Сокрушенная империя

Джейд Эшли

– Твою мать, – стонет Оукли.

Он такой большой, что мне приходится стимулировать рукой ту часть, которая не влезает в рот.

– Да. – В его голосе слышится, как контроль проигрывает удовольствию. – Вот так.

Опуская губы ниже, я нежно беру рукой его яйца.

– Черт. – Долгий болезненный стон вырывается из его груди. – Оближи их.

Мне нравятся его несдержанные приказы. То, как он не боится просить то, чего хочет.

Сохраняя рукой устойчивый ритм, я перемещаю свой рот туда, куда он хочет, облизывая и посасывая

его увесистые яйца.

– Господи Иисусе. – Его лицо напрягается от удовольствия, когда мы смотрим друг другу в глаза. – Я хочу трахнуть тебя. – В его взоре – чистое искушение. – Сейчас.

Оукли поднимает меня на ноги. Я и моргнуть не успеваю, а он уже прижимает меня к камню и кладет свои руки под мою задницу. Смотрю вниз на его возбужденный член. Я хочу, чтобы он оказался внутри меня больше, чем дышать.

Пульс учащается, когда он касается меня… и тут я слышу это.

Мой телефон звонит рингтоном Стоуна.

Стоун… мой жених.

Мысли разбегаются в стороны, пока одна из них, отрезвляющая, не прорывается сквозь дымку. Я изменяю Стоуну. Как мама изменяла отцу.

Я такая же, как она.

Мне даже не нужно смотреть на Оукли или говорить ему остановиться, чтобы он почувствовал, что это конец. Не нужно говорить и о причине.

Отступив назад, он прячет свой член обратно в джинсы. Его лицо искажается от гнева, когда он кладет обручальное кольцо на мою ладонь.

Комок застревает у меня в горле.

– Мне жаль.

Он отводит взгляд, словно ему больно на меня смотреть, и начинает двигаться в сторону парковки. Но я все равно слышу, как он шепчет:

– Мне тоже.

Глава пятьдесят первая

Бьянка

Мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы отпустить Оукли, когда он паркуется возле моего общежития.

Между нами нет неловкости – потому что ее никогда не бывает, – но в воздухе определенно витает напряжение. Я слезаю с мотоцикла и отдаю ему шлем.

Мне так много всего хочется сказать, но это трудно, когда сердце сжимается от чувства вины.

Я изменщица. От этого никуда не деться. Но хуже этой холодной жесткой правды то, что я не жалею об этом. Да, я жалею, что причинила боль Стоуну, ведь знаю, что это его убьет. Но я не жалею о том, что делала с Оукли.

Потому что он был первым.

И если бы не авария и не амнезия… он был бы единственным. Но жизнь не всегда играет честно. Иногда она подкидывает тебе жестокие испытания. Иногда – неважно, насколько сильно ты пытаешься этого не делать, – ты все равно причиняешь боль тем, кто тебе дорог.

Повесив сумочку на плечо, я провожу ладонью по его щетине.

– Я не жалею об этом.

Глаза Оукли закрываются, и он

притягивает меня ближе, окутывая своим теплом.

Я хочу сказать ему, что брошу Стоуна. Но я так боюсь оказаться одной из тех девушек, которые заканчивают одни отношения и сразу же с головой бросаются в другие. Особенно с человеком, который отказывается рассказывать мне о нашем прошлом.

Неважно, насколько правильным это кажется.

– Я позвоню тебе позже.

При звуке моего голоса его глаза распахиваются. Тоска в них заставляет мое сердце биться чаще. Оукли резко хватает меня за затылок, притягивая к себе. Его поцелуй отчаянный, словно он боится, что у него никогда не будет возможности сделать это снова.

Словно это прощание.

Паника захлестывает меня с головой, ведь однажды он уже оставил меня и перевернул мою жизнь с ног на голову. Я боюсь, что не смогу пережить это снова.

– Не бросай меня.

– Я обещал тебе, что не брошу. – Его пальцы касаются моей челюсти, затем он снова целует меня, как бы подтверждая свои слова. – И я говорил это серьезно.

Хватаюсь за воротник его рубашки.

– Хо…

Я замолкаю на полуслове, когда чувствую что-то твердое. Ведомая любопытством, я вытягиваю шнурок из-под его рубашки.

И перестаю дышать.

На мгновение я уверена, что у меня галлюцинации, ведь откуда у него мог оказаться кулон со Святым Кристофером, который мне подарил Лиам, и перо, которое я к нему добавила?

В недоумении я делаю шаг назад.

– Почему у тебя мой кулон?

Его грудь вздымается, и Оукли тянет ко мне руки, но замирает.

– Ты отдала его мне. – Он выглядит так, словно ему стыдно. – Я должен был вернуть его… но не смог. – Мука в его голосе заставляет мое сердце разбиваться на части. – Это единственное, что у меня осталось.

Оук начинает снимать кулон, но я останавливаю его.

– Нет. – Может быть, я и не могу вспомнить почему, но, наверное, на то, что я отдала ему вещь, которая столько значит для меня, была какая-то причина. – Оставь себе.

– Ты уверена?

Я отвечаю без колебаний.

– Абсолютно.

Голова становится тяжелой, когда я разворачиваюсь, чтобы уйти. Его мотоцикл с ревом заводится позади меня.

– Бьянка.

Я замираю, сердце начинает биться чаще.

– Не говори этого, – шепчу я.

Не сейчас.

Сначала я должна закончить со Стоуном.

Я не хочу, чтобы эти значимые слова были омрачены грузом вины на моих плечах.

Закрываю глаза, заставляя себя сделать несколько глубоких вдохов, пока он выезжает с парковки. Я поднимаюсь по лестнице в общежитие. Звонит телефон, на экране появляется имя Коула. Часть меня хочет проигнорировать вызов, но учитывая бомбу, которую я сбросила на них днем, ему, возможно, нужно с кем-то поговорить.