемая Францией, в двенадцатом веке уже существовала, этим словом в ту пору обозначали вовсе не то, что мы называем Францией теперь.
Во Франции царствовал королевский дом Капетингов, однако его владения оставались относительно скромными. В описываемый период на французском троне восседал король Филипп Август; его держава, центром которой являлся Париж, представляла собой узкую полосу земли, протянувшуюся к проливу Ла-Манш. В ближайшие полтора столетия державе предстояло объединить прилегающие земли, но пока она делала лишь первые шаги на этом пути.
В начале двенадцатого века небольшой королевский домен был окружён могущественными герцогствами и графствами, такими как Бургундия, Анжу, Нормандия, Пуату, Аквитания, Фландрия, Бретань, Гасконь. С севера к королевству прилегала территория, именуемая Вексен, — ей вскоре предстояло оказаться в составе королевских земель. Все жители названных территорий говорили на разных диалектах одного и того же языка, который уже именовали французским, однако французами себя называли лишь те, кто жил в королевском домене. Все прочие с гордостью именовали себя анжуйцами (обитателями Анжу), нормандцами, фламандцами, бретонцами, гасконцами, бургундцами и так далее.
Ричард Плантагенет — герцог Аквитанский и граф Анжуйский — во многих отношениях был гораздо богаче и могущественнее французского короля. После смерти своего отца, Генриха Второго, он стал королём Англии Ричардом Первым, прославился под рыцарским именем Ричард Львиное Сердце и получил в наследство от отца и матери, урождённой Элеоноры Аквитанской, настоящую империю, намного превосходившую владения короля Филиппа.
С точки зрения наших современников уроженцы всех перечисленных провинций — французы, но в то время это было отнюдь не так, поэтому мне следовало показать читателю, что указанные выше различия не просто существовали, но были жизненно важны. Вот почему во время работы над книгой я сам часто задавал себе вопрос, с которого начал данное предисловие: «Где находится Франция?»
В описываемый период, во время правления Ричарда Плантагенета, во времена Третьего крестового похода против сарацинов, возглавляемых султаном Саладином, рыцари ордена Иерусалимского Храма (они же храмовники, или тамплиеры) ещё не стяжали того богатства и того могущества, ещё не впали в ту испорченность, что в будущем навлекла на них ожесточённую зависть и злобу. Однако уже тогда их орден добился огромных успехов, хотя прошло всего восемьдесят лет с тех пор, как девять безымянных, безденежных рыцарей-монахов, что несли послушание в туннелях под Храмовой горой в Иерусалиме, положили начало этому духовно-воинскому сообществу. За восемь минувших десятилетий орден превратился в настоящую христианскую армию, одну из самых сильных и боеспособных на Востоке, отличавшуюся от большинства рыцарских ополчений того времени сплочённостью, дисциплиной и неколебимой, безграничной преданностью католической церкви.
Из полной безвестности орден вознёсся к славе и получил всеобщее признание. За то же недолгое время благодаря главным образом энергичной и безоговорочной поддержке Бернарда Клервоского, величайшего духовного лидера своего времени, тамплиеры скопили немалое богатство — у них имелись деньги, земли, замки. Надо сказать, орден с самого начала являлся тайным обществом, его внутренняя жизнь с её церемониями, обрядами, ритуалами посвящения была укрыта завесой тайны, оставаясь недоступной для посторонних ушей и глаз. Само собой, сколь бы непогрешимым и праведным ни было то, что изначально скрывала эта завеса, такая таинственность неизбежно и довольно скоро заразила рыцарей высокомерным сознанием собственной избранности, что столь же неизбежно породило конфликт ордена с внешним миром и обусловило грядущее падение тамплиеров.