Сокрушитель
Шрифт:
– Анна Гавриловна, у меня в Москве дела, на неделю, после этого я собираюсь покинуть столицу. Хочу отправится в рыболовный круиз. Это время затянется. Поэтому будет достаточно приходить раз в неделю, чтобы провести влажную уборку. Я пришлю телеграмму на ваше имя, когда собираюсь вернуться. Зарплату будет вам будет платится раз в месяц, как полагается. Припасы с кухни заберите себе, я привезу новые. Эти могут испортится или завертится.
– А что такое рыболовный круиз?
– Посещение рыболовных мест по всему Советскому Союзу. Я давно об этом мечтал и пропустил уже два месяца лета.
– Сколько вас не будет?
– Думаю до октября. Постараюсь жить в диких местах, без людей. После войны не желаю видеть людей, а тут ещё переполненная столица. Тяжко мне, на свободу хочу.
– А как же работа?
– Я что-то пропустил? Меня устроили на работу? Почему без моего разрешения? Хотя бы сообщили, уведомили. Я понимаю, рабство в Союзе на государственном уровне прописано, но это уже слишком.
– Нет, извините, я думала вы устроитесь куда на работу.
– А зачем мне это? Средств к существованию у меня достаточно. Я буду жить
– Ясно, - на несколько секунд та замолчала, и пила чай морща лоб, после чего всё же спросила.
– А где вы видели рабство у нас?
Глава 18. Разговор.
– В колхозах. Я много общался с бойцами из деревень. Выехать им из родного села невозможно. Платят трудоднями, а не деньгами. Выживают за счёт собственного хозяйства. А если самовольно покидаешь, арестовывают и в лагеря, год-два дают. Без разрешения председателя колхоза покинуть деревню или село нельзя, а он никогда такую бумагу не выдаст, уйдёт работник, так кто работать будет? А у него план. Это самое настоящее рабство, и как не крути, по другому его не назовёшь. Парни ладно, в армию могут сбежать и держатся за неё руками и ногами чтобы в рабство не вернутся, а девчатам как? Только на учёбу уезжать, и то председатель разрешение с трудом выдаёт под твёрдое обещание, что та вернётся. Возвращается от силы треть. Скоро деревни совсем опустеют, все в города бегут, тут свобода, и они это видят.
Анна Гавриловна об этом всём знала, только не смотрела с этой стороны и сидела если не поражённая, но сильно озадаченная точно. Поблагодарив за обед, очень вкусно было, особенно салат, дальше та стала убирать со стола, а я же стал готовится к следующему выступлению. В этот раз в Доме Культуры. А завтра утром в школе. А у меня на всю неделю они, выступления. Я бы раньше уехал, если бы не наобещал на вокзале быть обязательно, а данное слово нужно держать. Не хочу подводить людей. И ведь знали, люди радостные возвращаются с войны, в таком состоянии любые обещания можно вытребовать, психология, она такая, мне ещё повезло, на неделю всего, другие куда как крепко попали. Ну и дальше понеслись дни, обернутся не успел как неделя и пролетела.
Собирался я недолго, да и что собираться, у меня всё в хранилище. Поручения Анне Гавриловне дал, проследит за квартирой. Зарплату та будет получать в сберкассе, я там открыл счёт, положив довольно солидную сумму и в определённый день та может зайти и получить свою зарплату. Я это договором оформил. На полгода. Если не приеду раньше и не отменю, через полгода договор перестанет действовать. То, что я страстный рыбак-любитель, всё свободное время то с удочкой, то со спиннингом, в нашей гвардейской армии было известно, как и тем что за мной наблюдение установили. По сути времени было мало, время на войну уходило, но уж после окончания, когда времени стало куда больше, я только и проводил время в бухте, ловя рыбу на Балтике. С лодкой выходил. Так что нарыбачился и особого желания пока не имел с удилищем посидеть. Нет, рыбачить я всегда готов, просто сейчас до осени я себе алиби делал. Уйду от наружки, в лесу им со мной не тягаться, пусть ищут, вернусь в октябре. Будет вопрос где был, если будет, скорее всего через Анну Гавриловну зададут, скажу в каких местах бывал, красота. Не хотел уезжать, но погода не радовала. Причём я могу описать реальные места, я там бывал в прошлых жизнях. В последнее время наружку я изрядно напрягал. Просто я попросил готовить Анну Гавриловну не на двоих, как обычно, а на шестерых, каждый день. И вот шесть дней та готовила разные просто умопомрачительные блюда, и я то, что остаётся, переливал в свою посуду, делая запасы. Было куда убирать, я же эти припасы из хранилища и доставал, освобождая место. Этим и напрягал наружку. Готовится на шестерых, а утром, как Анна Гавриловна приходит, кастрюли пустые, даже помытые. Куда девается? Ну скучно мне было, я пошутил. Те итак наблюдали, муха не проскочит, а тут свет горит в окнах, в спальне движение, тени, на кухне тоже, а они с одной стороны дома. Значит, у меня гости. Заслали соседку за солью. Пока я ходил на кухню, та шустро обследовала все комнаты, я в отражении зеркала в прихожей наблюдал, не зря повесил, никого не обнаружив. Получив соль, та ушла. В общем, так по-тихому и троллил наблюдателей эти шесть дней.
Сегодня я уходил в круиз, запасной комплект ключей у Анны Гавриловны, запрёт за мной, мне же придётся побегать. Думаю, меня сейчас брать будут. Просто снаружи не одна машина дежурила, они их каждый день меняют, и места наблюдения, а две. А это сигнал, готовятся брать. Вот так выйдя на площадку, я стал спускаться по лестнице, но подъезд не покинул, на ходу убирая рюкзак в хранилище, прошёл к двери в подвал, дубликат ключа я себе уже сделал. Тут спуск в бомбоубежище. И открыв дверь, заперев за собой, стал спускаться по крутой лестнице вниз, подсвечивая фонариком. Свет не горел. Этот убежище я знал, в него вели проходы из трёх соседних домов. Наблюдатели профи, конечно они о них знали, всё блокировано, дальше двери мне не открыть, но я не спустился до конца лестницы, и на площадке, открыв боковую дверь, прошёл в подвал моего дома. Тут трубы разные, коммуникации, сырость и прохлада, но мне нужно то, что находится на другой стороне здания, поэтому продолжая светить, я шагал по подвалу, пока не вышел к противоположной стене. С трудом открыв люк, он вверх поднимался, я стал спускаться в шахту. Правда, перед этим переоделся, в грязный костюм танкиста, а то одежду чистую пачкать не хотел. Этот люк я случайно нашёл, ночами искал пути незаметного отхода, и вот он. Петли под замок были, но сам замок отсутствовал. Я глянул следы в подвале, тут не было никого довольно продолжительное время. Только одни свежие следы были, одного человека, довольно
Путь уже разведан. По шахте я спустился в катакомбы. Кто и почему этот проход оставил, не знаю, но и люк сделан малозаметным, что уже навевает на подозрения, однако сейчас не об этом. Я уже тут проходил, так что двигаясь осторожно, тут были провалы, добрался до лестницы, и выбрался из подвала многоквартирного дома в квартале от своего дома. Комбез снял, и вот в чистой городской одежде, выбравшись на солнечный свет, направился к трамвайной остановке. Людно уж больно, никак место найти не могу, чтобы машину достать. По проезжей части, пока я шёл от одного края многоквартирного дома до другого, проехало семь автомобилей. Примечательно, что четыре из них японские и три наши. Из японских три легковых автомобиля и один грузовик малого тоннажа. Вроде нашей «полуторки», но эта машина с морозильником, кузов в виде фургона. Японцы продолжали поставлять свою автотехнику, запчасти к ней и за неприхотливость и надёжность эти машины вполне ценились. В основном поставки шли в армию, причём машины ещё на заводах красились в цвет хаки и наносились тактические знаки Советской Армии. Однако были поставки и для гражданских организаций. А с окончанием войны в основном туда и шли. Поговаривают, что легковые японские машины даже будут поставляться в частный сектор. Чёрт его знает, вон до войны обещали выпустить семейный частный автомобиль, разрекламировали широко, и что? Решили народ не баловать, машины выпустили, но они пошли в организации. Государству верить – себя не уважать. Я бы себе машину достал и оформил легко, но с такой слежкой лучше не связываться. Я и так для спецслужб как мотылёк у фонаря, а привлекать внимание ещё больше, это уже клиника. От меня явно чего-то ожидали, но понять чего, я не мог. Моё решение отправиться в тур по рыболовным местам, явно насторожило спецслужбы, все знали, что я лесовик и легко от наблюдателей уйду, вот и решили брать во время отъезда. Почему так тянули? Что по туру, то его конечно не будет, нужно залегендировать моё отсутствие в Союзе. Был на рыбалке, людей не видел. Пусть докажут обратное. А что, я собирался вернутся и меня наверняка потащат куда-то. Если что, огнемётный танк наготове.
Честно признаюсь, выдав домработнице тот спич о рабах в Союзе, который та наверняка передела своему куратору, я наделся, что за мной придут, это бы позволило раньше свалить и не выступать как было обещано. А что, веская причина не прийти, меня тут по всему городу гоняют, арестовывать пришли. Однако реакции я не дождался, а ведь правду говорил, всё так и есть и Анна Гавриловна это чувствовала, печальный факт, но рабство действительно существовало и будет существовать чуть ли не до восьмидесятых. Его тщательно скрывали, но факт остаётся фактом. В общем, не сработало, чему я был сильно разочарован и ходил на обещанные выступления. Однако тут не это важно, ко мне начали подходить разные люди и довольно настойчиво уговаривать выступать там-то и там-то. Задержать хотели. Вообще, опытных ораторов, что чувствуют слушателей, не так и много, а у меня и язык подвешен и весёлых историй расскажу и песни спою. Если проще, слава обо мне и о вечерах что я проводил, начала распространяться по Москве. Однако ажиотаж по этому поводу был куда сильнее, и настойчивость мне не нравилась. Не подсылы ли это? Может был приказ такими выступлениями задержать меня в столице? Возможно, гадать не хочу, но всем я вежливо отвечал, что отбываю и в Москве буду отсутствовать. Так уговаривали отложить поездку, но я был твёрд. Тут дашь слабину, во век Москву не покинешь. В последний день тяжёлую артиллерию привлекли, чтобы меня задержать. Прибыл представитель радиоцентра, приказным тоном эта дамочка сообщила, что у меня эфир через три дня. Также вежливо сообщил, что уезжаю завтра, ранее их что-то на горизонте не было, а тут прискакали. Ну и я продолжал троллить наблюдателей. В пять утра, когда только рассвело, появился из парадной с рюкзаком и удочками в руке, и двинул к остановке, где меня такси заказанное ждало. На нём на речку и рыбачить. До обеда. Анну Гавриловну не предупреждал, записку ей оставил, что на обед буду. Рыбы неплохо наловил, понравилось даже. Я тут на берегу не один был, с десяток рыбаков засёк. По приезду частично засолил, частично отдал Анне Гавриловне, пусть что хочет делает, мне без надобности.
В общем, ушёл. На трамвае доехал до окраины, там смог всё же достать «Додж», и на нём покинув город, поехал в сторону Горького. А на ближайшей станции, где останавливаются пассажирские поезда, купил билет до Казани, и покатил только в путь. А у меня за время войны подошли к концу запасы с Дальнего Востока, пополнить хочу. Икра так совсем закончилась, вся ушла. Я подумывал на своём самолёте лететь, это быстрее, но к чему? Я не торопился, время есть, закуплю что нужно и в тропики. Куда-нибудь на Филиппины. Давно мечтал, особенно осенью, промозглой и сырой, перебраться в лето. Рыбалка, купание и отдых. Правда там везде японцы, а у них всё довольно серьёзно, но ничего, разберёмся.
***
Сильно хромая, хрустя свежевыпавшим снегом, я прошёл в арку своего двора, где у меня квартира, за спиной только рюкзак, и всё, причём японский, армейский, для горных подразделений, и подошёл к парадной, откуда тут же выскочил домоуправ.
– Доброе утро, Евгений Владимирович, - поздоровался я.
– Сегодня просто замечательная погода, не так ли?
С учётом моего отсутствия в течении четырёх месяцев, и того что крупными хлопаньям падал снег, ветра не было, я обращался к нему как будто вчера только виделись. Сам я был тёмных брюках с начёсом, ботинки американские лётные зимние, такая же лётная куртка, кожаная, с меховым воротниковом, папаха на голове, вид довольно неплохой и для Москвы.