Сокровище в пелёнках
Шрифт:
– Да говорю же тебе, здесь никто давно не живёт, хватит трястись как девчонка, – убеждал своего товарища, судя по голосу, подросток, – наберём яблок и пойдём обратно в академию.
– Ага, как же, никто не живёт, я слышал нечто другое, – не поддавался на провокацию тот самый товарищ.
– И что же? – фыркнул первый. – Поделись информацией, может, я чего не знаю.
Да-да, поделись, мне тоже интересно, а то хожу здесь, как у себя дома.
Я даже тихонько подкралась к самому забору, чтобы лучше слышать, забыв о первоначальной цели, чувствуя себя шпионом из фильма.
– Говорят,
– Врёт твой Эдгар, – возмутился зачинщик, – я уже ни в первый раз беру здесь яблоки и никого никогда не видел. И вообще, то была ночь, а сейчас день. Струсил, так и скажи, я сам полезу, но потом не проси: делиться не стану.
Забор был достаточно высокий, пришлось поднять голову, чтобы встретить гостя, так сказать, лицом к лицу. В конце концов, теперь я здесь хозяйка, и обязана защищать вверенные мне предками владения. Правда, защищать особо-то и нечем: я с собой не то, что ружьё, даже палку не взяла, но хоть просто обозначу себя. Да и мальчишки они, не дело ружьём перед ними размахивать.
Над забором показалось веснушчатое лицо, увенчанное рыжими кудрями, с вздёрнутым курносым носом. Всё внимание паренька было сосредоточенно на румяных яблоках, и я его прекрасно понимала: они так и манили, будто говоря: «Съешь меня».
Потянувшись к самому большому, мальчишка перегнулся через забор, но яблоко просто так сдаваться не хотело и, сорвавшись с ветки, упало прямо мне в руки. Сморщив лицо, тот проследил за ним взглядом и… увидел меня.
– Бу… – начала я, но заливистый вопль ударил мощной волной по барабанным перепонкам, не дав договорить слово до конца.
Как назло одежда зацепилась за край забора, но помехой это не стало, поскольку парнишка так рванул, что даже не заметил, как оставил мне на память целый клок добротной ткани.
Улепётывали они, судя по звуку, без оглядки.
– И дня здесь не пробыла, а уже пугаешь местных студиозов, – раздавшееся за спиной знакомое ворчание уже не вызвало ни капли страха, похоже, потихоньку привыкаю. – Бу… додумалась…
– Я хотела спросить «будешь», но мне и рта раскрыть не дали, – отмахнулась я и, потерев отвоёванный фрукт о футболку, надкусила румяный бочок. – М-м-м, какая вкуснятина. Кстати, это не ты ли та ведьма, что бродит здесь ночами в поисках очередной жертвы? – хитро прищурив глаз, наслаждаясь невероятно-сочным вкусом яблока, уточнила я. – Уж больно подозрительным кажется рассказ мальчишки.
– Ну, а что ты хотела, – расплылась в улыбке бабуня, – если бы я старательно не поддерживала слухи, за двадцать пять лет, прошедшие с твоего рождения, здесь бы от дома ничего не осталось: растащили бы давно по брёвнышку, а так, целёхонький стоит, живи на здоровье. Так что не забудь сказать спасибо.
– Скажу, потом, когда-нибудь – направляясь к дому, ответила я, – если за мной не придут, чтобы сжечь на костре из-за твоих слухов.
– Глупости, – отмахнулась старушка, – ведьм здесь уважают, хотя и побаиваются тоже. Да и какая из тебя ведьма? Ты совсем из другого
– Ладно, поживём-увидим, – философски подняв палец кверху, заявила я, – а пока… Может, поможешь мне? Объяснишь хотя бы как печку зажечь, где воды взять ну, и так, по мелочам…
– Эх, говорила я мужикам, что нельзя тебя было в город увозить, но они же упёртые как бараны, что дед, что твой папаша, – на последнем слове наши взгляды встретились, но хранительница тут же отвела глаза в сторону.
– Бабунь, а если женщины нашего рода скрывают своих избранников, то кто был тот, кого все эти годы я считала своим отцом?
– Хороший вопрос, – вздохнула она. – Идём, будем дела делать, и заодно поговорим, а то ведь кроха твоя скоро проснётся, не забывай. Кстати, как её назовёшь? Без имени уже седьмой день живёт ребёнок.
Остановившись на полпути, обернулась к старушке.
– Как без имени? Я думала, леди Ди её уже назвала, но всё как-то не получалось спросить: то одно, то другое, – удивилась, даже забыв про яблоко, оставшееся недоеденным.
– Я бы знала, – пожала та плечами, снова поникнув, как, впрочем, каждый раз, когда разговор касался моего двойника, – так что подумай.
– Ты любила её? – вопрос казался риторическим, но стоило его озвучить, и я пожалела, что вообще открыла рот: бабуня сникла окончательно.
– Зачем спрашиваешь, если и так знаешь ответ? – проворчала она, но заметив, как я поджала губы, кивнула. – Понимаешь, я не так часто принимала материальный облик за всё-то время, пока являюсь хранителем рода. Когда ощущаешь солнце на своём лице, вдыхаешь аромат луговых трав, забываешь, что тебя давно уже нет. За последнюю четверть века я настолько привыкла быть человеком, общаясь с тобой и Дилайной, что стала воспринимать происходящее со стороны бабушки, а не бестелесной сущности, ровно относящейся ко всем представителям рода. Вы стали для меня как связующий мост с настоящей жизнью. Понимаешь? Заняли место в моём сердце. И вот теперь одной из вас нет… Да, я вижу её черты в тебе, улавливаю изменения в твоём характере, подтверждающие, что душа снова стала единой, но…
– Но боль так и не проходит, засев где-то глубоко внутри, – закончила за неё.
– Именно, – подтвердила она, но тут же тряхнув головой, сердито добавила, – пора приниматься за дела, нечего сопли распускать. Я знала, что так будет, шла к этому многие годы, и должна радоваться, что план удался…
– Ты меня пытаешься убедить, или себя? – остановившись у порога, уточнила я.
– Обеих сразу, – вздохнув, признала она. – Говорят, что время лечит, посмотрим.
– Увы, не лечит, лишь притупляет боль.
– Ты про отца? – сев на верхний порожек, спросила бабуня.
– Да. Но отец ли он мне?
– Отец, кровь от крови, плоть от плоти, – развеяла мои сомнения старушка. – Пришлось подключить его к делу вместе с дедом, рассказать всё, но он был хорошим человеком, понимающим, и как только узнал об отцовстве, просто расцвёл от счастья и вызвался сам растить тебя. С чего ты вообще решила, что он не родной?
– Подслушала один разговор, – скривилась, как от зубной боли, не желая вспоминать о предательстве, – бывшего жениха Марка и его любовницы Елены.