Сокровище троллей

Голотвина Ольга Владимировна

Подранок коротко вздохнул и упал на колени в снег перед своей повелительницей.

Уанаи понимающе улыбнулась:

— Принимаю твою службу, Подранок из Чернолесья!

Шагнула назад — и тотчас наваждение исчезло.

Подранок стряхнул морок мгновенно. Уже поднимаясь на ноги, понял, что с ним было. Не разъярился, не затаил месть — лишь усмехнулся: «Так она ведьма? То-то шайку в кулачке держит! Что ж, такой служить не зазорно».

Никто из разбойников не понял, что произошло. Все приняли и жест Подранка, и слова атаманши за шутку. И продолжался дружеский гвалт, и Подранка уже тащили к костру —

мясо еще пока зажарится, а выпить надо прямо сейчас, никак нельзя не выпить за такую славную драку, это ж как парень всю шайку распотешил да порадовал…

Только Хмурый так и стоял спиной к веселому гаму, опустив руки, словно окаменев.

* * *

— Я за себя выкуп внести не смог… — Однорукий нищий покачал чашу, глядя, как пошла маленькими волнами красная влага. — И отправили грайанцы меня в рудник.

Он в несколько глотков осушил чашу.

Литисай глядел на нищего с недоверием и непонятной темной тоской.

Неужели это Ланат Ночной Корень, злой насмешник Ланат, крепко потрепавший когда-то нервы молокососу-десятнику?

Нет, Литисай никогда не мог доказать, что именно Ланат выводил на заборах и стенах дурацкие вирши, вроде «Не слишком умен и не то чтобы стар — зато наш десятник из Рода Хасчар!» Или малевал не менее дурацкие рисунки: из колыбели выглядывает карапуз с огромным мечом в детской лапке. Не поймать было мерзавца за руку, не ткнуть носом в паскудные художества.

Или если наемники, столпившиеся вокруг поганца Ланата, время от времени разражаются хохотом — отсюда ведь не обязательно следует, что языкастый наглец плетет байки именно про десятника.

Конечно, командир поопытнее Литисая враз поставил бы дерзкого наемника на место. А Литисай изо всех сил старался не замечать выходки Ланата. Боялся показаться смешным. И гаденыш, которому всего-то было на год больше, чем десятнику, этим бессовестно пользовался…

— Там, под землей, — хмуро продолжил нищий, вновь принявшись покачивать опустевшую чашу, — я руку и оставил. Обвал был, меня засыпало. Отрыть отрыли, но рука — в кашу, оттяпали мне ее. Выжил — послабление мне вышло: запрягли в тележку, пустую породу наверх откатывать… Нет, и вправду послабление: хоть время от времени небо видел и чистым воздухом дышал. А в девяносто третьем году король Тореол, дай ему Безымянные здоровья, женился на светлой королеве Фаури. И на радостях выкупил из плена всех силуранских бойцов, что в грайанское рабство угодили. Три года под землей, не чаял на волю выйти — а дожил все-таки. Денег ни гроша, руки нет, идти некуда — а все же сам себе господин. Брожу по свету, свободе радуюсь, милостыню клянчу… раз уж нет у меня богатой и знатной родни, чтоб из плена выкупила и ковер под ноги постелила — иди, мол, по жизни да не спотыкайся!

Литисай задохнулся от унижения. Это было — словно пощечина наотмашь! Он замешкался на несколько мгновений (отвечать — или сделать вид, что к нему это не относится?). И этими мгновениями спокойно и властно завладел Кринаш:

— А ты, парень, только по ковру ходить можешь, без него на первой кочке споткнешься? Ты о чем думал, когда в наемники шел? Уж такое ремесло — каждый сам за себя отвечает. Убили наемника, ранили, в плен взяли — его риск. Никто за него хлопотать не станет — ни десятник, ни сотник, ни дарнигар… а что король

тебя выкупить изволил, так скажи спасибо, потому что и король выручать тебя не обязан!

— Это так, — задумчиво кивнула Румра.

— Так-то так, — огрызнулся нищий, — да только обидно, что о ком другом заботятся, как о принце наследном.

— А ты не завидуй! — отрезал Кринаш. Впрочем, тут же его голос подобрел: — Я вот тоже о тебе заботиться не обязан — а хочешь, еще вина плесну?

— Плесни, хозяин! — охотно протянул ему чашу нищий.

Литисаю захотелось по-мальчишески разреветься. В кои-то веки наемники глядели на него с уважением, а бывалая, грозная Румра предложила выпить за его боевое прошлое… И надо же было из этого самого прошлого появиться насмешнику Ланату! Несколько слов — и Литисай из боевого командира снова превратился в знатного молокососа, которого дядюшки заботливо продвигают по службе.

И опять, как в том ночном лесу, его выручил Кринаш…

* * *

После одинокого скитания по зимнему лесу — веселая пирушка у костра, под дружеские шутки и пьяные песни новых приятелей по шайке… нет, жизнь у Подранка определенно налаживалась.

Хоть и зима, а в избу разбойники не пошли: чего в духоте томиться? Устроились у длинных козел, накрытых досками. Горячая оленина истекала жиром и мясным соком, а уж парок над ней курился до того аппетитный, что у голодного Подранка даже голова закружилась.

Отхватывая от доставшегося ему ломтя оленины кусок за куском белыми, крепкими зубами, Подранок слушал, как разбойники на все лады обсуждают схватку новичка с троими бойцами. Громче всех восхищались Гипаш и Гвоздь, сидевшие рядом с недавним противником. А вот Хмурого за столом не было — он взял кусок мяса и ушел в избу. Скверно, конечно, в первый же день в ватаге нажить себе недруга… а впрочем, демоны с ним! Хочет дуться — пусть дуется.

Гвоздь подметил взгляд Подранка, брошенный вслед Хмурому.

— Злится! — понимающе кивнул разбойник. — Много о себе понимает. Раньше, поговаривают, у него самого небольшая шайка была… да сплыла. Да еще он до твоего прихода тут лучшим бойцом считался.

— Лучший боец? Он? — удивился Подранок. Ему Хмурый не показался таким уж мастером. Тот же Гвоздь и двигается проворнее, и соображает в бою быстрее.

— Лучший, если не считать Уанаи, — сказал Гвоздь просто, как о чем-то само собой разумеющемся.

— Она еще и драться умеет? — покосился Подранок на колдунью-ксуури, сидевшую на дальнем конце скамьи.

Уанаи ела неторопливо и очень аккуратно, насадив кусок оленьего сердца на нож и откусывая понемножку.

— Да как же ей не уметь драться? — удивился Гвоздь. — Мы ж ее атаманшей признали не за голубенькие глазки!

— Тогда две шайки объединялись, — подхватил Гипаш. — У речных пиратов капитан погиб, корабль сгорел — вот мы и порешили вместе в лесу хозяйничать.

— Правильно, — одобрил Подранок. — Чем друг у друга добычу перехватывать…

— Вот-вот. Загвоздка была в одном: кому верховодить? Шло к тому, что атаманом будет Комель… был у нас такой, зверюга зверюгой. Но тут невесть откуда появилась эта кроха и с ходу по всем правилам бросила Комлю вызов. И тут же, на месте, его убила. А был мужик куда покрепче меня… пожалуй, даже сильнее Тумбы.