Сокрушитель
Шрифт:
– Лесника убили, - несколько резко ответил старший.
– Накрыли артиллерий. Я даже немного возгордился, полк по мне работал. Ничего, осколок извлекли из ноги, полежал в госпитале и вот определили в охрану тыла. Знаете, бегу за дезертирами, что конвой побили, а тут раз, пять следов. Меня это заинтересовало. Так вы кто? То, что на немцев работаете, я уже сомневаюсь. Вы заставили меня задуматься, мне любопытно, кто вы.
– Фронтовая разведка.
– Очень смешно, прям снимаю лапшу с ушей.
– Зачем её снимать?
– не понял старший.
– Вы мне её вешаете. Значит, лжёте.
– Парень наш, что на охране стоял, жив?
– Удивлён что сразу не поинтересовались. Жив он. Шишка на голове. Очнётся через час другой. Так что? Будет ответ?
– Вот что парень, веди нас к своему командиру, там разберутся. Рация у нас сдохла, выйти на связь не можем.
– Это уже
– Какой стенке?
– Это метафора, к деревьям встаём.
После этого забрав свои вещи, я тяжелогружённый, оружие у меня без боеприпасов, его они сами несли, стал сопровождать группу в сторону деревни. Тут километров семнадцать и будем на месте. Самое интересное, как я часового снял. Шарик подшипника и рогатка, всё банальное просто. Когда я глухим был, очень подсел на охоту с помощью рогатки, и снять часового таким способом было не трудно. Утку на лету бью, что мне часовой.
Проснулся я от того что меня задёргали за ногу. Повернувшись на бок, невольно толкнув соседа, мы на полу в ряд спали, посмотрел на дежурного.
– Ротный приехал, тебя срочно.
– Угу, - зевая пробормотал я, и стал быстро собираться.
Ту группу я благополучно довёл и сдал сонному взводному. Всё же два утра было. Не знаю, чего так забегали, но увезли их вскоре, а я спать. Абрамом со своими тоже вернулся, один из наших ранен, серьёзно, в госпиталь отправили, но дезертиров взяли. Трое убиты, двое ранены, остальные сдались. Зря, вскоре по приговору суда расстреляли всех. Три дня прошло, в основном тренировки были, вот разбудили. Кстати, а сколько время? Оказалось, шесть утра. До подъёма час. У нас свой график. Накинув телогрейку и на ходу надевая шапку, я вышел из дома, в сенях чуть снова о ведро не запнулся, ну кто его вечно тут ставит? Я уже на автомате на такую подлянку проверяюсь. Потом спрыгнув с крыльца, оно тут высокое, побежал за дежурным, что маячил дальше по улице. Нагнал, как раз вместе вошли в избу, где взводный жил, тут же и его штаб. Ну и бронебойщик с миномётчиками устроились. Всё же наш взвод в деревне не один. В нашей избе несколько обозников ночевали. Доложившись ротному о прибытии, вопросительно посмотрел на него, тот прямо спросил:
– Ты, когда тут пятёрку вёл, с ними о чём разговаривал?
– Ага, описывал как тут в лесах немцев бил, чтобы не думали мне бузить. Пугал. Обо мне те слышали, поверили.
– Угу. Тебя в Москву срочно вызывают. Командировочные оформлены, сейчас со мной до станции и ближайшим эшелоном в столицу.
– Оружие брать?
– Нет, оставить.
Я метнулся в наш домик, похоже кто-то серьёзный на ротного вышел, если тот сам взмыленный прилетел, видать всю ночь ехали, дороги почти начищены, чтобы лично на станцию доставить. Это странно. Торопливо поздоровавшись с хозяйкой, что коровой занималась, собрался. Оружие командиру отделения сдал, разбудив, да и вставать им уже пора, сообщил что меня в Москву дёрнули, ротный за мной приехал, и убежал. Через полтора часа мы уже на станции и были, а ещё через час ротный лично усадил на эшелон, это был санитарный, проходной, и мы отправились в путь. Тот через Москву шёл. В Москве встречали, ротный телефонограмму дал. Усадили в машину и повесили на Лубянку. Где конечный маршрут будет, я начал понимать, ещё увидев встречающих. Форма у сотрудников НКВД уж больно характерная, не спутаешь. А сопроводили меня в кабинет Абакумова. Этого хмыря ещё не хватало. Надо и тут его грохнуть. Нет, сначала конечно провели по журналу учёта, потом я разделся. Верхнюю одежду снял. Ранец оставил с телогрейкой в гардеробе. Шапка и валенки остались, и вот так сопроводил к нужному кабинету местный сотрудник. Не из тех что привезли. И что самое важное, сходу в кабинет, не подождали, время не потянули, а сразу. Плохой знак. Доложившись комиссару государственной безопасности третьего ранга о своём прибытии, услышал от того:
– Боец, это вы взяли группу Серова в брянском лесу?
– Неизвестную групп в пять человек взял, передав командованию.
– Хорошо. У меня для вас, боец, задание.
– Прошу прощения, товарищ комиссар, но я, пожалуй, откажусь. Даже слышать не желаю, оно наверняка секретное.
Сказать, что Абакумов был удивлён, значит ничего не сказать. Тот секунд двадцать на меня таращил глаза, открывая и закрывая рот, пока его не прорвало:
– Вы что себе позволяете?! Смирно?! Развели махновщину в своём подразделении, старших командиров не слушают.
– Товарищ комиссар, у нас с дисциплиной порядок. Мы армейцы, элита, а не какие-то занюханные подразделения НКВД. Вы мне не командир. Так, левый мужик в стрёмной форме.
Абакумов очень резко успокоился, с усмешкой сказал:
– Читал я твоё дело боец. Значит, месть?
– Сделаю всё, чтобы завалить задание.
Конечно такая конфронтация выглядит более чем странно, но поверьте, я не хочу влезать в это дело. Абакумов тогда соскочил, хотя именно он виновник провала операции, уверен, что о ней будет идти речь, по времени совпадает, но в списки погибших агентов, куда меня и хотят сунуть, я не хочу попадать категорически. Можно было бы попытаться, зня я суть операции, что там и как было, но я только слухи ловил, а там без подробностей. А дело было вот в чём. Нужно было вывезти из немецкого тыла, глубокого, из Польши, глубоко законспирированного агента, который добыл такие материалы, что у нашей разведки голову посносило. Отправили группу, она сгинула, самолёт сбили, вторую, как раз куда меня хотят сунуть, и пошла дезинформация. Немцы играли наших. Это всё что я знал, засекретили же. Поэтому попадать в эту группу, я не хотел. А обида, разыгранная на наркомат, меня и во взводе неплохо кормят, надеюсь мне поможет. И помогло. Камера, здравствуй. Зато живой. Задержали по подозрению в предательстве. Серьёзная статья. Точно грохну Абакумова.
Камера была на двадцать человек. И надо сказать, не пустовала, было двадцать шесть. Спали по очереди. Были фронтовики, были чиновники, но уголовников тут не было. Встретили меня насторожено, но без злобы, объяснили местные порядки и всё на этом. Судьбами соседей не интересовался, под кожу не лез, а то ещё придушат как подсыла, я бы придушил, так занимался всем по порядку. Даже физкультуры не избегал, пятачок свободный был, там и занимался. Не я один, пожилой полковник-танкист зарядку делал, ещё один парень фронтовик, из разведки, и остролицый интеллигент, инженер с оборонного завода. Кто за что сидит, за дело или нет, меня не интересовало, я просто ожидал. Однако первый день прошёл, второй, на пятый я заинтересовался, а чего это тишина? Думал будут вызвать, признания выбивать, только ничего такого. Ладно, солдат спит, служба идёт на хрен.
Пришли за мной аж через три недели. За это время в камере давно сменились постояльцы, я один тут сторожил и хату держал, объясняя порядки. Также не лез к охране, не спрашивал. Меня всё устраивало.
– Никак идёт Похомыч?
– прислушался я, держа покерфейс. Мы в покер играли, но остальные выбыли.
– Да, - тоже прислушался полковник Игнатов, командир стрелковой дивизии.
Этот боец и за нашей камерой закреплён, так что лучше не рисковать, поэтому я скомандовал:
– Убираем карты.
Карты мои, мы убрали стопку, и я под столом сунул её в хранилище, так что когда конвойный открыл глазок в камеру, у нас царила идиллия, осмотрев нас подозрительным взглядом, тот рявкнув:
– Бард, на выход!
Встав, я подал руку полковнику, заодно карты передал, им пригодятся, чую сюда я уже не вернусь, и последовал к выходу. Дальше руки за спину и повели наверх. Это бы не кабинет Абакумова, а знаемой рожи, старшего лейтенанта Кравцова. Конвойный вышел, а зашли двое, и тоже те же рожи. В общем, тут я не дал себя избивать. Сразу прихлопнул двух мордоворотов, и вырубил Кравцова. Открыв окно, выветривая вонь сгоревшего пороха, убрал заодно два тела в хранилище, место было. Сам взяв ключи, изучил дела в сейфе, нашёл и своё. Ого, что мне шьют, вышка, под расстрел ведут, гарантия. Все папки и своего личного дела убрал в хранилище, Кравцова связал, кляп в рот, привёл в чувство, объяснил расклады, в результате этого объяснения тот лишился трёх пальцев, отрезал, а дальше выдёргивая кляп, слушал извержение слов. Ну да, слили сволочи. А операция та прошла провально, как я и думал. Группа вышла на связь, но через неделю начали подозревать дезинформацию, радиоигру против них. Вообще, с какого бока тут Абакумов? Он по Особым отделам армий старший, ловит шпионов на нашей стороне. Немецкий тыл не его епархия. Влез и провалился. Добив Кравцова, убрал его тело, дальше ничего менять не стал, вызвал конвойного из коридора, вырубил, надел его форму, не особо по размеру, ну да ладно, после чего заложил мину в кабинете Кравцова, усилив её канистрой бензина, и покинув кабинет, заперев его, направился на выход. Покинуть вот так здание не выйдет, всё проверяется, пропускной режим, но когда я активировал радиомину, и начался пожар, здание серьёзно пострадало, то в той панике и суете я не только все три журнала учёта выкрал, но и подрезал Абакумова. В толпе подойти и сунуть с боку заточку, пробив сердце, было не сложно. А так меня с толпой вымело из здания. Успел уйти за оцепление, там уже всех начали проверять. Ну и скрылся в улочках. Вот и всё.