Сокровище троллей

Голотвина Ольга Владимировна

— А ты не здешний, так и не влезай, — оборвал придиру Гипаш.

— Можно подумать, ты здешний! — возмутился Гвоздь. — Можно подумать, мы оба не грайанцы!

— Мне тесть рассказывал, — не уступал Гипаш. — Он мальчишкой видел, как деревня гибла. А люди перебрались дальше и новую деревню поставили — вот нынешние Топоры и есть!

— И с которой чарки тебе тесть такое бренчал?

— Бренчала твоя мамаша, когда папаше твоему объясняла, в кого ты такой дурень уродился! А мой тесть — мужик головастый, — вступился Гипаш за честь

семьи.

— А если головастый, чего за тебя дочку выдал? Такое от большого ума не сделаешь!

— А ты…

— А ты…

Назревала драка. Разбойники, предвкушая потеху, подались к стенам, освобождая место для набычившихся, готовых броситься друг на друга противников.

Но потасовка была загублена на корню, как урожай под крепким градом.

От двери ударило холодом. Через порог шагнула Уанаи. Вся в снегу, как зимняя фея из сказки. За ее спиной досадливо завывала обескураженная вьюга: надо же, добыча ушла!

— Что, цветочки-подснежники? — спросила ксуури, сбрасывая меховую куртку. — Заскучали в тепле? Захотелось кулаками помахать?

Цветочки-подснежники дружно заверили атаманшу, что ни о чем таком и не думали. Сидят, винцо пьют, байки слушают…

Старик Сивый поднялся навстречу ксуури:

— Давай к огню, дочка. Набегалась? А я тебе медку припас. Приглядываю, чтоб эти обормоты не сожрали.

И вытащил из-под перевернутого бочонка, на котором сидел, миску с кусками сотового меда.

— Вот спасибо, — улыбнулась ксуури. — Когда пробежишься как следует, тело просит сладкого. — Лизнула розовым язычком кусок сот и добавила: — А у здешнего пасечника чудесный мед. Такой ароматный!

Несколько парней степенно, с явной гордостью местных жителей, подтвердили: да, у старого Авипреша духовитый мед, даже на Лисьих холмах такого пчелы не носят. Вот только жаль, что дерет старик за него втридорога!

Подранок негромко спросил у сидящего рядом Гвоздя:

— А им не по дырявой бочке, сколько этот самый Авипреш за мед просит? Наш брат разбойник за товар не платит, разве что зуботычиной.

— Это кому другому, — отозвался Гвоздь. — А старику Авипрешу выложишь столько, сколько запросит, и торговаться не будешь. Богатый старик. Медом торгует, воском, целебные снадобья из меда и трав варит, за них столичные лекари серебро отсчитывают.

— И такой человек до сих пор не платит дань лесной братии? — изумился Подранок. — Вы что здесь, так уважаете старость? Или у этого пасечника охрана свирепая?

— Охрана, — серьезно кивнул Гвоздь. — Авипреш с лесовиками дружбу водит, а нам в лесу еще жить да жить.

Подранок перестал ухмыляться. Да, лесовики — народ мстительный и вредный. Но если уж с кем-то подружатся…

Уанаи отвлеклась от миски с медом и сообщила:

— В крепости пережидают непогоду приезжие из столицы. Кто такие — не знаю, но возок богатый и охраны нет.

Разбойники откликнулись заинтересованным гулом. Подранок улыбнулся и откинулся на еловый лапник, заложив руки за голову.

Он готов был поставить оба меча против обглоданной кости, что окажется в числе тех, кого ксуури пошлет побеседовать с проезжими из Джангаша. А как же иначе? Атаманша должна проверить новичка в придорожной работе.

* * *

Буря ушла дальше, вволю натешившись на побережье Тагизарны и возжелав других земель, еще не тронутых ее тяжелыми снежными стопами, не исхлестанных ее белым подолом, не слышавших ее буйного, безумного пения.

И в прорыв меж серых облаков, хмурых, но не грозных, выглянуло солнце.

Маленький Нурнаш, сынишка хозяина, с восторженным визгом валялся в сугробах. Дождик на крыше дома весело размахивал лопатой: сбрасывал снег. Внизу Хиторш куда менее весело разгребал снежный завал у ворот.

Он-то первым и заметил подъезжающего к постоялому двору всадника на вороной кобыле. Высокий полноватый мужчина закутался в плащ с беличьей опушкой. И шапка на нем была тоже беличья. Справа к его седлу была приторочена дорожная сума, слева — плетеная корзина с крышкой.

Хиторш отвесил гостю поклон, а тот, не заезжая в ворота, велел кликнуть хозяина.

Подошедшему Кринашу приезжий сообщил, что зовут его Эшуаф Сухой Тополь из Семейства Сайвавенчи. Он известный дрессировщик Подгорных Тварей — профессия редкая и уважаемая. Сейчас направляется в Джангаш и хотел бы заночевать в «Посохе чародея». Но при нем его питомец, а известно, что на двор к Кринашу ни одна Подгорная Тварь не зайдет без хозяйского дозволения. Так даст ли почтенный Кринаш такое дозволение — или ему, Эшуафу, ехать в «Жареный петух»?

Кринаш озадаченно сощурился и потребовал показать тварюшку.

Гость без спора снял с корзины крышку и вытащил бурое животное размером с крупную кошку.

Тварь, висящая в хозяйской пятерне, походила на сшитый из шкуры мешок, из которого смешно торчали во все стороны шесть тонких лап. Существо покорно позволяло держать себя на весу и казалось дохлым. Но когда Эшуаф опустил тварь на крышку от корзины, она твердо встала на ножки. По шкуре побежали складки, она то натягивалась, то опадала. Словно в буром волосяном мешке был наглухо зашит кто-то юркий — и тыкался изнутри в стены своей тюрьмы, пробуя их на прочность.

— Это мой питомец, — сообщил Эшуаф. — Я называю его Пузатик. Он смышленый и проворный. Умеет прыгать сквозь обруч, подбрасывать и ловить мелкие предметы. Знает и другие забавные трюки, которые доставили удовольствие многим высокородным господам. Мы с Пузатиком не какие-нибудь уличные комедианты, мы давали представления даже в королевских дворцах — в Грайане, Гурлиане, да и в столице Силурана побывали, еще при короле Нурторе.

Кринаш потребовал ручательства, что зверушка безопасна. А то вдруг она кусается или, храни Безымянные, кровь пьет!