Сокровище
Шрифт:
– У вас – ни одной версии?
Марина старалась, чтобы вопрос звучал требовательно. Но вышло не очень.
Следователь почувствовал эту слабину и поторопился вклиниться в образовавшуюся брешь между законным желанием гражданина и суровой действительностью.
– Но вы же сами сказали – у вашего отца не было врагов.
– Он – профессор! – Марина замолчала. Потом продолжила. – Он – был профессором исторического факультета. Откуда могли взяться враги?
– Следствие тоже так думает, – Кулаков многозначительно прищурился; видимо,
– И какие выводы делает следствие? – спросила Марина.
– Убийство с целью ограбления.
– У него в бумажнике было пятьсот рублей. А в портфеле – никому не нужные бумаги!
– Времена нынче неспокойные, - с укоризной заметил Кулаков; так, чтобы Марина поняла: часть ответственности за неспокойные времена лежит персонально на ней.
– У вас есть подозреваемые? – попыталась конкретизировать Марина, но ничто не могло смутить Кулакова.
– Конечно! – отрапортовал он. – Алкоголики. Наркоманы. У нас – много подозреваемых.
– Так много, что их, считайте, нет?
Выражение «усталой доброты» появилось на бесцветном лице Кулакова.
– Марина Сергеевна! Следствие – на правильном пути.
После таких слов оставалось только встать.
– Спасибо! Я это уже слышала!
И уйти.
Что Марина и сделала, машинально хлопнув дверью. Не потому, что не могла сдержаться. Просто по-другому не получилось.
7.
Конечно, командор был строг. И, конечно, его строгость была обоснованной. Виктор это понимал. Вполне возможно, будь он на месте командора, направо и налево летели бы повинные головы.
Виктор осознавал свою вину: не уберег профессора! Поэтому не собирался оправдываться; рассказывал подробно.
– Профессор поехал во Владимирский областной архив. Хотел покопаться в недавно обнаруженных старых бумагах семьи Леонтьевых. Стандартное мероприятие. Он занимался этим постоянно. Архивы, библиотеки, музеи, частные коллекции.
Воздетый к потолку палец командора (таким пальцем можно и камень проткнуть, - подумал Виктор) означал «стоп».
– Почему он поехал сам? Неужели нельзя было созвониться с архивом и попросить отправить документ по факсу?
Вопрос на секунду поставил Виктора в тупик. Что значит «по факсу»? Ну да, ведь командор только что прилетел из Рима, он не понимает всех тонкостей работы группы поиска.
– В том случае, если документ – ценный, его необходимо немедленно изъять.
Командор, надо отдать ему должное, моментально осознал свою ошибку.
– Простите! Я сказал глупость. Привык работать в кабинете. Продолжайте.
– Видимо, документ оказался ценным, поскольку профессор передал кодированное сообщение, означавшее сбор группы.
– Вот как? И что было дальше?
Виктор пожал плечами и тут же мысленно обругал себя за излишнюю суетливость мышц.
– В назначенное время он не пришел. Его телефон не отвечал. Еще через два часа, из сводки по городу, мы узнали, что он убит.
Командор сдвинулся с места. Все это время он стоял посреди зала, но тут – сделал три шага вперед; потом, с четкостью, выдававшей бывшего военного, развернулся, отпечатал шесть шагов назад; и снова три – вперед. В результате – оказался на том же месте; как изваяние, вернувшееся на постамент.
– Это – исключительное происшествие. Когда в последний раз убивали члена группы поиска?
Вопрос был адресован ко всем. Ответил Валентин.
– Девятнадцатого февраля одна тысяча девятьсот сорок второго года.
– Очень давно, - отчеканил командор. – К тому же – тогда была война.
Виктор глубоко вздохнул, и этот вздох должен был означать: мне нет оправданий.
8.
Софиты заливали трибуну белым мертвящим светом.
Ведущий не осмелился взойти на нее – не тот ранг! – поэтому стоял чуть сбоку и думал только об одном: как бы не потек тональный крем, и лицо на камерах не «заблестело».
Он сжал в потеющей руке микрофон и нарочито бодрым голосом объявил.
– А сейчас – перед вами выступит известный бизнесмен! Специальный гость экономического форума! Шестьдесят шестой номер в списке «Форбс». Борис Михайлович Виноградов!
Организаторы обошлись без бравурных фанфар; хватило и жидких рукоплесканий. На сцену по ступенькам взбежал Борис Михайлович Виноградов; в ладном костюме, загорел и белозуб; и тотчас оседлал трибуну. Ухватил ее крепкими руками и стал похож на коробейника (как их рисовали на лубках лет сто назад), предлагающего кому платки, а кому – леденцы.
Форум близился к концу. На следующий день планировалось торжественное закрытие; речи о возрождении былого могущества – уже все сказаны, обещания, касающиеся неотвратимо светлого грядущего, – розданы. В небольшом зале теснилась в основном журналистская братия, обремененная фотоаппаратами, диктофонами и блокнотами; отсюда и скудные аплодисменты.
Сам Борис Михайлович, как человек, по всей вероятности, неглупый, прекрасно это понимал.
– Друзья! Я рад, что сегодня, здесь и сейчас, нахожусь среди вас. Я благодарен организаторам за то, что они пригласили меня на этот форум.
Вялую овацию удалось остановить намеком на взмах руки. Но в дальнейшем – требовались крутые меры; к чему Виноградов и приступил. Он поднял над трибуной тонкую папку, принесенную под мышкой, развернул и показал, что в ней – всего лишь несколько листочков.
– Я заготовил речь. Если быть откровенным, заготовили мои референты.
Короткие смешки в зале. Репортер с густой седой бородой склонился над ухом молоденькой рыжей журналистки.
– Врет! Какие бумажки? У него должен быть наушник. А на другом конце – грамотный спичрайтер и пресс-секретарь, подсказывающий ответы.