Соль чужбины

Еленин Марк Соломонович

— Основу составляли деньги, получаемые от Колчака. И от союзников, вероятно, — успела вставить Елена. — Еще Венделовский говорил... — она осеклась и покраснела.

— Естественно! — подхватил Врангель. — Деньги у Юденича были немалые. Из-за них все и случилось. Жил он в отеле «Коммерс». Как-то вечером, довольно поздно уже было, — очевидцы рассказывали. У него генерал Глазенап задержался — «генерал-губернатор Петрограда» несостоявшийся, так сказать, граф Пален и еще какой-то офицер... Неважно! Внезапно входит взволнованный адъютант поручик Покатило... Одна фамилия чего стоит, не так ли, maman?! Приносят депешу от Балаховича.

— Это тоже генерал? Напомни, пожалуйста. Я так быстро забываю нашу историю. Просто ужас! Последствия петроградского голода.

— Полковник, maman, полковник. Но, утверждают, никогда им не был. Звание присвоил. У нас на Севере

это часто случалось. Называл себя, когда надо, атаманом крестьянских и партизанских отрядов, но при этом командовал многими весьма достойными офицерами.,

— Вы, вероятности его видели, papa? — с наивной живостью поинтересовалась Елена.

— Как тебя сейчас, моя милая, — парировал Врангель . — Впрочем, к общению не стремился. Садист и вешатель. Одутловат, лицо дегенерата, сильно суживающееся книзу, короткие усы над оттопыренной нижней губой. Ходил всегда в каракулевой кубанке набекрень. Посмотришь, не зная, — кажется, что гимназист-переросток... Впрочем, деньги любил не меньше, чем Юденич, и получал их, пока шла война, всеми возможными и невозможными способами. Даже печатал фальшивые керенки. Но боевые действия закончились, армия перестала существовать, а у Юденича осели значительные суммы. Вот он и послал через поручика Покатило требование, чтоб «кирпич» сдался ему под гарантию неприкосновенности до передачи отчетов обо всех денежных суммах, находящихся у бывшего командующего. Прочитав ультиматум, Юденич схватился за револьвер и закричал: «Пусть он только появится, я буду стрелять!»

— Становится совсем интересно, — подбодрила сына Мария Дмитриевна. — Продолжайте же, прошу.

— Когда генерал Глазенап вышел в коридор, он увидел Булак-Балаховича и человек пятнадцать его офицеров. Он сказал: «Я — командую армией. По какому праву вы вмешиваетесь в дела командования?» — «Я с трудом сдерживаю негодование офицеров и солдат, брошенных на произвол судьбы и ныне окруживших гостиницу». — «Вы угрожаете, полковник?» — «Никак нет! Я ставлю вас в известность. Мне не хотелось бы эксцессов, но сие от меня уже не зависит». — «А я прошу вас и ваших людей сохранять спокойствие…» Тут появился французский полковник Хурстель. Балахович согласился ждать результатов совещания ликвидационной комиссии и ушел, уведя своих башибузуков... После долгих уговоров Юденич согласился передать комиссии двести пятьдесят тысяч фунтов.

— Ого! — непроизвольно вырвалось у баронессы. — Неплохо! Совсем неплохо.

— А вы представляете, maman, сколько оставалось? Двести пятьдесят тысяч для Юденича оказалось сущей безделицей.

— И далее?

— Прежде всего это не устраивало Балаховича. Прихватив с собой трех нижних чинов эстонской полиции для соблюдения видимой законности, он ворвался в номер и арестовал нашего бравого командующего, опечатав столы, шкафы. Он сопроводил уважаемого Николая Николаевича на вокзал, усадил в поезд и повез его к Юрьеву. На рассвете генерал Краснов разбудил Глазенапа и сообщил ему эту веселенькую новость. Они кинулись за помощью к англичанам и французам. Те предъявили ультиматум правительству Эстонии: если Юденич не будет немедленно освобожден, а Балахович наказан, то представители Антанты тут же покидают Ревель.

— Это благородно! — воскликнула баронесса.

— Да, союзники всегда проявляли свое благородство... Если им это ничего не стоило, — остудил ее пыл Врангель.

— Чем же кончилась эта оперетка? Продолжайте, Петр, прошу вас.

— Эстонские власти приказали остановить поезд, вернуть Юденича и арестовать захватчика. В том же поезде все вернулись в Ревель. Балаховича освободили по непонятным причинам. Никакого наказания он не понес.

— Чего же он добивался, этот Балахович? Я не понимаю, — удивилась Елена, и опять ее купольные глаза стали круглыми, как у совы. — Объяснитесь же, papa!

— По-видимому, Балахович сначала решил взять с Юденича крупный выкуп, а потом продать Юденича большевикам.

— Какой негодяй! Типичная для наших лет история, дорогая Елена. — Баронесса встала. — Спасибо, вы так развлекли нас, Петр.

— Простите мое любопытство, умоляю, ваше высокопревосходительство, — не сдержал себя дотоле молчавший Котляревский. — Но что же генерал Юденич?

— Насколько помню, газета «Нью-Йорк таймс» сообщала тогда. Вскоре, во всяком случае. Генерал Юденич на автомобиле с английским флагом бежал из Эстонии и ушел из армии... Забрав свое состояние, оцениваемое в сто миллионов марок.

— Бедняга, — подытожила баронесса. — Все свободны. Жду вас к ужину.

«Не сдержался, — подумал Врангель. — Похоже,

насплетничал...»

Врангель, свободный теперь от утомительной, однообразной работы, значительно удлинил свои утренние прогулки. По улице Vanderkindere он выходил на шоссе Ватерлоо, поворачивая еще налево и по улице Теодора Верхагена направлялся до Южного вокзала. Или от шоссе Ватерлоо круто поворачивал на север, к бульвару Ватерлоо, и по нему — к старому центру города — доходил до дворца Эгмонта. Однажды он решил добраться и до поля Ватерлоо. Омнибус проделывал эти два десятка километров за двадцать минут. Остановка (он ведь шел мимо!) находилась поблизости, на углу бульвара Миди и улицы Русской (не знаменательно ли это?). Затем бульвар Ватерлоо переходил в шоссе того же названия. Лес Камбр оставался слева. Начиналась холмистая равнина — омнибус останавливался, впускал и выпускал пассажиров, пока не доезжал до конического огромного холма, видного издалека. На его вершине красовалась гигантская чугунная фигура Льва Ватерлоо, грозно глядящего в сторону Франции. С холма было видно огромное поле и многочисленные памятники над могилами погибших в битве.

Поднявшись впервые на площадку и оглядывая местность как человек военный, Врангель, вспомнив ту битву, подумал, что Наполеон допустил множество просчетов: плохо организовал разведку сил неприятеля, взаимодействие своей пехоты, конницы, артиллерии. И вообще действовал весьма нерешительно, а потом бросил разбитую армию и бежал в Париж. А дальше — сдача англичанам, ссылка на остров Святой Елены и конец. Почему так произошло?.. Ответа Врангель не находил. Посетив ферму, на которой Наполеон провел ночь накануне битвы, дом герцога Веллингтона и панораму «Битва при Ватерлоо», Врангель так и не решил ту трагическую загадку. Он еще дважды приезжал на историческое поле. Ходил, смотрел, думал. Так и не решив ничего, Врангель сделал определенный вывод для себя: он еще не проиграл свое последнее сражение, его Ватерлоо впереди; он должен продолжать бороться за себя и армию. Для этого нужен детальный план. План не сохранения позиций — план наступательный, план вторжения.

Утренние прогулки резко сократились. Петр Николаевич азартно работал и только к вечеру выходил из кабинета. Целеустремленность вернула спокойствие. Он снова искренне поверил в свою сегодняшнюю историческую миссию. Казалось, вновь обретал себя. Разложив карты, достав материалы и документы, раскрыв дневники крымской поры, он разрабатывал новый план интервенции против Советов, включающий предварительную и полную реформу его армии.

Прежде всего — успех операции определялся готовностью к быстрой мобилизации воинских контингентов. Его бойцы не живут больше на бесправном беженском положении. Они существуют по особому кодексу, по законам, данным им Врангелем, контролируемым Управлением военными миссиями в разных странах.

Первый раздел плана содержал реальный подсчет сил. Врангель рассчитывал, что ему удастся собрать два корпуса — армейский и кавалерийский двухдивизионного состава, по три полка в пехотной дивизии и по два в кавалерийской. Дивизиям придаются артиллерия и технические средства. Ничего в действительности еще не существовало — ни пригодных орудий, ни технических средств, ни коней, но, если англичан заинтересовать, французов убедить, они прикажут королю Александру и болгарской фашистской партии, на которую опирается болгарский царь Борис, взять на себя снабжение армии. Естественно, к плану самым тесным образом привлекалась Германия, Румыния, Венгрия и — как идеальный партнер, обладающий не только яркой антикоммунистической направленностью, но и реальной военной силой, — Италия под водительством Муссолини. Созданию подобного блока предшествовала самая серьезная и трудная дипломатическая работа по сколачиванию всех антибольшевистских сил. Человека, который сумел бы возглавить такую работу, рядом с Врангелем пока не было, и даже представить себе, откуда он мог бы появиться, предположить невозможно. Посему Петр Николаевич счел возможным уверить себя, что на первом месте Плана должны стоять вопросы чисто военные, а дипломаты — большие и малые — сами появится, когда пойдет Дело я никто не станет сомневаться в реальности Плана и участии в нем европейских держав... Много думал Врангель над вождем, над той фигурой, которую он поставит во главе похода. Логичней, чтоб русский поход возглавил русский «император» Кирилл, но и для привлечения Николая Николаевича — любимца армии — имелись весьма серьезные резоны. Однако — после обещания великого князя решительно отстранить Кутепова и отобрать от него РОВС. Полностью! Это было первое и самое решительное требование Врангеля.