Солдат Сидона
Шрифт:
— Спишь ли ты?
— Да, сплю, — признался я. — Пощади меня!
— Я сделаю больше. Я вижу, что ты можешь выполнить свое самое заветное желание. Примешь ли ты мою помощь?
— С радостью, — ответил я.
— У тебя есть маленький кинжал. Когда женщина возвращала тебе футляр, в которым ты держишь свиток, она спрятала внутри кинжал. Он все еще там.
— Он твой, — сказал я, — если хочешь.
— Нет. Я хочу другого. Когда проснешься, вырежи на своей дубинке два слова на том языке, которым слышишь меня.
— Сделаю, о Великий Сет. Я сделаю все,
— Ты действуешь для себя, а не для меня. Вырежи последний храм.
Я проснулся с кинжалом в руке. Он маленький, но очень острый, и у него на рукоятке глаз, похожий на игольное ушко. Дерево дубинки очень твердое, но я врезал слова бога глубоко в него.
Последний Храм.
Что за странное пробуждение!
29
РАСКРАШЕННЫЙ царь юга пришел в наш храм вместе с двадцатью раскрашенными воинами. Он захотел увидеть меня, и жрец послал Мит-сер'у, которая меня разбудила. Увидев меня, царь захотел меня купить. Он не хотел покупать Мит-сер'у, но я поклялся, что никогда не подчинюсь ему, если он этого не сделает. Мы поговорили об этом жестами. Он послал мальчика и мы ждали, пока мальчик вернется.
Когда он вернулся, с ним пришли евнухи и богатая одетая рыжая женщина. Раскрашенный царь заговорил с ней на языке, которого я не понял.
Она внимательно осмотрела меня и заставила встать на другое место, где было больше света. Наконец она кивнула и заговорила с ним, требуя что-то сделать — во всяком случае мне так показалось.
Он покачал головой и отвернулся.
Она повернулась ко мне. — Ты знаешь меня и я знаю тебя. Я — Царица Биттусилма. Признайся, что ты знаешь меня!
Я встал на колено. — Я не знаю тебя, Великая Царица. Как я не помню все остальное. Это мое наказание. Я сказал все это не на том языке, на котором разговаривал с жрецом и Мит-сер'у. И не на том языке, на котором пишу.
Царь купил нас обоих, хотя и не за деньги. Он пожертвовал храму золото и слоновую кость, а жрец подарил нас ему. Мит-сер'у пришлось снять с себя платье, а мне — тунику. Царица сказала, что мы должны это сделать. Нагота — знак рабства среди народа царя. (Сама она принадлежит другому народу, так она мне сказала.) Лодки, в которых гребли воины, несли нас и еще несколько человек на юг, пока мы не остановились, чтобы разбить лагерь.
Страна, через которую мы плывем, очень интересная, и становится все более интересной с каждым ударом весла. Соломенные дома бедняков стали больше, многочисленней и чище. И сама местность показалась мне более разнообразной, хотя и более дикой: появилось больше лугов, на них больше деревьев, появились и густые леса. Здесь должна быть великолепная охота, хотя есть слишком много болот с крокодилами. Мит-сер'у говорит, что здесь кусачие мухи еще хуже, чем на севере. Мы натираем себя жиром, который защищает от них, хотя этот жир используется евнухами и женщинами, но не царем и воинами, раскрашенными красной киноварью и белой глиной.
Когда поставили царский шатер,
— Семь Львов мой муж, — сказала нам царица. — Ты не помнишь его, но он очень хорошо помнит тебя. И я, тоже. Много лет назад вы оба были большими друзьями.
— Мое сердце любит его, — сказал я, — но я не помню. Как ты и говоришь.
— Я — вавилонянка. Семь Львов вернул меня в мой дом в Вавилоне, как я и хотела. Он оставался со мной около года. Потом он захотел вернуться в свою собственную страну и убедил меня последовать за ним. Он не говорит на языке, на котором я говорю сейчас, но понимает все, что мы скажем.
Я кивнул и объяснил Мит-сер'у о чем говорили.
— Мы пришли к эту южную страну, которая сейчас стала нашей, — продолжала царица. — Мы обнаружили, что на троне никого нет, и он занял его. Он — наш царь и великий воин.
Его рост, очевидная сила и глаза, так похожие на мои, сказали, что она говорит правду. — Не хотел бы я сражаться с ним, — сказал я ей.
Она засмеялась, но тут же снова стала серьезной. — И никто не хочет. Я хочу, чтобы он вернулся со мной в Вавилон, Латро. Он пообещал, что так и сделает. Не так давно с ним говорил бог, во сне, и сказал ему идти в храм в Мерое. Я думала, что это бессмыслица, но мы пошли и вот ты здесь. Тот же бог сказал взять тебя в какие-то развалины, в которых я никогда не была. Это место лежит далеко на юге. Мы должны сделать это, и ты пойдешь с нами.
Вспомнив то, что я обещал, когда царь купил Мит-сер'у, я сказал: — Я — раб царя. Я охотно пойду туда, куда он меня пошлет.
Тут царь начал что-то горячо говорить, сначала царице, потом старому советнику, потом опять царице.
Она сказала: — Он хочет освободить тебя сегодня же вечером, и твою жену, тоже. Вот почему он позвал тебя. Я здесь, чтобы сказать тебе об этом.
Я поблагодарил его и низко поклонился.
— Ты понимаешь, что я хочу идти в Вавилон, а не в эти развалины.
Царь опять заговорил, на этот раз обращаясь к ней одной.
— Он говорит, что мы пойдем в Вавилон после того, как исполним волю богов. А я бы сказала, что мы легко можем пойти в Вавилон сейчас, а волю богов исполнить потом.
Сразу после ее слов скарабей, которого я нес на шее, проснулся и забил серебряными крыльями.
Тут, в первый раз, заговорил советник, указав вверх — в направлении, в котором скарабей пытался взлететь. Царь кивнул.
— Значит ты носишь живого жука, — сказала царица. — А я думала, что это украшение.
— Так и есть, — сказал я. Я снял его с шеи и протянул ей. Она внимательно оглядела его, изумленно посмотрела на меня, потом вернула мне и уставилась в землю.
Старый советник опять заговорил, на этот раз на том языке, на котором я говорю с Мит-сер'у. — Меня зовут Ангуйя, — сказал он. — Наш царь настолько добр, что любит слушать меня, хотя я всего-навсего его глупый дед. Мы не можем радовать сердца богов, если не будем выполнять их волю, и не можем выполнить их волю, пока не порадуем их.