Сокровище троллей
Шрифт:
Тварь глядела снизу из ямы. Не яма — целый котлован. Должно быть, отсюда брали песок.
Безымянный раб, лежавший на краю ямы, глядел не на тварь. Наглядится еще. В упор. До последних мгновений жизни любоваться будет.
Он смотрел на темную полосу неподалеку от Клыкастой Жабы. На лежащий на песке меч. На свою последнюю надежду умереть человеком.
Вокруг шумели голоса. Толпа делала ставки: сколько наррабанец продержится, пока Жаба его не сожрет? Приготовили песочные часы… Поганые гиены, истекающие
Голоса притихли, зло зашелестели: «Стража, стража…» В душе невольника, скрученного веревками, зашевелилась надежда.
Возле лица остановились сапоги.
— Этого, что ли, зверюге скормить решили?
Раб не поднял взгляда. Зачем? Он по голосу представил себе толстого, одышливого, краснолицего человека. В голосе этом было столько скуки и равнодушия, что надежда, едва родившись, умерла.
— Этого, господин, — дробным голоском рассыпался ответ ростовщика Тарих-дэра. — И раб мой, и зверушка моя. Законов не нарушаем.
— Почтеннейший Хранитель города, — веско сообщил стражник, — не любит таких зрелищ.
— Вот поэтому почтеннейший Хранитель города, да ниспошлют ему боги всяческих благ, и не пришел взглянуть на нашу простую забаву. — Тарих-дэр почти не прятал насмешку в голосе.
— Ты… это… — обиделся стражник. — Разболтался, обезьяна наррабанская!.. Э, да и раб тоже — наррабанец? Сородича тварям скармливаешь?
— Кто сородич? Он сородич? — возмутился ростовщик. — Это грязный дикарь из племени джахак. Мы не считаем их наррабанцами. Пустынные шакалы, все как есть разбойники, а бабы их — колдуньи!
«Прав, старый скорпион! — задохнулся от ненависти раб. — Попался бы ты мне на пустынной тропе!»
— Эй! — углядел стражник повод для придирки. — Закон не нарушаешь, да? А кто рабу в руки оружие дает?
— Оружие? — изумился Тарих-дэр. — Какое, где?! Да я бы этому бунтарю и метлу дать не рискнул!
— А вот там что, на дне ямы?
— Ах, это… кто-то в Жабу запустил, да промахнулся. А рабу я могу при тебе повелеть… Эй ты, отродье помоечного пса! Когда спрыгнешь в яму — не смей прикасаться к мечу, это тебе твой хозяин велит!
Толпа ответила на хитрость ростовщика дружным хохотом.
А стражнику уже надоело препираться.
— Оно конечно… если б вы в городе такое непотребство учинили, я б вас… того… Но раз за чертой города… поставлю и я кой-какую мелочишку.
— Развяжите раба, — распорядился ростовщик.
Кто-то развязал веревки на руках и ногах жертвы. Раб остался лежать: он тянул время, чтобы руки стали хоть чуть-чуть послушнее.
И тут сверху громыхнул веселый басок:
— Вы, грайанцы, совсем в зверье превратились, скоро по берлогам разбежитесь! Где ж такое видано — человека
Воцарилась тишина. Раб напрягся. Он уже знал, что значит в этой стране погребальный костер. Наррабанец повернулся на бок и, не вставая, глянул на нежданного заступника, Светловолосый молодой мужчина был могуч и высок, а при взгляде снизу вверх казался просто гигантом.
После долгого молчания раздался чей-то недовольный голос:
— Он же дикарь заморский. Они мертвецам костры не складывают.
— Он дикарь заморский, а ты здешняя скотина, — припечатал светловолосый незнакомец и обернулся к ростовщику: — Слышь, продай парня!
Раздался дружный вопль протеста. Люди не собирались лишаться занятного зрелища.
Ростовщик с показной досадой развел руками:
— Большие ставки сделаны, господин мой! Хватит людям удовольствие портить, лучше сам сыграй!
— Сыграть? — с веселым колебанием переспросил незнакомец. — Оно бы можно…
Толпа довольными возгласами приветствовала мирное разрешение спора. Раб с трудом удержался от стона — таким горьким было разочарование. Он-то думал, что перед смертью рядом окажется хоть один человек — так нет же, только гиены…
А незнакомец деловито поинтересовался:
— И каковы ставки на смерть Клыкастой Жабы?
— На смерть? — не понял ростовщик. — Зачем на смерть? Кто на такое поставит? Какой великий воин одолеет ее один на один?
— Если драка всерьез, то не одолеет. А ваша дохлятина только на то и годится, чтобы людей морочить.
— Зачем плохие слова говоришь? — возмутился ростовщик. — По говору — силуранец, а болтаешь, как грайанец.
Толпа — сплошь грайанцы — расхохоталась. Никто не обиделся. Жители Грайана славились хорошо подвешенными языками.
— А у меня мать была грайанка, — добродушно отозвался незнакомец, — в нее разговорчивым уродился. А в отца силушкой пошел. Ударом могу башку с плеч сбить. Показать?
Это дружеское предложение почему-то не нашло отклика у ростовщика. Он насупился и сказал:
— Или ставь деньги, или уходи.
Вместо ответа незнакомец подобрал два небольших камня и бросил в яму — но не в Клыкастую Жабу. Один камень лег левее твари, другой — правее. Незнакомец внимательно проследил за тем, как тварь озирается, дергаясь всем телом, а затем повернулся к ростовщику и рявкнул:
— Деньги тебе, мошеннику?.. Эй, люди, этот прохиндей нас морочит! Устроил бой с полудохлой тварью! Его раб — парень молодой, крепкий… может, раньше воином был, почем нам знать? Убьет он полудохлого клыкастика — кто из вас на это ставил, а?.. Молчите? То-то! Не будет выигравших, все ваши денежки загребет этот финик сушеный!
«Финик сушеный» от подобного поклепа потерял дар речи.
Раб недоумевал: о чем говорит силуранец? Клыкастую Жабу не убьешь один на один! Хищник выглядит полным сил, а сам он, хоть и был когда-то бойцом не из последних, но от побоев и голода стал слабым, как слепой щенок!