Сокровище троллей
Шрифт:
— Кучер-наррабанец, что его привез. Дрыхнет все время в пристройке.
— Странно это… — Челивис досадливо вздохнул, скинул сапоги и лег. — Как же он не вовремя! Будет у нас под ногами путаться…
— Не он один, — прогудел Дабунш.
— Что-что? — приподнялся Челивис на локте.
Дабунш помолчал, собираясь с мыслями.
— Я потолковал после ужина с Хиторшем. Ну, парень тут батрачит. Сегодня из Топоров пришел. Я его спросил, что в деревне делается.
— Да ну? — приятно удивился Дабунш неожиданной смекалке союзника.
— В
— Кладоискатели! — хватил Челивис кулаком по подушке. — Ладно, потом подумаем, как с ними быть. А толстощеким хомячком займешься ты, Дабунш. Ты для этого достаточно страшный.
Дабунш польщенно рыкнул что-то неразборчивое.
— Поймай этого породистого щенка… ну, где хочешь, лишь бы Кринаш не видел. И припугни его так, чтоб он из собственных сапог выскочил и босиком до Джангаша бежать пустился. Не мне тебя учить.
Привычное короткое молчание — и неожиданный ответ:
— Нельзя.
— Что-что? — изумился Челивис.
— Он сын Жервила-и-Винниграя.
— Вообще-то он сын одного Жервила, — уточнил озадаченный Челивис. — Но с каких это пор ты виляешь хвостом перед богатенькими барчуками?
На этот раз молчание длилось дольше. Наконец Дабунш решился:
— Мы работаем на Клешню.
— Да. Ну и что?
— Клешня работает на Жервила-и-Винниграя.
Однорукий нищий покинул постоялый двор ранним утром.
— Что, даже не позавтракаешь? — окликнул его Кринаш. — Заплачено ведь за тебя!
— Мне твоя хозяйка кой-чего с собой дала, храни вас обоих Безликие.
— Да зачем в одиночку топать, Подгорных Тварей тешить?
— Что, сожрут они меня? Какое горе для всего Силурана! Король объявит всенародный траур!
— Кончай кривляться. Тебе же вниз по течению, верно? К Джангашу? Так погоди малость. После завтрака дарнигар с наемниками поедет обратно в крепость, тебе с ними по пути. Они возьмут с собой лекаря с тележкой — доедешь этаким господином… А если с ними в крепость завернешь, так и пообедаешь. Наемники — народ не скупой.
Слова хозяина были насквозь резонны. Но хмурые глаза Ланата полыхнули темной яростью:
— Чтобы я… с этими… ну уж нет!
Кринашу недосуг было уговаривать привередливого нищего. Бросил неодобрительно:
— Доброго пути!
И поспешил по своим многочисленным делам.
Ланат побрел было со двора, но задержался у навеса, под которым на краю тележки сидел лекарь и перебирал свои кувшинчики и берестяные кулечки.
Барикай поднял на нищего дружелюбный взгляд:
— Спросить что-то хочешь?
— Ну да, — решился нищий. — Лицо господина мне уж больно знакомо.
— Так мое дело бродячее, — развел руками Барикай. — Могли встречаться хоть в Грайане, хоть в Силуране. Я на одном месте не сижу.
— В Грайане, — негромко сказал Ланат. — В руднике. Был там один каторжник, в нижнем ярусе на цепи сидел. Ну похож на господина — черточка в черточку! Когда за наших военнопленных выкуп привезли, тот парень назвался кличкой погибшего соседа по штреку — силуранского наемника из Отребья. Так его и выкупили, вместо другого.
Лекарь перестал улыбаться, но глядел приветливо.
— Везет пройдохам… Но у меня нет в рудниках родни.
Нищий виновато поклонился и пошел прочь.
Уже за воротами он сказал негромко, убеждая себя самого:
— Ну да. Тот парень и лекарем-то не был. Он был вором.
— А мне ящеры понравились, — сказала Румра. — Правильно ты, дарнигар, пригласил их наведываться в крепость. Пусть парни заранее, до весны, на них полюбуются. Только надо предупредить гарнизон, что к нам могут нагрянуть чешуйчатые гости.
— Поговорю с десятниками, — кивнул Литисай. — Но и Вьягир со Стеблем молчать не будут. А, Вьягир? — обернулся он к наемнику, сидевшему в тележке и правящему Рыжухой. — Расскажешь в крепости о страшных клыкастых чудищах?
— А как же! — поддержал Вьягир шутку. — Такие пасти, что лошадь со всадником въедет! А клыки — что мечи…
Веселую беседу прервал короткий тревожный свист: Стебель, ехавший впереди, увидел что-то неладное.
Всадники взялись за оружие. Стебель спешился, разглядывая что-то в снегу у дороги. Затем обернулся к насторожившимся спутникам:
— Тролли. Четыре морды. Недавно прошли.
Всадники двинулись дальше, только медленнее. Стебель не вернулся в седло. Он шел, не отрывая глаз от цепочки следов.
Берег становился все круче, дорога шла вверх. Никто уже не болтал, не шутил. Все были собраны, серьезны. Лекарь шепотом молил Безликих о милости.
— Они гнали человека, — сказал Стебель. — Он бежал, вот следы…
Деревья расступились, дорога поднялась на утес, а Стебель шаг за шагом рассказывал трагическую историю бедняги-путника, которого тролли гнали до самого берега и почти настигли… Он, наверное, надеялся спуститься к реке по отвесному склону, эти громадины не полезли бы за ним… но вот здесь, на обледенелом камне, подвернулась нога… а тролли почти сразу ушли…
Маленький отряд сгрудился у края обрыва. Даже Барикай не усидел на тележке.
Вьягир, глядя с обрыва, сказал:
— Не будет у бедолаги погребального костра.
Все подавленно молчали, потому что знали: смерть — не самое страшное, что может выпасть человеку. Смерть уводит душу в Бездну, где негасимое пламя выжжет все грешное, порочное — и душа возродится в новорожденном младенце.
Но страшно, действительно страшно остаться без погребального костра. Душа не найдет пути в Бездну, будет в мучениях бродить меж мирами, не надеясь возродиться вновь.