Солдат Красной империи. Гуру из Смерша
Шрифт:
Конечно, этот неприятный случай никак не соответствовал поведению офицеров Смерш, а объяснялся личными качествами Мирошниченко — его взрывным несдержанным характером и беспринципностью. Я лично знал его только в отрицательном плане. Впоследствии он был сильно понижен в должности и работал начальником сектора в Особом отделе Прикарпатского военного округа. Это было справедливо.
Работники опергруппы из отдела КР Смерш 5-й ударной армии доставили в Нарлсхорст большое количество личных вещей, документов и различных предметов, принадлежавших главным военным преступникам. В частности, в моих руках были несколько кителей Гитлера с золотыми фашистскими значками и вензелями на подкладке — АН, выполненными шелковыми нитями.
Геббельса, у которого, как известно, одна нога была короче другой; подарки, драгоценные ручки, документы и многое другое из личных вещей фашистских руководителей.
Характерно, что никто из наших работников не позарился на эти вещи. Единственное, чем мы воспользовались, — это три коробки с витаминами, внешне сходными с кусочками сахара из личных запасов Гитлера. Этими витаминами все наше отделение питалось несколько месяцев…»
Что касается судьбы полковника Андрея Селиверстовича Мирошниченко, то действительно его назначили во Львов. Он руководил Первым сектором Особого отдела КГБ при СМ СССР по Прикарпатскому военному округу. В этом подразделении служил немного позже и автор этой книги в должности оперуполномоченного по обслуживанию подразделений штаба округа.
Автор полностью солидарен с оценкой черт характера Андрея Селиверстовича, данных генералом Ивановым. Многие сослуживцы полковника Мирошниченко по сектору нелестно характеризовали его поведение в коллективе.
Леонид Георгиевич был свидетелем многих интересных событий в Берлине сразу же после окончания войны. По его рассказу, вскоре после войны военнослужащие 301-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Антонов, при разборе завалов и строительных работ обнаружили почти в центре германской столицы подземный склад войск СС с наличием большого количества разных ценностей.
Иванов вместе с командиром дивизии посетил этот склад, состоявший из полутемных мрачных коридоров с бегающими огромными не то белыми, не то светло-серыми крысами. По бокам коридоров, едва оставляя проход, громоздились большие ящики, набитые золотыми изделиями. Там были часы, коронки, монеты разных стран и народов, ювелирные изделия, награды…
Командованием была создана специальная комиссия для учета и охраны этих богатств. Начальник отдела КР
Смерш 5-й ударной армии полковник Карпенко предложил Иванову войти в состав этой комиссии от Смерш, но он отказался, сославшись на занятость, связанную с оперативной работой. Тогда Карпенко включил в состав комиссии заместителя Иванова майора Иовлева. Все же нужен был глаз! По окончании работы комиссии все, что было на складе СС, под охраной военные контрразведчики отправили в Москву.
Участвовал Леонид Георгиевич по приглашению командующего армией Берзарина в приеме капитуляции немецких войск Берлинского гарнизона 2 мая 1945 года. В тот же день наш гуру расписался на стене рейхстага, учинив простую незамысловатую подпись: «Л. Иванов из Тамбова».
Война закончилась, но шлейф ее последствий все еще тянулся. Требовалось логическое завершение того, что начали фашисты, — капитуляции.
Из воспоминаний Иванова:
«Мое последнее боевое задание в годы Великой Отечественной войны — участие в оперативной группе Управления контрразведки Смерш 1-го Белорусского фронта по обеспечению безопасности процедуры подписания Акта о безоговорочной капитуляции фашистских войск. Меры безопасности принимались при встрече представителей союзных войск и группы Кейтеля на Темпельгофском аэродроме в районе Берлина, при поездке по разбитому Берлину в Карлсхорст и непосредственно в самом городе Карлсхорсте. Для союзных делегаций на аэродроме был выстроен почетный караул, а духовой оркестр играл гимны стран, делегации которых прибывали на аэродром. Это касалось, естественно, только стран из антигитлеровской коалиции и не распространялось на немцев.
Встречал делегации генерал армии, а впоследствии (с 1946 года) маршал Советского Союза В.Д. Соколовский. Все было обставлено торжественно и четко. Но надо было охранять Кейтеля. Не дай бог, его по дороге в Карлсхорст пристрелят, кому в таком случае подписывать акт о капитуляции? Ведь война еще не окончена.
Берлин весь был разбит, там и тут раздавалась стрельба, нормальных дорог не было. Трудностей существовало немало, пришлось задействовать все свои силы, но задание было выполнено. Все делегации прибыли в Карлсхорст благополучно. У здания инженерного училища в Карлсхорсте, где готовилось подписание Акта о капитуляции, строем стояли наши солдаты — здоровые, рослые, одетые в новую военную форму. Вот только в спешке подогнать ее как следует не сумели.
В Карлсхорсте я отвечал за внешнюю безопасность здания, где проходила торжественная процедура подписания Акта о капитуляции. Хоть и недолго, ведь я был при исполнении, но и мне посчастливилось быть в том зале, где проходило подписание. Был я именно в тот психологически очень яркий момент, когда в зал вошли фельдмаршал Кейтель и его делегация. Я обратил внимание, что при входе в зал члены немецкой делегации быстро переглянулись. Дело было, наверное, в том, что выразительный ковер, которым был покрыт зал, был взят из кабинета Гитлера. Они, конечно, сразу его узнали и соответственно среагировали. Сам Кейтель пристально вглядывался в волевое лицо маршала Жукова, наверное, пытаясь запомнить своего победителя. Георгий Константинович Жуков был абсолютно спокоен, внимателен, точен в движениях и эмоциях. После подписания Акта был устроен пышный банкет. Великолепные напитки и наилучшие закуски были заранее привезены из Москвы, а горячее приготовлено хорошими поварами. Сидели за столом до утра, танцевали, пели.
Возник вопрос о том, как быть с немецкой делегацией — кормить их или нет? Задали этот вопрос Вышинскому — он был тогда заместителем министра иностранных дел. Он ушел от ответа, заявив, что это дело не мое, а военных.
Тогда обратились к Шулову.
Тот ответил:
— Дать им, гадам, все что есть на нашем столе. Они знали русских во время войны, пусть теперь узнают после войны — в мирное время.
Как мне потом рассказывали участники банкета, глава французской делегации генерал де Латр де Тассиньи здорово выпил, видимо, на радостях, да и уснул за столом. Члены других делегаций стран-союзников незлобно шутили: французы, мол, всю войну проспали, да и победу тоже.
Так вот сложилось в моей судьбе, что, приняв первый бой на границе глубокой ночью 22 июня 1941 года на западе Украины, мне выпало быть там, где Великая Отечественная война получила свое официальное завершение. По времени мне довелось пройти ее всю и даже немного больше…»
Но торжества по случаю завершения войны продолжались. По многочисленным рассказам Леонида Георгиевича, был еще один банкет, банкет «более узкий, камерный, армейский». Дело в том, что в середине мая 1945 года руководство отдела контрразведки Смерш 5-й ударной армии устроило в честь Победы праздничный вечер. Торжество было организовано в Карлсхорсте, в здании, которое находилось рядом с тем, где был подписан Акт о капитуляции Германии. На торжество был приглашен весь оперативный состав отдела КР Смерш 5-й ударной армии, а также все начальники отделов Смерш корпусов и дивизий армейского подчинения. Леонид Георгиевич был на торжестве вместе с Полиной Ивановной, хотя они еще не были расписаны. Звучало множество тостов и взаимных поздравлений, в том числе и красноречивых. Конечно, первый тост был за здоровье Иосифа Виссарионовича Сталина. Упоминался в здравице его первостепенный и великий вклад в руководство Красной армии и Советской страной.