Сокровище затонувшего корабля

Гусев Валерий Борисович

– После обеда сплаваем, - шепнул он.
– Когда тетя Женя всех отдыхать уложит. Не пожалеешь, - многозначительно добавил он.
– Будешь приятно удивлен.
– Подумал и сказал честно: - Или неприятно.

После обеда мы послушно ушли к себе, дождались, когда по холлу разнесся трубный храп Р.М., и на цыпочках выбрались из замка. Я перетащил акваланг к скале. Поставил его торчком на песок. Лешка потрогал вентиль, примерился к баллонам - они были только чуть пониже его ростом - и честно признался:

– Мне с ними не справиться. Ты поплывешь.

– А ты думал, я тебя пущу?
– И уточнил: - И что мне там искать?

– Рыбу с глазами. Если она там, то

рассмотри ее как следует. Если она… - тут он задумался и мысль свою не закончил.

Если она там… Если она меня не проглотит… Ох, как мне не хотелось нырять в какую-то черную подземно-подводную дыру. Где почти наверняка прячется какое-то чудище. Но не показаться же младшему брату трусливым старшим братом. Я навьючил акваланг, взял в рот загубник и браво помахал ему, прощаясь.

– Ты только не бойся, - сказал Лешка мне в спину, когда я, шлепая ластами по мокрому песку, пошел в воду.
– Там не очень страшно. Но ужасно интересно.

Я погрузился в воду и поплыл к скале. Сначала было хорошо - песчаное, в рубчиках, дно, веселые рыбешки, крабик, присевший от страха на попу, когда на него упала моя тень… А потом… Потом мрачный провал в теле скалы, обросший острыми ракушками мидий. За ним, в его глубине, пугающая чернота. Я поплыл в него, вяло работая ластами. Журчал выдыхаемый воздух, остальное - глубокая черная тишина. Через несколько метров стало светлее. Я глянул наверх - там светилось в скале «окошко», к которому взбирались крутые, заросшие ракушками ступени. А на одной из них… лежал чужой однобаллонный акваланг. Не знаю, зачем и почему, но я подплыл к нему и, отвернув вентиль, выпустил из него весь воздух. Он, большими пузырями, весело умчался наверх, в свою родную стихию. И растворился в ней. А я в чужой, враждебной стихии все-таки поплыл в глубь грота. Заранее боясь темноты и холода. Насчет холода, да, я не ошибся - вода в глубине скалы становилась все холоднее, пока не стала откровенно ледяной. А вот насчет мрака я чуточку ошибался. В глубине грота что-то неясно светилось. Слабо указывая мне путь во мраке. Я немного проплыл, и мне показалось, что грот не заполнен водой доверху. И я стал медленно всплывать, вовсе не будучи уверенным, что не упрусь макушкой в твердый камень. Не уперся. Высунув голову из воды, увидел над собой полукруглый мрачный свод, который мерцал каплями влаги, словно черное ночное небо звездами. А на поверхности воды, в самой глубине грота, лежало тело огромной рыбы. И два ее огромных глаза зловеще светились. И в одном из них вдруг мелькнула какая-то тень - рыба словно ехидно подмигнула мне. Долго не раздумывая, я развернулся, погрузился и, работая ластами, как пароход колесами, дунул в море - туда, где приветливо светился выход из грота. Из этой загадочной пещеры капитана Немо.

Всплыв возле самой скалы, я добрался до пляжного берега и лег на песок, обессиленный краткими, но яркими впечатлениями. Алешка оказался прав только отчасти: было интересно, но и страшно тоже. Пожалуй, было страшнее, чем интереснее, если честно.

Он помог мне отстегнуть ремни и выбраться из акваланга. И нетерпеливо спросил:

– Ну?

– Там подводная лодка. Не очень большая. И в ней кто-то есть…

– Знаю, - перебил меня догадливый братишка.
– Это «Марфа».

А не Марья. О которой он подслушал в катакомбах. Это я тоже понял.

– Что еще видел?
– теребил меня младший брат.

Я рассказал ему про чужой акваланг и поторопился добавить:

– Пошли домой.

– Сейчас, - он задумчиво теребил хохолок на макушке.
– Сейчас мы с тобой еще одну рыбку узнаем. Прячемся.

Это он верно

сообразил, вспомнил я про разряженный мною чужой акваланг.

Мы забрались в кусты и улеглись на теплый песок. Ждали мы долго, я даже подремал немного, согревшись под солнцем.

– Вот он!
– дернул меня за руку Алешка.

Из воды, задыхаясь и кашляя, выскочил… наш бравый подводный Боцман.

– Вот это да!
– прошептал Алешка.
– Не ожидал.
– Он внимательно наблюдал, как Боцман, волоча акваланг, выбирался на берег и исчез за скалой.

– А кого ты ожидал увидеть?
– спросил я.

– Того, кто тетрадку спер.

Ах, вот оно что!

– А кто ее спер?

– Теперь я и сам не знаю, - растерянно признался Алешка.
– Но узнаю, - с угрозой пообещал он.

Мы тем же путем затащили акваланг в замок, убрали его на место. Я завалился на кровать - переживать свои приключения в мире подводного мрака, а Алешка переставил краба с моей тумбочки на свою и добросовестно сел за свой дневник.

Глава VII

Наставление номер двенадцать

Любимая Алешкина учительница настояла, чтобы ее любимый ученик дополнительно позанимался летом русским языком.

– У него очень своеобразные отношения с грамматикой, - сказала она маме с улыбкой.

– Я знаю, - грустно покачала мама головой.

И они договорились заставить Алешку вести на каникулах дневник, а меня - проверять его и прорабатывать вместе с ним ошибки.

– Обоим будет полезно, - сказала мама. И напомнила мне при отъезде: - Не забывай про Алешкин дневник. Отмечай ошибки красной ручкой. Обещаешь?

Обещал и это. Хотя наставление было не из самых приятных. Тем более что у меня самого отношения с грамматикой тоже несколько своеобразные…

Алешка сделал очередную запись и задумался.

– Давай сюда свои мемуары, - лениво протянул я руку. И так же лениво стал просматривать первые страницы. Ничего интересного. Кроме ошибок. Все какая-то ежедневная ерунда. «Утром ветир сильный, а вечиром западный… Поймал двух крабов на палец…»

Хороший способ ловли, надо сказать. Тетя Женя научила. Покачаешь перед крабиком пальцем, будто грозишь ему - не балуйся, мол, а он - цап клешней и повис на пальце. Тут его сзади берешь за спинку другой рукой и - в сетку.

Читаю дальше: «Солнце взашло утром посли заката. Научился прадуватся…»

Тоже полезное дело. И тоже тетя Женя научила. Когда ныряешь глубоко, вода начинает больно давить в уши. Нужно зажать нос пальцами и хмыкнуть, будто сморкаешься - и все, давление внутри головы поднимается, боль проходит. Можно нырять дальше. И глубже.

«Пагода хрошая. Был шторм восимь балов. Два раза».

Что два раза? Хорошая погода? Или два раза по восемь баллов?

В общем, просмотрел я Лешкины записи и уже было положил тетрадь на тумбочку, но что-то вдруг ущипнуло меня где-то внутри, как маленький, но вредный краб. Что-то в его записях показалось мне странным, достойным внимания, как сказал бы папа. Какие-то совпадения.

Я сел к столу, взял красную ручку.

– Ошибки нашел?
– удивился Алешка. Вздохнул, подумав: - Исправляй.

Ошибку я нашел только одну - в слове «пагода». Но из-за нее не стоило бы хвататься за ручку. Снова листая дневник, я внимательно перечитывал отраженные в нем события. И вдруг помимо моей воли рука подчеркнула одну фразу. И чуть пониже - другую. И еще на одной странице. И еще! А вот совсем свежая новость!

– Смотри, Леха!
– ахнул я от догадки.

– Да ладно тебе, - отмахнулся он.
– Потом, в последний день, объяснишь. Все равно я все забуду.