Сокрушитель

Поселягин Владимир Геннадьевич

– Ты мою машину раздавил!
– зло сказал комдив Шестнадцатой.
– Я лично приказывал тебе остановится.

– Интенданты мне рассказывали, как их такие вот полковники и генералы останавливали и отбирали технику.

– Да как ты?!..
– покраснел тот от ярости. Я явно попал в точку. Это все поняли.

– Сержант свободен. Экипаж сейчас подойдёт, начинай обучать, - приказал комдив.

– Товарищ полковник, мне есть что сказать. Наедине.

– Чуть позже.

Дальше полковники ушли в дом, чтобы на виду не показывать свару, явно спор ещё не закончен, а я занимался танком. Кстати, оказалось, что командиром не комдив будет, а заместитель по политической части полковой комиссар Бахтин. Тот чуть позже подошёл. К тому моменту я уже встретил четырёх танкистов, в комбинезонах, шлемофонах, с вещами в руках. Велел служить вещи и личное оружие, четыре карабина «Мосина», у правого борта и открыв все люки танка, стал объяснять где у кого места. Быстро был сформирован экипаж, мне всё же дали место наводчика, так как среди танкистов был один мехвод. Правда, ничего тяжелее «Т-28» тот не управлял, в последние два года на «БТ» ездил, но ничего, пока теорию ему давал. Обоим заряжающим и стрелку-радиста тоже всё показал. Рацию тот знал, проверял связь. Комиссар, устроившись на

месте командира, с любопытством изучал боевой отсек. Когда темнеть начало, мехвод включил освещение внутри, он уже разобрался тут со всем. Всухую заряжали и разряжали пушку. Заводили танк, с места трогались вперёд и назад. Теорию мехвод, тридцатилетний старшина, освоил на отлично, сам всё делал. В общем, осваивались, в принципе уже в бой можно. Я так комиссару и сообщил. Практика нужна, а в бою освоение идёт в три раза быстрее.

Да, пока экипаж в танке осваивался, вещи по местам раскладывали, оружие, чтобы не мешалось, меня покормили. Пусть поздно, но там на кухне оставалось. Тут я и приметил водилу комдива Шестнадцатой, тоже с котелком в руке, наяривал ложкой. Подсев к нему, я спросил:

– Там в машине кто был? Не раздавил кого?

– Вещи только, и винтовку мою, - буркнул тот.

– Угу. Извинятся не буду, нечего машину было подставлять, сами виноваты, но предложение есть деловое. Есть у меня танк, новейший, от интендантов, «тридцатьчетвёрка», новенькая. Мой комдив о ней пока не знает. Могу предложить за кое-что твоему командиру, но так, чтобы наши не узнали. За что отдам, это с твоим командиром лично обговорю, но так, чтобы без лишних глаз.

– Передам, - кивнул тот.

Вот так поев, холодной каши, водила доедал свою порцию, и вернулся к танку, продолжая обучать до темноты. Экипаж не кормили, они, в отличии от меня ужинали вовремя. Да и я всегда готов заморить червячка, жор-то как-то не особо понизился. Если и было, то немного, и я знал почему. Комдив про меня не вспоминал, штаб работал, связные пребывали, где пешком, где на мотоциклах, реже на машинах, также и уезжали, и с темнотой мы стали устраиваться у танка. Тут меня и нашёл шофёр комдива Шестнадцатой, отозвал, и мы отошли в фруктовый сад, где и ждал полковник. Рядом никого, я убедился.

– Говори, что хотел, - велел тот, пошатнувшись и дыхнув на меня.

А полковник-то пьяный, похоже мировую распили с моим комдивом. Выпить-то тот выпил, но явно себя контролирует. Значит, можем поговорить. Приглушив тон, я сказал:

– Я помимо тяжа у интендантов «тридцатьчетвёрку» выпросил. Готов уступить её вам. За награду. Будет награда, будет танк. В такой последовательности.

– Ты охренел, сержант? Торговаться вздумал?

– Машина новенькая, всё вооружение на месте, боекомплект полный, топлива полные баки.

– А если я прикажу тебе её мне передать?

– Пушка «Ф-тридцать четыре». Где стоит никто кроме меня не знает. Ищите.

– Как я тебя награжу? За что?

– Наш штаб что-то не телится. Я участвовал в двух боях, в которых погибла моя рота. Очнулся ночью у сгоревшего танка, в ножи взял шестерых немцев из ремонтников, зарезав, трофеем взял грузовик и оружие. Они с наших танков пулемёты снимали и диски к ним. Потом двух румынских солдат ножом. Когда к нашим выехал, в штабе дивизии сдал документы немцев, и грузовик. И ничего, в госпиталь отправили. Я тихо поинтересовался у штабных, о наградных даже никто и не думал. Вон, танк пригнал, даже спасибо не услышал. Обидно мне, а я признаться падок на награды. Тут честно заработал, хотя бы на «Отвагу», и ничего. А объяснить ваше решение можно так, я описал вашему личному шофёру как воевал в первые дни, он вам рассказал, вы впечатлились и решили наградить от себя, и вроде как извинится за подставленную машину. Тут все вас виновным считают. А я вам танк передам этой ночью, и даже научу вашего шофёра им управлять, там свои нюансы, без знаний о которых, можно легко запороть технику.

– Ага, награды у меня нет, попрошу у твоего комдива, заодно и щёлкну его по носу, за недоработку. Хитёр. Я согласен. Жди, тебя позовут. О танке молчок.

– Есть.

Я вот так вернулся к танку, лёг с краю, тут брезент парни постелили, он с танком шёл, за башней был закреплён, пока комиссара нет, старшим в экипаже старшина-мехвод был, он и командовал, ну и лежал размышляя. Спать особо не хотелось, привык к ночной жизни. А подумать было о чём. И это не о моих делах с комдивом Шестнадцатой. Воюю столько, я уже как-то проще относился к наградам. Хотя всё равно считал, если заработал, награди, не наградил, то и дальше не будет полной отдачи в бою. А с чего стараться-то? Тут в самом деле, перебил шесть немцев, двух румын, документы и оружие их предоставил, технику трофейную пригнал, и ничего. Обидно, да? Танк пригнал, спасибо не сказали. Я второй хотел передать своему комдиву, а тут уже начал сомневаться. Походу этому сотрудничеству конец, обойдутся без тяжей. И одного хватит. Халявщики. А насчёт того, что щёлкнуть по носу своего комдива хочу, командир Шестнадцатой танковой всё правильно понял. В общем, это пока тут местные дела. Что по дивизии, немцы и румыны пытаются форсировать реку Прут, мы не даём, идут бои, но плацдарма на нашем берегу те вроде сегодня создали, пытаемся скинуть в реку. Наш корпус не участвует, мы во втором эшелоне. В общем, очень много неразберихи, противник этим пользуется и двигается, а мы отходим. Примерно где-то так, мало информации чтобы всю картину видеть. Из мелкого, комиссар уточнял по снарядам, а то расстреляем что есть и останемся без всего. Дизтопливо найти не проблема, штабные уже заказали, а вот что со снарядами? Тут есть несколько артиллерийских полков нашего калибра, тоже гаубицы, они подойдут или нет? Я сообщил что подойдут, но с зарядами поработать придётся, потому как тут ослабленные. Обычным выстрелишь, хана гаубице и башне. Да и стрелять можно только встав на месте. На ходу нельзя. Много нюансов, вот и сообщил это комиссару, он обязан знать. Как стемнело тот в штаб ушёл, снарядов заказывать доставку. Список номенклатуры я ему накидал.

А размышлял я о нейросети портальщиков. То, что лечение закончилось, это ясно, просто новая пошла полоса загрузки, а над полосой номер операции. Я нашёл в архиве этот номер, с описанием что происходит, оказалось, сперва сеть меня подлечила, она подсчитала что это важнее, молодец, теперь идёт процедура изменения генома. То есть, у меня проходит перестройка ДНК под то образец, идеал, что заложен в памяти сети. Тот самый, что позволяет прожить при поддержке сети триста лет и больше. То-то у меня кости чесались, не особо приятно, внутри чесотка. Мышцы ломило, суставы, зрении скакать начало. Причём,

операция уже идёт четыре дня, а загрузки прошло три процента. Это получается четыре с половиной месяца ждать, до конца ноября. Многовато, но придётся подождать. Нестрашно. Правда, пока не закончится операция, медицинские базы учить нельзя, очень не рекомендуется, как в описании было указано. Не страшно, потерплю. Меня никто не гонит. Вот только под ранения мне нельзя попадать, переключится иначе на излечение. Однако, тут война идёт, как повезёт и от ранения я не застрахован. Проверено временем и богатым опытом. Вот такие дела. Особо и рассказывать нечего. Минут пять я пролежал, но меня экипаж прогнал, чавкал, спать мешал, так что отошёл в сторону, поглядывая, чтобы посыльного не пропустить, и насыщался, строительный материал требовался телу постоянно, вот и подавал. Нет, ну я так точно эмаль сотру. Достав кильки, а она мне нравится, в темноте на ощупь пальцами разделывал, вырывал хребет, не люблю с ним есть, противно, как многоножка в рот попала, и закидывал в рот. Вкусная килька, с пряностями засолена. У меня от ведра едва треть осталось. Надо было больше купить, но кто же знал, что я на неё так подсяду? Ещё неплохо было бы картошки отварить, она с ней просто замечательно идёт. А посыльного я всё же пропустил, услышал ругань от танка и понял, что прошёл мимо меня. Пришлось голос подать, чтобы тот меня в темноте нашёл. Быстро омыв руки, ведро я уже убрал, привёл в порядок форму и направился к зданию, где штаб разместился. Да, я в форме был. Когда прибыл на «КВ», пока экипаж изучал машину и показывал его всем любопытным штабным командирам, я сходил к колодцу, их тут два, других источников воды не было, скинул комбез и меня полили. Полведра потратили, больше нет, экономия, итак не хватало. Из танка я достал тюк формы, её и надел, а комбез и шлемофон повесил сушится на ветви яблони, и сейчас висят. Вот так зайдя в здание, кинув руку к виску, у меня пилотка ровно на голове сидела, и доложился о прибытии. Комдив Шестнадцатой танковой сказал:

– Вот он герой. Что же вы мне не сообщили, что сержант немцев и румын убивал, да ещё ножом? Восемь на его счету. Знал бы что героя ругал, не стал бы этого делать.

Дальше полковник хитро вывернул и по сути получил медаль «За отвагу» в качестве извинений за раздельную машину. Вот и наградил меня тут же. У моего комдива такая награда нашлась, возможно и не одна, но выдал с медалью и наградными корочками. Штабные командиры нашей дивизии начали оформлять, вписывая в наградное удостоверение мои данные. Награда у меня уже на груди, на гимнастёрке новенькая блестела. Тут мой комдив, распорядился повысить меня в звании до старшего сержанта, дав ещё треугольники. Мол, за убитых немцев и трофейную машину уже получил, а вот за тяжёлый танк, стоит поощрить таким образом. Ну как дети, честно слово, а у меня член больше, вот и меряются. Так интересно ими манипулировать. Новое звание в мою красноармейскую книжицу тоже начали вносить, я её отдал. После этого меня выгнали. Треугольники велели самому искать, мол, в наличии нет. Больно надо, у меня коробки с фурнитурой имеются. Вернувшись к танку, достал коробку, нашёл нужного цвета треугольники, и скинул в гимнастёрку, включив в танке свет, внутри и прикрепил эти знаки отличия. А дальше… А что дальше? Сообщив личному шофёру комдива Шестнадцатой где их буду ждать, полковник решил не задерживаться, машину, чтобы отвезти в часть, ему дадут, а сам незаметно покинув расположение, отбежав, достал мотоцикл и покатил к ближайшему перекрёстку, где и достал танк. Достал не на дороге, а в поле, метрах в ста чтобы фары не доставали. Около часа ждал, пока отсвет света фар не появился, вскоре и «полуторка» подкатила. Полковник вышел, его водила из кузова выпрыгнул. Я мигнул фонариком со стороны, и полковник отпустил машину. «Полуторка», развернувшись, и звеня всеми сочленениями, покатила обратно, а эти двое ко мне. Вышел на встречу и повёл к танку, он с другой стороны дороги стоял. Дальше те принимали, боекомплект полуторный, подарок от меня, вместо винтовки я водиле выдал «ППД», чему тот порадовался. После этого показал личным примерам как управлять танком, те сидели и внимательно наблюдали. Сначала полковник сел за рычаги, пару километров проехал, светя единственной фарой на «тридцатьчетвёрке». Потом его шофёр. Убедившись, что в тему въехали оба, слабые и сильные места танка теперь знают, остался на обочине, а танк, ревя дизелем и звеня траками, удалялся. Комдив сидел на башне, в открытом люке, ну а я, достав мотоцикл, покатил обратно. Оба мы честно выполнили договорённость и остались довольны. Кстати, пока водила внутри танка возился, прощались, полковник мне даже руку пожал, я сказал, что если ему ещё такие танки нужно, готов обменять три на звание младшего лейтенанта, но это будет единичная акция. Тот кивнул, показывая, что слышал, на том и расстались.

Вернувшись также незаметно на хутор, лёг с краю рядом с экипажем, положив под голову свой шлемофон, тот почти высох уже, и всё, вскоре спал. Тот ещё денёк был.

Утром я проснулся от шума, моторы ревели, команды звучали. Нас тоже поднимать стали. Штаб перемещался, спешно, вот и звучал соответствующий шум. Пока экипаж быстро завтракал, мы же тоже танк будем перегонять, прибежал посыльный, меня вызывали к комдиву. Поставив котелок на надгусеничную полку, заспешил следом за бойцом. Тут медлить нельзя, может вспомнил, что я просил поговорить наедине? Оказалось, нет. Похоже комдив понял, что его развели, а может про «тридцатьчетвёрку» узнал, он меня просто отсылал обратно в полк. Наводчиком на «КВ» будет его адъютант. Приказ на руки, и вали. Примерно в таком ключе было всё оформлено.

Бегом вернувшись к танку, доел кашу, чаю попил, уже холодного, и доставая вещи из танка, вещмешок, комбинезон снимал с ветки, скатывал, сообщил парням, что за этим наблюдали:

– Меня обратно в полк отправили. Так что парни, дальше сами.

Пожав всем четверым руки, комиссара я со вчерашнего дня не видел, в штабе тоже не мелькал, закинул вещмешок за спину, и побежал к окраине хутора, через яблоневый сад, а там в сторону дороги. Где полк мой стоит, Двадцать Первый, в штабе сообщили. Даже не сам полк, а штаб его, дальше как комполка решит. Ещё узнал, оборона на реке Прут прорвана, немцы с румынами наступают. Наши отходят. Положении пока не критическое, но паника в штабах разного уровня уже присутствует. Наш корпус ожидает приказа. А полк стоял в восьми километрах от хутора. Вот так отбежал, достал мотоцикл и покатил по дороге в нужную сторону. Там въехал на территорию деревни, меня пропустили через блокпост на въезде, но в деревне я убрал мотоцикл, нашёл место тихое от детей и других чужих глаз, и дойдя до штаба полка, что размещался в здании местного сельсовета, прошёл внутрь, он даже не охранялся. Дежурный по штабу, изучив мои документы и приказ, сказал: