Сокровище в пелёнках
Шрифт:
Похоже, старшее поколение поработало здесь на славу, пока я находилась в отключке. Но сейчас в доме кроме нас двоих никого не было.
– Иди сюда моё солнышко, – заворковала я, потянувшись к ребёнку, с умилением глядя как малышка, поворачивая голову из стороны в сторону, ищет грудь, открывая и закрывая маленький ротик. – Моя сладенькая, моя кхм… мокренькая.
Кусок простыни, в которую была завёрнута девочка, был мокрым насквозь, пришлось спешно перепеленать, прежде чем приложить к груди, набухшей от молока. Я была так счастлива, что мой организм реагирует на малышку, воспринимая её как своё дитя, что даже не подумала положить себе
Эх, сюда бы сейчас современные впитывающие подгузники… Но, увы, подобного добра здесь в наличии не было.
– Так я скоро останусь без простыней, а заодно и без сухой одежды, – пробормотала, осторожно переложив малышку на кровать, чтобы поискать, во что её перепеленать в очередной раз.
– Давай, что ли, покажу тебе небольшую хитрость, – голос бабуни прозвучал как гром среди ясного неба и только то, что я была занята поисками, помогло сохранить спокойствие, не подпрыгнув на месте от испуга.
Откуда она взялась, если пару секунд назад её в доме не было?
– Откуда-откуда… от верблюда, – проворчала она, подходя ближе.
– Ты что, читаешь мои мысли? – такому повороту событий я бы даже не удивилась: одним чудом больше, одним меньше… уже не знаешь чего ждать.
– Тут и читать не нужно, у тебя на лбу всё крупным шрифтом написано, – произнесла она, хихикнув. – Ладно, не отвлекаемся, смотри, берём старую, но, естественно, чистую простынь, рвём на квадраты, примерно метр на метр, удаляя швы, затем сворачиваем треугольником, – бабуня ловко продемонстрировала сказанное. – Расстилаем полученный треугольник основание вверх и, соответственно, вершинкой вниз. Перекладываем ребёнка примерно на середину так, чтобы край ткани находился в районе талии. Вершину этого матерчатого треугольника пропускаем между его ножек, оставляя их свободными, и заворачиваем получившийся тряпочный подгузник как конвертик. Таким образом, всё добро, которое тебе скоро преподнесут, останется на нём, не испачкав пелёнку, одеяло, подушку, тебя заодно. В общем, учись, молодая мамочка, а то элементарных вещей не знаешь.
– Спасибо, – старательно всё повторив, улыбнулась я, но тут же нахмурилась. – Так как ты здесь появилась? Я точно знаю, что в доме тебя не было, и дверь входная не открывалась.
– Дина, деточка, – старушка покосилась в мою сторону, ожидая реакции, но я промолчала: хочет так называть, пусть, её дело, и ежу понятно, что нас с Дилайной намеренно назвали похожими именами, чтобы было одинаковое сокращение, – я хранительница рода – не человек, а духовная сущность, способная принимать материальную форму в любом месте, в любое время.
– И сколько тебе лет, духовная сущность? – стало любопытно, так почему бы не спросить.
– Ты вообще в курсе, что подобные вопросы женщинам задавать бестактно? – но получив вместо ответа моё «фи», в виде довольно громкого смешка, подняла глаза к потолку и, с обречённым видом ответила, – больше тысячи лет. И, кстати, прошу не применять ко мне шутки про сыплющийся от старости песок.
– Даже не думала, – равнодушно пожала плечами, перестилая люльку, и укладывая в неё задремавшую кроху, пахнущую молоком, которая уже безраздельно властвовала в моём сердце, размышляя при этом совершенно о другом. – Скажи, если объявится отец ребёнка, он сможет забрать его у меня? Я же вроде как не настоящая мать. Или какие-нибудь местные органы опеки, если таковые имеются?
– А кто-нибудь
Бабуля исчезла, словно её здесь и не было, оставив меня наедине с собственными мыслями. Коснувшись люльки, в которой спала моя кроха, я поклялась, что никто в целом свете не узнает правды. По крайней мере, лично от меня. С этой минуты и навсегда – я её родная мама. Главное, держаться подальше от тех мест, где раньше жила леди Ди, так, на всякий случай, и всё будет хорошо.
Ласковое солнце заглядывало в окно, пуская по стенам яркие лучи. Желудок упорно напоминал о том, что не мешало бы поесть, но сначала я всё же решила выйти за дверь. Если честно, было страшно: мало ли, что увижу там при свете дня, но рано или поздно я должна это сделать. Если то, что сказала бабуня, было правдой и это не Земля, а Эльтерра, мир, где я когда-то родилась, то здесь мой дом, поэтому нужно обживаться. Найти какое-нибудь дело, чтобы не сидеть на шее у деда сложа руки, и растить дочку.
Дочка… Какое же значимое это слово, затрагивающее тончайшие струны женской души. Несмотря на диагноз врача, я всем сердцем верила, что когда-нибудь узнаю – каково это, быть мамой, и судьба преподнесла мне такую возможность, упускать которую, я не собиралась.
Отбросив сомнения, распахнула дверь. Ясное голубое небо ничем не отличалось от привычного земного, впрочем, как и солнце, и ветер, пахнущий луговыми травами. Можно было бы подумать, что я по-прежнему нахожусь в заброшенной деревеньке, куда приехала несколько дней назад, если бы не огромный белокаменный замок, с множеством башен и переходов, возвышающийся на холме.
Насмотревшись на чудо архитектурного строения, из распахнутых ворот которого выходили люди, напоминавшие отсюда муравьёв, я перевела взгляд на двор. Высокая трава застилала всё вокруг густым зелёным ковром, колышущимся на ветру по всему периметру. Навскидку она была мне по пояс, а кое-где и выше, переходя в самый настоящий бурьян. Справа стоял покосившийся сарайчик, с приютившейся к стене поленницей под дырявым навесом, слева шелестели листвой три яблони с крупными, спелыми яблоками, и лишь узкая тропинка, ведущая от крыльца к воротам, говорила о том, что сюда иногда захаживают люди.
Кругом ощущалось запустение, но трудностей я не боялась, ведь у меня теперь есть моё маленькое сокровище, спящее в люльке, ради которого стоило жить.
Урчание в желудке повторно напомнило о том, что неплохо было бы перекусить, прежде чем окунаться с головой в новую жизнь, наполненную трудовыми буднями, и румяные яблочки показались вполне подходящим для этого вариантом.
Я не шла, а буквально плыла по зелёному ковру, раздвигая руками высокую траву, и даже успела пожалеть, что решилась на такой опрометчивый поступок, когда за забором послышался тихий шёпот.