Сокрушительный удар
Шрифт:
Он несколько раз глубоко затянулся, припоминая.
— Однажды вечером я был у Вика, недалеко от Эпсома, и мы, как водится, обходили конюшню. Показывает он мне Полиграфа, которого на следующий день должны были отправить в Японию. Здоровый гнедой конь. Весь из себя. А через три денника стоял Нестегт. Тоже гнедой и вообще очень похож. Мы зашли, посмотрели на него, а он стоит, весь съежился, ив мыле. Вик его оглядел и сказал, что потом еще раз его осмотрит и, если не станет лучше, утром вызовет ветеринара. Потом мы зашли к Вику в дом, выпили по рюмочке, и я уехал домой.
Файндейл угрюмо взглянул на меня.
— А на другой день Вик отправил в Японию коня,
— И это приохотило его к легким деньгам в больших количествах?
— Ага... Вот после этого он и стал требовать крупные взятки. Попросил меня помочь... Честно говоря, я был рад.
— И нашел этого опытного мужика, — сказал я.
— Ага... — Файндейл поколебался. — Хотя, может, все было наоборот. Вик вроде как говорил, что этот мужик явился к нему и предложил несколько способов зашибить бабки.
— Ну, он и сам неплохо управлялся, — заметил я.
— Ну... Этот финт с Полиграфом во второй раз бы не прокатил. Вик сделал это только потому, что догадался, что у Нестегта столбняк и, если его не начать немедленно лечить, он умрет, а может быть, и лечение не поможет. А столбняк — штука довольно редкая. Вряд ли во второй раз может случиться так, что им заболеет лошадь, которая была застрахована на крупную сумму, даже если ты сумеешь заразить им лошадь нарочно — а это невозможно. Вик всю ночь гонял лошадь и скормил ей ведро транквилизаторов, чтобы она выглядела нормально. Но чтобы другая лошадь умерла во время перевозки, нужно подстроить какой-то несчастный случай. Страховая компания может что-то заподозрить, и даже если они и заплатят, то могут потом отказаться страховать твоих лошадей. Это слишком рискованно. Но этот опытный мужик тем и хорош, что все, что он предлагает, совершенно законно. Вик говорил, это все вроде торговли собственностью и земельных спекуляций. Можно сделать большие деньги, не нарушая закона, если знать, как его обойти.
Полиция, естественно, довольно кисло отнеслась к моему заявлению, что на вилы я напоролся случайно, а Файндейл невинен, как букетик фиалок. Они спорили, но я стоял на своем, и полчаса спустя Файндейл оказался на тротуаре, дрожа от холодного ветра.
— Спасибо, — коротко сказал он. Файндейл выглядел осунувшимся и подавленным. Он плотнее закутался в свою куртку, развернулся на каблуках и пошел в сторону железнодорожной станции. Рыжая голова выделялась удаляющимся апельсиновым пятном на фоне темной меди увядших листьев буковой изгороди.
Софи ждала меня на обочине, сидя за рулем моей машины. Я открыл дверцу и уселся на пассажирское место рядом с ней.
— Поведешь машину? — спросил я.
— Если тебе так угодно... Я кивнул.
— Что-то у тебя вид дохлый...
— Да, с чемпионом мира по боксу я бы сейчас не справился.
Софи улыбнулась.
— Ну, как?
— Когда он раскачался, сведения хлынули потоком.
— И что ты узнал?
Я задумался, пытаясь выстроить полученные сведения по порядку. Софи вела машину аккуратно и временами поглядывала в мою сторону, ожидая ответа.
Я сказал:
— Года три тому назад Вик очень чисто раскрутил страховую
— Грабеж законным не бывает.
— А как насчет грабительских налогов? — улыбнулся я.
— Ну, это другое дело...
— Когда отбирают в соответствии с законом, это и есть законный грабеж.
— Ну ладно... так что там насчет Вика?
— Вик с тем опытным мужиком занялись перераспределением богатств — в основном, разумеется, в свою пользу, но им удалось привлечь к этому делу еще шесть-семь других барышников.
— Файндейла? — спросила Софи.
— Да. Файндейла в первую очередь, потому что он знал о той истории со страховой компанией. Мне, видимо, просто не повезло, что я сделался барышником именно тогда, когда Вик с опытным мужиком начали раскручивать свое дело. У Паули Текса была теория, что Вик и его приятели решили убрать меня с дороги, потому что я угрожал их монополии, и, судя по тому, что говорил Файндейл, Паули, пожалуй, был прав, хотя, когда он мне это сказал, я счел это полной чушью.
Я зевнул. Софи вела машину ровно и гладко. Она и за рулем была так же спокойна, как во всем остальном. Она сбросила свой меховой капюшон, и серебристые волосы рассыпались у нее по плечам. Обращенное ко мне в профиль лицо было спокойным, решительным и довольным. Я думал, что, наверное, люблю ее и буду любить еще долго. Но я догадывался, что, сколько бы я ни просил ее выйти за меня замуж, в конце концов она откажется. Чем ближе я узнавал ее, тем больше понимал, что она по натуре одиночка. Она могла заводить себе любовников, но нормальная семейная жизнь для нее была чуждой и обременительной. Я понимал, почему ей удалось прожить со своим пилотом целых четыре года: именно благодаря тому, что он подолгу отсутствовал. Я понимал, почему у нее не сохранилось даже воспоминаний о безутешном горе. Его гибель попросту позволила ей вернуться к одиночеству, которое для нее было естественным состоянием.
— Так что там насчет Вика? — повторила она.
— А? Ну... они развернули эту кампанию против меня. Силой откупили у меня Катафалка в Аскоте. Подослали ко мне домой Фреда Смита, чтобы он навредил чем мог. Он подсунул Криспину виски и выпустил на шоссе того жеребца-двухлетку. Устроили так, чтобы я купил и потерял Речного Бога. Когда все это, плюс угрозы со стороны самого Вика, не сработало, они решили, что, если сжечь мою конюшню, это поможет делу.
— Это была их ошибка.
— Ага... ну... сожгли они конюшню... — Я снова зевнул. — Этот Фред Смит опять же. Вику с опытным мужиком требовался тупой исполнитель. Ронни Норт был знаком с Фредом Смитом. Вик, наверно, спросил у Ронни, не знает ли он кого-нибудь подходящего, и Ронни предложил Фреда Смита.
— Как все просто!
— Угу... А знаешь, что странно?
— Что?
— Страховая компания, которую надул Вик, — та самая, в которой когда-то работал Криспин.
Мы приехали домой к Софи, и она заварила нам чаю. Мы сидели рядом на диване, временами ласково касаясь друг друга, и прихлебывали горячий живительный напиток.
— Мне надо вздремнуть, — сказала Софи. — Мне к восьми на работу.
Я посмотрел на часы. Половина пятого, а уже темнеет. Зима... День казался таким долгим!