Сокрушители
Шрифт:
Ожидая, что женщина будет придерживаться обычного правила и предоставит заказывать спутнику, я изрядно удивился, услыхав:
– Пожалуйста, принесите список вин.
Официант немедля исчез, а Дана чарующе улыбнулась:
– Если вам неловко в обществе решительной и независимой особы, выбирайте бутылку сами.
– Ничего страшного. Продолжайте распоряжаться. Как обычно, заказанного пришлось подождать. А перед этим Дана долго советовалась с метрдотелем касательно букета, присущего той либо иной марке вина, потом приступила к обсуждению достоинств и свежести обозначенных в меню рыбных блюд.
Я слишком часто питался в слишком необычных местах и жрал
Что ж, я не шибко и возражал. На Дану было приятно взирать. Но мысли мои неотступно возвращались к раненой девице. Признаюсь, я беспокоился о Сандре и скучал по ней. А беспокоился вовсе не попусту: рана оказалась неприятной. Мерзкой оказалась. Пуля, выпущенная Морелосом, изрядно расплющилась, пробивая фургонную дверцу, и ударила в живую цель не хуже разрывной. Кость была перебита, плоть растерзана. Врач весьма тщательно обследовал руку, извлек все мелкие чешуйки автомобильного лака, маленькие частицы треснувшей пулевой оболочки; но ручаться, что работа выполнена полностью, конечно же, не мог. Сандру следовало оставить под надлежащим присмотром, в условиях стационарной клиники. Последующее нагноение в подобных случаях - неприятная вещь. Я мысленно поежился, представив повреждения, которые причинялись пару столетии назад мушкетными пулями, весившими по тридцать граммов, имевшими калибр до двадцати с лишним миллиметров и отливавшимися безо всяких никелевых рубашек: из мягкого, уже на лету становившемуся бесформенной, раскаленной, плавящейся кляксой свинца... Брр-р-р!
– Не мерзость ли?
– прошептала Сандра, подымая страдальческие, сочившиеся болью глаза. Она лежала на койке Нью-Хейвенской лечебницы, где очутилась после двадцатимильной поездки в санитарной машине: сомнительное развлечение для раненого. Бледное лицо обрамляли коротенькие черные волосы. Доктор ввел девушке подобающую дозу морфия, и зрачки уже начинали блуждать.
– Вырваться из одной паршивой больницы и почти немедля очутиться в другой!
– Так сентиментальным дурехам и надо, - безжалостно изрек я.
– В следующий раз будешь опытнее и дашь ублюдку мирно и спокойно потонуть... Откуда, кстати, букетик?
Я мотнул головой в сторону вазы с цветами, стоявшей подле изголовья.
– Лестер прислал.
– Очкастый блондин?
– Да.
Я фыркнул.
– Сердишься?
– тихо спросила Сандра.
– За что, собственно? Ведь не мне продырявили руку. А причиндалы уже перестали ныть; получается - смогу совершить увеселительную прогулку в Пуэрто-Рико, сопровождаемый прелестной дамой, у которой и волосы, и мозги на месте...
– Дай только выздороветь, - посулила Сандра: - и волосы выдеру, и мозги вышибу! Оставляешь боевого товарища на одре страданий, чтоб улизнуть с нахальной смазливой бабой? На произвол судьбы и террористов покидаешь?
– Тебя станут караулить день и ночь.
После недолгого безмолвия Сандра шепнула:
– Будь осторожен, Мэтт!
– Буду. И ты веди себя с умом, хорошо?..
– Мэтт!!!
Голос Даны Дельгадо звучал нетерпеливо. Задумавшись, я откликнулся только на третье, или даже четвертое обращение женщины.
– Да! Что такое?.. Лосось? Да, конечно, люблю... Из вин мы выбрали какой-то замысловатый сорт французского "Blanc de Blanc", обошедшегося в тридцать долларов бутылка и оказавшегося чересчур слабым для столь умопомрачительной цены. Впрочем, попадаются напитки и подороже. Предпочитаю мартини: дешево, крепко и вкусно.
Дана приподняла высокий стакан:
– Что, напыщенная?
– А?!
– Думаешь: вот напыщенная сучка, распираемая дешевым снобизмом, возомнившая себя настоящей светской дамой?
– Да. Хотя на светскую даму отдаленно смахиваешь. Но меня, прямого потомка шведских аристократов, по недомыслию числишь плебеем; кровожадной скотиной, которой только на псарне и питаться.
Дана рассмеялась:
– Не на псарне, дорогой, а в хлеву... Не беда, познакомимся поближе - и убедимся: оба гораздо лучше, нежели кажемся... Значит, Морелос, как и предполагали, кинулся вдогонку, мстить за погибель младшего братца?
– Получается, да. Но либо он примчался в Штаты по воздуху, либо, что вернее, уже обретался здесь.
– Во всяком случае, - заметила Дана, - теперь ты можешь не озираться, ожидая, когда на спину прыгнет обуреваемый личной ненавистью психопат.
Я скривился.
– Это верно, только и нить оборвалась. Нить, способная вывести на пресловутый Совет Тринадцати. Морелос подох, ни звука не вымолвив. И, насколько разумею, если он был El Martillo, ребятам настало время избрать преемника. И конспирация отныне станет поистине железной, не сомневайся. Игра делается весьма занятной.
– Не считаю наши приключения игрой.
– Сандра тоже. Отныне...
Я усмехнулся:
– У вас, девочки, много общего в характерах. Например, наивность...
– Не надо больше разговаривать о делах, - твердо сказала Дана, и оба мы расхохотались.
– Между прочим, известно ли тебе, о потомок шведских аристократов, что мы ужинаем в старейшей таверне Соединенных Штатов? Здание было возведено в тысяча шестьсот семьдесят третьем году...
Когда мы покинули "Белую Лошадь", уже смерклось и посвежело. Я сказал бы даже - похолодало. На западном горизонте гас последний слабый свет. Загорались уличные фонари.
Дана Дельгадо взяла меня под руку, дабы не слишком спотыкаться на предательски высоких каблуках, и мы двинулись вдоль пологого, мощенного брусчаткой спуска, ведшего к гостинице. Фонари могли бы гореть и поярче, а улицу местные власти вполне способны были, между прочим, и заасфальтировать... Сама того не замечая, женщина прижалась ко мне, ища защиты. А возможно, резвилась, возбуждала спутника, дабы потом, приведя его в известное состояние, одернуть нахала, поставить на положенное место...
Я не слишком доверял Дане. Я по-прежнему помнил враждебность, обнаруженную при первой нашей встрече.
– У некоторых африканских и азиатских народов, - заметил я, - считается высшей степенью учтивости погромче отрыгнуть, угостившись на чужой счет: показать щедрому человеку, что наелся до отвала. Я хотел было научить вашу блистательность экзотическим манерам, но вовремя вспомнил: мы лакали и лопали за казенные деньги, а посему и рыгать незачем...
Дана засмеялась:
– Не беда, поблагодари словесно. Вежливой отрыжки не требуется.
Она ступала слева от меня, ибо, не будучи левшой, предпочитаю держать правую руку неизменно готовой к быстрому действию. Оттого и разгуливаю с женщинами на армейский лад. Между прочим, три мушкетера, если вы не запамятовали, тоже старались не обременять правую пятерню ничем, способным помешать им взяться за шпагу - даже возлюбленной дамой.