Сокровище тамплиеров

Уайт Джек

Сам Морэй пребывал в растерянности: он неожиданно оказался единственным уцелевшим из отряда в шесть рыцарей, скакавшего в сторону короля Ги и его отряда. Этот отряд лишь ненамного отстал от королевской стражи, отступавшей по крутому каменистому склону, — и тут же оказался отрезан от остальных вездесущими вражескими лучниками. Морэй не раз бывал под обстрелом, но не мог представить себе ничего подобного: воздух буквально потемнел от стрел, было похоже, что налетела стая саранчи. Не успел он опомниться, как остался один, а все его товарищи рухнули с сёдел, встретив свою смерть. Каким-то чудом (хотя в тот миг Морэй не думал об этом как о чуде) ни он, ни его конь не пострадали. В рыцаря попала только одна стрела, да и та отскочила от наплечника, заставив Морэя покачнуться в седле, но не нанеся ему даже царапины.

Однако теперь Морэй стал одинок и беззащитен. Он понял, что погибнет прежде, чем сумеет заставить своего коня подняться по каменистой насыпи. Вспомнив слова Синклера, он повернулся, ища его взглядом, и заметил друга как раз перед тем, как тот упал. Шотландский рыцарь чертыхнулся и дал шпоры коню, оглядываясь по сторонам в тщетной надежде увидеть врага, чтобы нанести удар, когда тот устремится вниз по склону. Но ни один вражеский воин не приблизился к нему на удар меча. Морэй без помех подскакал к мёртвому коню Синклера и спрыгнул с седла, оставив своего скакуна на произвол судьбы. Храмовников, бившихся здесь несколько мгновений назад, уже не было.

Морэй подобрался к ближайшему павшему рыцарю и склонился над ним, используя труп его коня как прикрытие. Этот человек, как и другой, что распростёрся неподалёку, раскинув руки в латных рукавицах, не был его другом, а два других тела лежали слишком далеко от места падения Алека Синклера. Храмовника же нигде не было видно. Тем временем остававшийся без привязи конь, встревоженный запахом крови, затрусил прочь. Морэй решил, что Синклер, должно быть, уцелел и сумел отсюда убраться. Шотландский рыцарь уже хотел броситься в погоню за своим скакуном, но передумал, сообразив, что по коню без всадника никто стрелять не станет. Пусть лучше животное отойдёт, успокоится и подождёт в сторонке.

Морэй приподнялся и огляделся, нутром чувствуя, что опасность ему не грозит — во всяком случае, сейчас. Шотландец заметил тёмную расщелину между ближайшими валунами, шагнул к ней и увидел, что щель шире, чем ему показалось издалека, а из неё торчит нога в латном башмаке. Ещё два быстрых шага — и он очутился возле камней, присел на корточки, заглянул в пространство между валунами... Там навзничь лежал Синклер.

К облегчению Морэя, его друг, похоже, был не ранен — ни на нём, ни рядом с ним не было крови. Однако он не приходил в себя.

Морэй быстро забрался в расщелину, склонился над Синклером и увидел, что его левое плечо и рука неестественно вывернуты. Первым делом Морэй оттащил безвольное тело поглубже в тесное, похожее на пещеру укрытие, образованное тремя большими выветренными каменными плитами — одна из них служила чем-то вроде покатой крыши, нависая над двумя другими.

Левая сторона плоского стального шлема Синклера была поцарапана и покрыта коркой серой пыли — очевидно, он ударился головой о камень при падении. Прислушавшись, Морэй с облегчением понял, что, судя по звукам, поблизости нет врага.

Шотландский рыцарь уложил товарища и попытался вправить вывихнутую руку, но сумел только слегка сдвинуть её. Значит, при падении храмовник сильно вывихнул плечо. Морэй не мог определить, сломаны ли у его друга кости.

Лаклан сел, прислонившись спиной к одной из каменных стен укрытия, положил рядом меч, который в этой битве так и не отведал вражеской крови, и принялся из всех сил дёргать за вывернутую руку, пока наконец сустав не встал со щелчком на место. Будь Синклер в сознании, ему пришлось бы вытерпеть невыносимую боль, но он так и не очнулся.

Вправив товарищу плечо, Морэй устало прислонился спиной к камню, перевёл дух, огляделся по сторонам и понял, что они с Синклером надёжно укрыты от посторонних взоров: куда ни посмотри, виднелось лишь небо над расщелиной меж валунами. Правда, снаружи не умолкал шум: лязг оружия, боевые кличи, вопли умирающих людей и животных. Но все эти звуки доносились издалека, скорее всего, со склона холма высоко над ними. Морэй допускал, правда, что ошибается, так как звуки могли отражаться от скал.

Бросив взгляд на лежащего без сознания Синклера, шотландец пополз назад, к входу. Стараясь не высовываться из тени нависавшего над головой скошенного камня, он приподнялся и осторожно огляделся по сторонам.

Насколько он мог видеть, кругом не было ни души. Стараясь не делать резких движений, он приподнялся, чтобы рассмотреть склон. Множество камней мешали обзору, но теперь Морэй не сомневался: шум действительно доносился сверху, и в сравнении с ним царившая здесь тишина казалась неестественной.

Морэй набрался храбрости, медленно вылез из укрытия и стал продвигаться ползком, пригибая голову, лавируя между валунами и выступами скал, пока не нашёл место, откуда можно было наблюдать, не будучи замеченным.

Повсюду виднелись люди — великое множество людей, и все они были сарацинами. Мусульмане спешили к вершине кряжа, которую занимали король Ги и его соратники. Морэй рассмотрел и эту далёкую вершину, и теснившихся на ней всадников, и драгоценную раку Истинного Креста, возвышавшуюся над головами бойцов перед тёмной громадой королевского шатра. Там находился центр всё ещё державшегося христианского воинства. Но вот высоко воздетый Крест тревожно закачался, ненадолго выровнялся, снова накренился и исчез из виду. Морэй содрогнулся от ужаса, когда следом за Крестом рухнул — видимо, кто-то рассёк растяжки — и королевский шатёр. Его падение было встречено громовым многоголосым торжествующим рёвом восторга, который знаменовал великую победу, одержанную при Хаттине последователями пророка.

Ошеломлённый, раздавленный, отказывающийся верить в то, что христианская армия была так стремительно уничтожена, не в силах представить, что должно последовать за этим разгромом, Лаклан Морэй отвернулся и посмотрел на склон, лежащий ниже его укрытия. Повсюду валялись мёртвые кони и мёртвые люди, причём среди последних лишь немногие в одежде и при оружии пустынного войска Саладина. Вдалеке, там, где пехота франков пошла в свою бесплодную атаку, трупы лежали грудами, друг на друге. Длинная, широкая полоса смерти протянулась от того места, откуда христиане начали безнадёжное наступление, до того места, где пали последние из двенадцати тысяч.