Сокровищница
Шрифт:
– Спасибо, Мария Васильевна! Х-хм… Я уж пойду, дела у меня еще есть.
Мария Васильевна кивнула и повела гостя в дом. В узкой прихожей, соединяющей кухню и комнату, было темно. В углу стоял старый кованый сундук, над ним была вешалка. В комнате Павел заметил диван, с которого на него взирала пенсионерка в белом платочке. Не трудно было догадаться, что эта женщина и Маша – кровные родственники, слишком велико было внешнее сходство.
Маша прошла в комнату, и он последовал за ней.
– Мам, это сосед новый, Павел Андреевич, через дорогу живет, познакомься. Александра Максимовна –
– Здрасти, тетя Шур! – сказал Павел.
Хозяюшка встала справа от него и подняла голову вверх, по-видимому, намереваясь о чем-то попросить. Он немного пригнулся.
– Вы посидите пока здесь, я чай приготовлю. Хорошо?
– Хорошо! – согласился Павел.
Маша ушла на кухню. Подруги были уже там. Они тихо разговаривали в самом дальнем углу кухни.
Чтобы хоть как-то заглушить их шепот, Маша прикрыла рыжую тяжелую занавеску, отгораживающую кухню от прихожей.
– Что? – сказала она беззвучно.
Оля показала ей жестом, что нужно к гостю идти. Мария отмахнулась. Маме было всегда скучно. К ним редко кто заходил из молодых. И потому таких редких гостей Маша вперед вела к маме. "Ну, пусть Павел Андреевич теперь поскучает. Авось ему больше не захочется совать нос в чужие дела!" – думала она, кидая в заварочный чайник листья мяты.
Мария ошиблась, но лишь отчасти. Павел скучал ровно до того момента, пока не подошел к серванту большой коричневой стенки. Он от скуки начал изучать сувенирные фигурки, стоящие среди посуды. И вот там он и узрел чудо! Пожалуй, такого он еще ни разу в жизни не встречал! У детектива даже рот раскрылся от удивления. И неспроста! Ведь между кошечкой из фарфора и маленькой малахитовой шкатулочкой он заметил вершину ювелирного мастерства, вдохновение древнего художника – розу, лепестки которой сияли дьявольским цветом пейнитов, листья и стебли переливались изумрудами, а подставка сияла янтарем и алмазами.
Павел часто заморгал, потер глаза. "Чертовщина какая-то! Не может быть этого! Как у учительницы сельской школы дома могла оказаться в серванте "Роза из пейнитов"? – размышлял он о внезапной находке. – Она же тут десятки лет могла простоять неузнанной". Тут Павел замер. Это было гениально!
– Сынок, ты с фермы что ли? – отвлекла его от размышлений бабуля.
Он медленно повернулся к бабушке.
– А? Нет! Я из города, тетя Шур.
– А что к нам приехал? Плохо там что ли?
– Да я так, отдохнуть немного от суеты! Какая коллекция у вас забавная! Посмотреть можно?
– Конечно! Смотри сколько угодно! Это все подарки друзей, учеников и родственников! Что-то мне дарили, что-то дочери!
– А розу кто подарил?
– Ученик Маши прислал на новый год, где-то лет пять назад! Имени не было на посылке. Только написано было: «Для Марии Васильевны Суворовой от благодарного ученика!»
– У Маши так много совершеннолетних учеников?
– Да ни одного пока! Однако за эти годы многие в крупные города уехали. Семьям плохо тут, заработка нет.
Павел сел на стул, стоящий возле двери. Теперь у него и бабушки был взаимный интерес. Ему хотелось как можно больше узнать о Марии Васильевне, бабушке, родне, соседях. Бабушке было скучно, и потому она с радостью делилась сведениями с благодарным слушателем. Паша все запоминал дословно, параллельно определяя круг общения учительницы.
– А на том месте, где мы жили, и деревни уж нет! Только поле осталось! – рассказывала тетя Шура о прошлом, которое она помнила лучше, чем вчерашний день.
Маша прикатила с кухни высокий столик. На нем стояли варенье, печенье, чайник в рыжий горошек и чашки ему под стать.
Она сразу заметила оживленность матери и честный неподдельный интерес Павла. Здорово это все-таки было. Мамины рассказы редко кого интересовали. Беседовали с ней больше из-за вежливости, потом со словами "извините, вот бежать пора, не поспеваю" гости быстро откланивались. Павел на Машу лишь разок взглянул.
– Тетя Шур, а вы кем работали?
– Учителем сначала, а потом воспитателем в детском саду!
– Тяжело было?
– Конечно, тяжело. Я ведь детдомовская, понимаете.
– Понимаю, тетя Шур, я тоже рос с восьми лет в детдоме. Отчасти прочувствовал обстановку.
Бабушка поспешила до конца рассказать свою историю.
– После учебы особенно тяжело было: ни денег, ни жилья, ни помощи близкого. Сначала я при сельской школе жила вместе с другой учительницей. Обе мы по распределению попала туда. Жили бедно, из всего нажитого – одежда, кастрюлька, да два одеяла были. Все в один чемодан умещалось.
Тетя Шура усмехнулась.
– Но это не здесь было. Я сюда попала из-за водки.
– Да?
– Да! Ну, вот так слушай! Шла я как-то зимой в ту школу, где раньше работала, а она на окраине была. В сумке батон, да бутылка молока – ужин для нас молоденьких учительниц. Иду по тропинке, все белым-белом, следы мои заметает снегом.
Тетя Шура посмотрела в окно, как будто и сейчас там легким ветерком кружило белую крупу. Она постаралась описать то, как ощущалось это место. Павел мысленно представил заснеженный перелесок, бревенчатую школу, заметенную снегом чуть ли не под самую крышу и молодую женщину в пальто с меховым воротником. Тетя Шура имела такой же приятный голос, как и ее дочь. Только у Маши речь была речкой быстрой, а вот у матери ее все уходило в покой и сон. Глаза женщины иногда закрывались, она как будто была готова заснуть от слабости, которая мучила ее из-за проблем с сердцем.
– Вдруг собака из-за старого сарая выскакивает. Кидается на меня, а я ужас как этих собак боюсь. Ну, я батон-то ей и кинула, а сама припустила.
Маша открыла стеклянную дворку серванта, достала деревянную шкатулку, которая стояла на нижней полке. Павел слушал и внимательно наблюдал за молодой женщиной, он буквально анализировал каждое ее движение. Осознает ли она то, что в шкафчике у нее лежит вещица ценою в миллионы, или нет? Нет!
Маша достала из шкатулки таблетки. Взглянув на Павла, она вдруг заметила, что между его размашистых красиво очерченных бровей появилась морщинка. Он сосредоточенно смотрел на нее и щурился, как будто у него к ней был интерес как к некому необычному предмету, который стоит изучить. Это длилось мгновение, потом выражение лица мужчины стало безмятежным, и он опять с интересом стал слушать маму. Маша подумала, что ей, наверное, почудилось.