Сокрушенная империя
Шрифт:
– Я могла бы начать рассказывать, что было время, когда я думала, будто люблю тебя. – Прищурившись, я продолжаю: – Но ты даже воздуха, которым я дышу, не стоишь, Стоун. И никогда не стоил.
Я касаюсь кончика его носа.
– Итак, вот в чем дело, солнышко. Тебе и остальным членам твоей мерзкой семейки запрещено приближаться ко мне или людям, которых я люблю. – Садистски ухмыляясь, я зажимаю его нос, чтобы он не мог дышать. – И да, в этот список входит Оукли.
Когда он ничего не отвечает,
– Покажи, что ты меня понял, урод.
Наконец, Стоун кивает.
– Хороший мальчик. – Провожу иглой по его бедру. – Если будешь слушаться, я не выкину тебя с медицинского и не закончу твою жалкую жизнь.
Я почти могу чувствовать его облегчение. А затем, оскалившись, вонзаю иглу в его кожу.
– Хотя, если подумать, такой злобной дряни, как я, этого мало. – Наклонившись, я шепчу: – Увидимся в аду.
Ужас на его лице и жалкие стоны доставляют мне столько удовольствия, что я не могу не улыбнуться.
Можно с уверенностью сказать, что война между нашими семьями официально закончена.
Моя рука уже лежит на дверной ручке, когда я останавливаюсь.
– Расслабься, Стоун. Это просто физраствор. – Оглядываясь через плечо, я даю ему последнее предупреждение. – Но в следующий раз, когда ты перейдешь дорогу мне или моей семье, клянусь Богом, я убью тебя.
Глава пятьдесят пятая
Оукли
Когда я снова слышу автоответчик, сжимаю телефон так крепко, что удивительно, как он не ломается.
С тех пор, как я в последний раз видел или слышал Бьянку прошло три дня. Я звонил ей, но бесполезно. Приходил в ее общежитие, но в итоге стоял там, как псих, разговаривая с ее дверью, потому что она так и не открыла.
Она желает тебе скорейшего восстановления.
Слова отца обжигают меня изнутри.
Эта холодная фраза совсем на нее не похожа. По крайней мере, не когда дело касается меня.
Точно так же я почувствовал, что что-то не так, когда она назвала меня Оук, ведь она – единственный человек в моей жизни, который никогда не сокращает мое имя. Она произносит оба слога… словно для нее это важно.
Чувствую тревогу. Что, если к ней вернулось еще одно воспоминание?
– Хватит меня игнорировать, – рычу я, выйдя из лифта. И добавляю, потому что мое терпение уже на исходе: – Я заеду вечером. И не думай, что я не выломаю твою чертову дверь, если ты снова не впустишь меня. Выломаю, мать твою.
Я выплевываю последнюю часть в трубку, когда дверь в студию открывается.
Брови Дилан подскакивают к потолку.
– А этот злобный медведь – мой двоюродный брат, Оукли.
Какой-то парень, в очках и с
– Что ж, он точно знает толк в словах.
Я смотрю на Дилан.
– Ты общалась с Бьянкой в последнее время?
Дилан качает головой.
– Нет. Я звонила ей пару раз, чтобы узнать, как дела, но она не брала трубку.
С одной стороны, я рад, что она игнорирует не только меня. Но с другой? Значит, она не общается ни с кем.
Дилан отмахивается.
– Уверена, ей просто нужно время наедине с собой, чтобы разобраться во всем.
Ну уж нет.
Дилан опускает взгляд на мой живот.
– Как твое ножевое ранение?
Глаза Лэндона расширяются.
– Нормально. – Потирая шею, я говорю: – Как Джейс? Вышел из клетки?
– Да, его отпустили той же ночью. – Она морщится. – Очевидно, Стоун не стал писать заявление.
Хм… интересно.
– Хорошо.
Она кивает.
– Да.
Я решаю сразу сказать, что думаю.
– Я ценю то, что Джейс сделал, но не собираюсь целовать его за это в зад.
Лэндон давится своим напитком.
– Поверь мне, никто не ждет, что ты будешь целовать его зад, Оук. Он помог тебе, поскольку знал, что ты защищал Бьянку. – Она пожимает плечами. – И потому что глубоко внутри он все еще хорошо к тебе относится. – Дилан поворачивается к Лэндону. – Давайте заканчивать с нашей драмой. Лэндон, это Оукли. Оукли, это Лэндон Паркер. Тот потрясающий музыкант, о котором я тебе рассказывала.
Мы обмениваемся рукопожатиями.
Я не планировал встречаться с ним так скоро, но он в городе всего на несколько дней, поэтому сейчас или никогда. Так что я взял выходной.
– Как жизнь, чувак? Я много хорошего о тебе слышал.
Он кивает.
– Я тоже. Твои стихи просто пушка.
Воу.
Я поворачиваюсь к Дилан, которая переминается с ноги на ногу, отводя глаза.
– Давай сюда.
Ворча, она достает мой блокнот из сумки и, шумно вздохнув, кладет на мою ладонь.
– Ладно. Но просто чтобы ты знал, они мне очень нравятся.
Это меня ничуть не успокаивает, ведь я уверен, что это дерьмо не для меня.
Лэндон потирает руки.
– Готов делать музыку?
Дилан усмехается.
– И на этом я вас оставлю творить магию. – Наверное, она чувствует мое волнение, когда идет к двери, потому что останавливается и касается моего плеча. – У тебя все получится, Оук. Даже если ты и строчки не напишешь, я все равно горжусь тобой, потому что ты вышел из своей зоны комфорта. – Дилан целует меня в щеку. – Люблю тебя, задница.
– Взаимно, – бормочу я.
Она смотрит на Лэндона.
– Присматривай за моим мальчиком.
Лэндон поднимает стакан.