Сокрушитель

Ноги заплетались, я шёл с трудом, почти весь мой вес взяла на себя девушка-медик. Далеко мы так не уйдём, вон нас обходят, вскоре окажемся замыкающими, а там и добьют меня. А девчонка упорная, всё равно тащит, не бросает. Я даже слёзы у неё на глазах рассмотрел. А так и не сбежишь, чистые поля вокруг, пристрелят. Чуть левее на холме деревушка, за ней и будет роща, где стоял штаб моей дивизии, куда я пленного оберста привёл. Мы по обочине топали, по самой дороге непрерывным потоком то техника шла, то пешие пехотные колонны. Изредка лошадиные упряжки с пушками. Одина раз рота на велосипедах попались. Полчаса шли, пока я время на обдумывание тратил. Это всё из-за контузии, мысли плавали, постоянно возвращаться приходилось к плану дальнейших действий, всё в сторону их уводило. Или зависал. Да ещё тут обдумывал одно предположение. Ну вот чувствую, что всё, это окончательная жизнь, перерождений

Я хоть и на границах сознания был, вот-вот вырубит, но всё же пока мог говорить, и спросил у той:

– Я громкой говорю? Не слышу, кивни.

Увидев кивок, стал говорить тише, пока на шёпот не перешёл. Что ещё плохо, я заметно заикался, контузия сказалась. Если медленно говорил, ещё ничего, а если быстро и волновался – тушите свет. Вот что я ей сказал:

– Как я упаду, меня добьют, а жить хочется. Найди пару парней покрепче и договорись, донесут меня до места ночёвки, получат за это по краюхе хлеба и банке тушёнки. Ну или больше, тут торгуйся. Тебе тоже будет. Добро я помню, вытащу тебя, когда из плена бежать буду.

Тут я споткнулся, голову мотнуло, и как взрыв в ней, вырубило.

Очнулся я в каком-то сарае, большой, видать скотник, забит пленными так, что места даже сидеть мало, видать пересыльный пункт. Тут идёт распределение, простых красноармейцев в свои колонны, командиров свои. Рядом и белобрысая сидела, перевязывала голову другому раненому, а около неё два крепких парня, судя по петлицам артиллеристы. Ну да, туда специально таких громил набирают. Заметив, что я очнулся и гляжу на них, оживились, и начали что-то говорить мне.

– Не слышу, - пошарив по телу, сунул руку в левый карман шаровар и достал из хранилища блокнот и карандаш, заточенный.
– Пишите.

Один быстро начиркал:

«Договор. Три буханки хлеба и три банки тушёнки».

– Добро. Отнесите меня к стене, дам плащ-палатку, сделаете угол нам с белобрысой. Я её защищаю. Там и получите всё что обещано, и сверху. Свою работу вы сделали.

Те кивнули. Пользуясь тем, что они тут самые здоровые, дотащили меня до стены, угол был, и оттащив за ноги двух каких-то бойцов, судя по злым лицам, ругались, я как раз свёрток плащ-палатки незаметно достал, и натянули, зацепив за гвоздь на стене. Как раз палатка получилось. Белобрысая за нами шла, с раненым та закончила. Так что я забрался в палатку, и достал сидор, в который и убрал всё запрошенное, плюс перочинный нож и котелок с заваркой. Те получили, очень довольные остались. Откуда всё взялось, даже не спрашивали, сильно голодные были, судя по блескам в глазах. К ним сержант-артиллерист подошёл, видимо старший у них, вот почему на троих просили. Сели рядом с нами, а я махнул девушке рукой, подзывая, успел шинельку красноармейскую на пол постелить, грязная солома от вони мало спасала. И как та забралась, дал ей круглый котелок с рисовой кашей на молоке, два кусочка душистого белого хлеба и кружку с чаем. Чай с лимончиком.

– Спасибо что не бросила. Я обещание сдержу. Как оклемаюсь, сам сбегу и тебя вытащу. Клянусь. Главное, чтобы ты на глаза немцам не попадалась, не покидай палатку.

Всё это отняло у меня последние силы, девушка ещё успела меня кашей покормить, одна ложка на двоих, но у меня обратно всё пошло, в общем контузия есть контузия. А блокнот у белобрысой, с помощью него общаемся. Та пишет, я читаю. Как оказалось, она даже и попросить не успела, тот сержант-артиллерист услышал меня и подхватил, когда я падал. Дальше уже несли. Договор есть договор.

***

Три дня в бараке. И я был зол. Белобрысая пропала, очнулся только что, а её нет. Сосед, не знаю его, да и плащ-палатка пропала, написал, что немцы ту увели. Артиллеристов не было, они на следующий день после прибытия сюда, перебрались на другую сторону барака, вроде у них там сослуживцы были. Барак каждое утро опустошался, не трогали только раненых, за ними врачи присматривали, и снова к вечеру пополнялся. Моего личного врача не трогали, я тупо прятал её в палатке. А так подкармливал белобрысую, та меня кормила, сейчас сам ел, попытки организма всё это обратно выбросить были, но я не давал. Хоть сил сберёг. Также достал спички из кармана и кусок ваты с бутылью спирта. Та мне уши промыла от сгустков крови, и вообще осмотрела. Форма моя рванина. Видно осколками посекло, если не на ленточки, то близко, а тело фактически не пострадало. Лишь кровавая царапина с внешней стороны бицепса левой руки и второе лёгкое ранение на ноге, кожа содрана, у колена правой ноги, с внешней стороны, чуть ниже колена. Так что контузия тут самое тяжёлое, что я получил. Уши та мне промыла, слух за эти три дня не вернулся, но каналы чистые, от крови отмыла. Написала, что левое ухо, перепонка лопнула, правая вроде ничего, да и крови там почти нет. Само восстановится, нужно только подождать. Прописала мне покой. Ну это я и сам знаю. По сути эти три дня я был никакой, в редкие минуты осознания, а я в большинстве случаев просто спал, осматривался, выдавал белобрысой еду, и снова спать, так что покой и только покой. А доставал еду незаметно, показывать хранилище я не собирался, и в курсе что из наших котелков белобрысая кормила и других раненых, потому побольше доставал. Так надо. Я хоть к этому государству и её руководителям крайне негативно отношусь, но не к гражданам. Это их не касалось. Не всех.

И вот, как третья ночь в бараке прошла, я просыпаюсь, светло, стенки плащ-палатки нет, её вообще нет, белобрысой нет, вот сосед всё и пояснил. Про палатку пожал плечами, кто-то спёр. Явно знает, но не пишет кто. Встав, стена помогла, я постоял, пережидая головокружение и приступы тошноты, но определил, что эти трое суток покоя, с неплохой пищей на молоке, в основном каши, дали мне необходимое время, в ушах всё тот же шум, надеюсь всё же со временем пройдёт и слух вернётся, но особо не шатало, так что я двинул к дверям. Шёл спокойно, перешагивать через других пленных не требовалось, барак пуст, два десятка раненых, кои не могут ходить, тут их не добивали, военврач в грязном халате присматривал, и подошёл к воротам, забарабанив по ним кулаком. Открыли не сразу, но всё же открыли, одного солдата подстраховывал второй.

– В бараке офицер, что переоделся в простого солдата, и комиссар-жид. Я выдам, если меня лечить будут, - сказал я тем на немецком. Один из солдат, тот что поздоровее, махнул рукой, мол, на выход.

Выйдя через калитку, мне не ворота открыли, а так да, в коровнике держали, их тут четыре в ряд, и один из солдат, тот что здоровее, и повёл меня куда-то. Поначалу спрашивал, видел губы шевелятся, но я сказал контузия, ничего не слышу, да и видны пучки ваты, что из ушей торчали, так что кивнул, что понял. А вёл тот меня к зданию правления свинофермы, где видимо и размещалось администрация пересыльного пункта. Меня оставили у крыльца, где скучал ещё один рядовой с ремнём винтовки на плече, а сам конвойный забежал внутрь, видимо докладывать обо мне. Кстати, у часового на ремне был обычный карабин «Маузер 96к», как и у конвоира, самое массовое оружие в германской армии. Так вот, это по советским нормативам «Маузер» - карабин. У немцев же такого понятия как карабин - нет. Она у них называется укороченная винтовка, или облегчённая. Сам недавно узнал, в прошлой жизни, пока в камере сидел, многое узнал, вот и это выяснил. Всё же от книг мне не отказывали. Даже зрение испортил. Я держался за перила крыльца, чуть-чуть меня качало, но состояние было куда лучше, чем в тот момент, когда очнулся или меня вели в колонне среди пленных. Я вообще думаю контузия у меня не тяжёлая, а средняя. Может чуть выше среднего. Сам себя напугал. Месяц отлежусь, главное слух восстановить, и как огурчик, хоть сейчас в бой. А белобрысую нужно выручать, я обещал, поэтому и не стал тянуть. Она красивая, мало ли кому понравится. Как покинуть барак способ нашёл, теперь стоит отработать допрос и побег, а было чем.

Тут да, стоит немного пояснить. Пока я эти семь дней хранилище набивал всем интересным и что может пригодится, я также добыл и бесшумное оружие. К сожалению, из-за недостатка времени найти немецкие образцы мне не удалось, но был свидетелем выброски с самолёта бойцов осназа ночью. Те нашли два грузовых мешка из трёх, и убежали, видать спешили. Третий найти не смогли, а я смог. Да он мне фактически на голову свалился. В общем, в мешке припасы и три «Нагана» с глушителями. Те самые, братьев Митиных. Плюс глушитель для винтовки, но самого оружия не было. Ну и патронов немного, в основном для «Наганов» и «ТТ». Все три револьвера я привёл к бою, заранее подготовил, вот сейчас и используем. Стоит отметить, что тот «выброшенный» из хранилища «КВ-2» всё же тоже считается моим. Да и весь состав с двадцатью тяжёлыми танками я прибрал к рукам. А тот островок помните, по середине болота? Все двадцать там, плюс ещё с три десятка других разных машин. Всё укрыл маскировочными сетями. Воду слил, законсервировал, к зиме приготовил. Тут мои мысли были прерваны конвойным. Выглянув наружу через открытый дверной проём, он взмахом руки подозвал, так что я стал подниматься по ступенькам, тяжело, сил немало съела дорога до этого здания. Однако поднялся и пройдя по коридору, дошёл до лестницы, и поднялся на второй этаж. Тут тоже дорога заняла некоторое время. Конвойный открыл дверь кабинета, за столом сидел молодой лейтенант, и закрыл дверь за собой, оставшись стоять у двери, контролируя меня. Резкие движения мне противопоказаны, поэтому мягко поворачиваясь, в моей правой руке появился «Наган», и выстрелил тому в лоб. Вверх, от бедра. Поднимать оружие много времени. Снова повернувшись к лейтенанту, тот похоже заорать собрался, я негромко, не слыша и не видя, как падает тело конвойного за спиной, сказал на немецком:

– Не ори. Бери ручку и пиши куда дели девушку-врача из моего барака. Сегодня утром забрали. Белоголовая.

Забавно, но в немецком языке нет слова «белобрысая». Тот косясь на оружие, стал быстро писать. Сам я встал у стены, опёрся спиной контролируя дверь, к счастью конвойный падая не открыл её, набок завалился, ну и самого хозяина кабинета. Пара минут и тот разогнулся от столешницы, настороженно поглядывая на меня. Делая мелкие шажки, под босую ногу попалась стопка папок, я их уронил, запнувшись, и зашёл за спину лейтенанта, приставив ствол глушителя к спине, и стал читать через плечо. Тот написал, что девушка была отправлена машиной, два часа назад, в женский лагерь для военнопленных. Машина посетит несколько пунктов сбора и до полного соберёт кузов пленницами, чтобы много раз не гонять. Номер лагеря указан, но адреса не было, вот я и уточнил: