Сокровище тамплиеров
Шрифт:
— Может быть, но из всех наших вождей лишь граф Триполитанский выказал хоть толику здравого смысла. Это ведь он назвал безумием намерение покинуть надёжный оплот в Ла Сафури, когда Саладин двинул в поход свои орды, — и был прав.
— Так-то оно так, но раньше он вступал в союз с Саладином, а после изменил этому союзу... Во всяком случае, пытался представить всё именно в таком свете. И его союз с султаном стоил нам гибели ста тридцати храмовников и госпитальеров при Крессоне в прошлом месяце. Де Ридефор прав, что не доверяет ему.
— Только тех воинов потерял не кто иной, как де Ридефор. Это он бросил их в безумную атаку против четырнадцатитысячного конного войска, и они пали жертвой его самонадеянности и вспыльчивости. Раймонда Триполитанского там и близко не было.
— Не было, но если бы Раймонд Триполитанский не разрешил армии Саладина пройти в тот день по своей земле, при Крессоне не оказалось бы и четырнадцати тысяч всадников, с которыми столкнулся де Ридефор. Может быть, великий магистр и виноват, но главная вина лежит на графе Триполитанском.
Морэй пожал плечами.
— Возможно, ты прав. Но когда мы собирались покинуть безопасное пристанище в Ла Сафури, жену Раймонда уже осаждали в Тивериаде. И всё равно Раймонд сказал, что скорее лишится жены, чем подвергнет опасности всё наше войско. Думай, что хочешь, но, на мой взгляд, изменой тут и не пахнет.
Некоторое время Синклер молчал, потом сморщился, стиснув зубы от боли, и наконец со вздохом проговорил:
— Может, и так. Что толку теперь об этом спорить, ведь сделанного не воротишь. А сейчас нам нужно выяснить, что происходит на вершине. Ты сумеешь незаметно подсмотреть?
— Да, в скалах есть местечко, откуда можно понаблюдать. Пойду посмотрю, что там и как.
Морэй вернулся в считаные минуты, двигаясь боком, на манер краба, и пригибая голову, чтобы его не заметили сверху.
— Сарацины приближаются, — прошептал он, осторожно уложив Синклера на спину. — Спускаются вниз. Ими усеян весь склон, и, судя по всему, они направляются в нашу сторону. Через пять минут они окажутся здесь, и будет просто чудом, если нас не увидят и не вытащат отсюда. Поэтому молись, Алек. Молись, как никогда раньше не молился, но молча.
Где-то поблизости заржала лошадь, ей ответила другая. Копыта застучали по камням как будто прямо над двумя застывшими людьми, потом звук отдалился.
Целый час друзья лежали неподвижно, затаив дыхание и ожидая, что в любой миг их обнаружат и захватят в плен. Но вот все звуки стихли, и после долгого ожидания Морэй рискнул выползти из укрытия и оглядеться.
— Они уехали, — объявил он из горловины расщелины. — Похоже, наверху никого не осталось, все двинулись к Тивериаде.
— Да, туда они и отправятся первым делом. И цитадель им сдастся. Теперь, когда армия уничтожена, Тивериаде надеяться не на что. Что ещё ты видел?
— Клубы пыли движутся с хребта к лагерю Саладина, что к востоку от Тивериады. Этот лагерь будет побольше иного города. Кто спускается, я не разглядел, но пылят они здорово. Видно, движется немалая толпа.
— Может, это пленные, которых захватили ради выкупа, и их стража?
Некоторое время Лаклан Морэй сидел молча, насупившись и покусывая губу, потом пробормотал:
— Пленные, говоришь? А храмовники среди них есть, как ты думаешь?
— Возможно. Почему бы и нет?
Морэй слегка покачал головой.
— Я думал, что храмовникам запрещено сдаваться, что они обязаны сражаться до смерти. Раньше такого не бывало, чтобы они сдавались в плен: всегда — только смерть или слава. Они никогда не оставались в живых, потерпев поражение, но...
— Ты прав — «но». И всё же ты ошибаешься. Правила ордена запрещают сдаваться противнику, меньше чем в пять раз превосходящему храмовников числом, но сегодня сарацинов было куда больше. Лучше сдаться, быть выкупленным и продолжить борьбу, чем бессмысленно погибнуть в безнадёжной схватке. Однако мы не погибли, не попали в плен, и нам нужно выполнять свой долг. Мы должны найти способ вернуться в Ла Сафури, чтобы известить о случившемся, а оттуда отправиться в Иерусалим. Давай продумаем, каким путём двинемся. Если Саладин разделил своё войско на две армии, которые находятся к югу и к востоку от нас, придётся вернуться той же дорогой, какой мы сюда явились, в надежде избежать патрулей. Надежда невелика, поскольку сарацины будут прочёсывать местность в поисках уцелевших, таких как мы. Ну-ка, помоги сесть.
Но едва Морэй начал осторожно приподнимать товарища, обхватив его за талию, как Синклер стиснул зубы от боли, краска снова отхлынула от его лица, на лбу и губах выступили бисеринки пота. Испуганный Морэй не знал, что делать, и никак не мог уразуметь, почему Синклер настойчиво пытается повернуться на правый бок. Только в самый последний момент до Морэя дошло, и как раз вовремя: он едва успел отстраниться, когда Синклера вырвало.
Потом Синклер долго лежал, дрожа и пытаясь отдышаться, слабо мотая головой. Лаклан Морэй сидел рядом, ломая пальцы и гадая, что же делать, чем помочь другу.
Мало-помалу затруднённое дыхание раненого выровнялось, он распахнул глаза и посмотрел на Морэя.
— Лубки, — слабым голосом произнёс Синклер. — Нужно забрать мою руку в лубки и закрепить их, иначе я не смогу пошевелиться. Найдётся здесь что-нибудь подходящее?
— Не знаю. Схожу посмотрю.
И снова Морэй выбрался из убежища и скрылся, оставив Синклера одного. На сей раз храмовник утратил всякое ощущение времени и понятия не имел, долго ли оставался один. Но, открыв глаза, он увидел над собой участливое лицо Морэя.
— Нашёл что-нибудь?
Морэй покачал головой.
— Нет, ничего подходящего. Только несколько древков от стрел, но они слишком лёгкие и гибкие.
— Копья. Нам нужно хорошее древко копья.
— Это я понимаю, но, похоже, сарацины собрали и унесли всё оружие. И само собой, забрали коней. Мне придётся поискать древко копья выше по склону.
— Тогда я пойду с тобой, только дождёмся сумерек. Здесь оставаться нельзя, а разделяться слишком опасно. Разрежем мою рубашку на полосы, как следует примотаем сломанную руку к груди, и я буду опираться на тебя, как на костыль.