Сокрытые-в-тенях
Шрифт:
— Анна Сергевна! — вскричала она, и противные шавки затрясли лохматыми хвостами, погавкивая на разные лады и восторженно чихая. — Аннушка Сергевна! Мы уж все голову сломали, куда это вы запропастились! И ведь даже Глорушка ваша, ласточка, затосковала и погибла, бедняжка! Ирина так убивалась! Вот, говорит, вернется, мол, Аннушка, а что я ей скажу — померла ее Глория…
Совершенно ничего не понимая, Аня попятилась. В последнее мгновение увидела она глубокое отвращение на лице Кости, а в глазах его прочла: «И зачем было так лгать?» Он развернулся и быстро
— Не забудь забрать свой мотоцикл, Анна Сергеевна. Иначе его наверняка угонят.
Проводив его взглядом, Аня поняла, что его не вернуть никакими силами, и почти с ненавистью уставилась на женщину:
— Что такое вы несете? Какая я вам Анна Сергевна? Меня вообще зовут по-другому, и отчество у меня другое!
— Но как же? — озадачилась женщина. — Зайцева вы, Анна, значит, Сергеевна. Из сто восемнадцатой квартиры. А я Петровна, прислуга Цикуриных из сто шестнадцатой. Неужели вы не помните? Ах ты ж боже мой!
— Так-так-так, а это уже интересно! — зловеще подметила Дина, складывая руки на груди. — Из сто восемнадцатой, значит!
— Так где же вы пропадали, Аннушка Сергевна? Да еще и не помните ничего, я погляжу!
— За маслом подсолнечным бегала… — сквозь зубы проронила Дина, стараясь сжечь Аню взглядом.
— Ну прямо как в сериалах! — продолжала квохтать бабка с собаками. — Пойдемте, пойдемте! Радость-то какая! То-то Ирина обрадуется!
И в сопровождении своры и Петровны Аня с Диной повернули назад.
— Вот, значит, ко меня подставил! — жужжала Дина над Аниным ухом. — Да еще и прикидывался таким сердечным, понимающим! Знаешь кто ты? Лицемерная сучка!
— Слушай, не говори ерунды! — взъярилась Аня. — Не слишком ли быстро ты записываешь во враги тех, чья вина не доказана? Я, в отличие от тебя, прекрасно помню свое прошлое. То, что говорит эта Петровна — бред. И я иду с нею только затем, чтобы вывести ее на чистую воду.
— Ну-ну!
Дина лишь удовлетворено хмыкала каждый раз, когда они проходили уже знакомые достопримечательности на пути к ее остоженскому дому.
Петровна уверенно завела их в подъезд, куда полчаса назад безуспешно пытались попасть они сами.
Площадками и лестничными пролетами в этом подъезде мог бы гордиться сам мэр: они походили на номера-люкс в европейских пятизвездочных отелях. Пожалуй, здешним консьержам стоило бы дать задание приклеивать на всех влетающих сюда мух метку «V.I.P.».
Ждать лифта Петровна не стала («Какой-никакой, а все спорт!») и шустро поднялась со своими шавками на третий этаж.
— Вот Ирка сейчас удивится! — подмигивая обоими глазами поочередно, сказала она, нажимая звонок на двери под номером «118».
— Сейчас! — послышался тот самый противный женский голос.
Защелкали замки, и в промежуток между приоткрывшейся дверью и косяком высунулось лицо дамы, поразительно похожей на Дину.
— Смотри, Ириш, кого я привела! — торжествующе крикнула Петровна, пододвигая Аню в зону видимости для Ирины.
Та охнула и что-то уронила. Дина как стояла, так и оплыла в стоящую под подоконником вазу с большой пальмой.
— Аннушка Сергевна! — истошно заорала Ирина и кинулась к Ане с объятьями. — Господи, спасибо тебе, вернул!
— С тебя причитается! — погрозила ей Петровна, гремя ключами от квартиры 116. — Смотри у меня! Не отвертишься!
— Да не вопрос, Петровна! Это же надо! Да вы проходите, моя дорогая, проходите!
Аня оглянулась на свою попутчицу, однако та успела куда-то улизнуть, только внизу запищал замок на двери подъезда.
— Дина! — бросаясь на перила, крикнула Аня. — Стой, Дина! Подожди! Куда ты пойдешь?
— Проходите, Аннушка Сергевна! Это же ваш дом!
10 часть. Сойдет к тебе хранитель тьмы…
Фиптис праздновал тридцать девятый год со дня нисхождения месинора Ваццуки из недр Серебряного океана в этот мир. Ради чествования такой даты городские власти сделали горожанам роскошный, как они приказали считать, подарок: обратившись к самому талантливому в Цалларии скульптору по мрамору, они заказали выполнить в срок статую его величества верхом на коне. Скульптор наотрез отказался выезжать из своего захолустного Зокоса в столицу страны, и тогда администрация Фиптиса, не поскупившись, выделила средства на доставку громадной глыбы серого апеллеанского мрамора прямо в Зокос, а затем готовой скульптуры — обратно в столицу.
Поговаривали, месинор разгневался за столь бессовестное транжирство и хотел даже передавить всех виновников железными кибиатами, [10] но в последний момент подписания смертного приговора передумал и никого не отправил даже за решетку. Он ограничился арестом имущества самых рьяных подхалимов и пополнил за их счет городскую казну.
Меж тем все жители в красных масках пребывали в хорошем настроении. Встречая друг друга, они горланили:
— Да будут нескончаемы дни месинора! — и кланялись замку на самой высокой скале в городе.
10
Железные кибиаты — три сцепленных между собой деревянных вала, в которые вбивали остриями наружу металлические колы; это устройство тянули за собой буйволы, топча копытами и давя кибиатами лежащих на земле смертников.
Но были и восклицания иного характера, особенно при появлении нежданных-негаданных кааносцев. Местные бросали в их стороны косые взгляды, а друзей приветствовали лозунгом «Смерть врагам Ваццуки!» Но так как к врагам месинора Цаллария беломасочники себя не причисляли, то и мимо выкрикивавших провокационные призывы они проходили полные равнодушия.
И все же длиться бесконечно это не могло.
— Ха-ха! Смотри-ка! Эти комедианты снова здесь! — владелец кондитерской презрительно указал пальцем на актеров из труппы Митсара.