"Солдат удачи".Тетралогия
Шрифт:
— И что с того?
— Ничего. Просто мы просим тебя не вмешиваться в эти дела.
Второй кивнул головой в сторону умывальни, криво усмехнувшись. Иванов чуть расслабился:
— Мы с японцами не воевали. И у меня к ним ненависти нет. В отличие от вас. Шли бы вы, ребята…
— Иоахим, он прав. Пойдём.
Напарник Марсейля потянул того за рукав, но аса задело:
— А с чего бы это ему нас ненавидеть?! Я честно дрался с тридцать девятого. Ни один сбитый мной не может сказать, что я уронил его нечестно!
— Нечестно?!
Михаил мгновенно вскипел:
— Ты, сволочь белобрысая, может, и
— Ты — лжец!
Натренированная реакция была мгновенной — не успел Марсейль даже двинуть рукой, как улетел в угол от увесистого удара в челюсть. Вскочил, бросился с леденящим воплем на Иванова, но на нём повисло сразу четверо:
— Иоахим! Остынь!
— Перестань, капитан!
— Марсейль, русский прав! Ты ещё про Маутхаузен и Аушвиц не слышал!
«Звезда Африки» рванулся ещё несколько раз, потом, видимо, до него дошло, и он побледнел:
— Это было?!
Удерживающие пилота руки разжались, и немец опустился на стоящую рядом койку.
— Кто может рассказать? Кто?!
Его крик прорезал внезапно наступившую тишину… Мишка с удивлением смотрел на германского аса, обхватившего голову руками. Подошёл один из курсантов, широкоплечий крепыш с открытой улыбкой:
— Пойдём. Надеюсь, мне ты поверишь, хоть я тоже русский.
Кто-то из стоящих позади Михаила неверяще прошептал:
— Мать честная… Да это же Гагарин… Точно! Юрий Гагарин!..
В это время из умывальни вышли американцы. Довольные. Шестеро. Потирая кулаки, Иванов заметил на ботинке одного кровь и похолодел — они что, вшестером одного японца месили? Он хоть живой?!.
Маленькое тело, лежащее в луже крови в углу, он заметил не сразу. Просто в нос ударил резкий запах мочи. Пошёл на него и наткнулся. На Суэцугу не было живого места. Да ещё эти сволочи на него и помочились. Не обращая внимания на вонь, сержант торопливо ухватил япошку за руку, втащил в одну из кабинок, включил воду. От резкой боли японец очнулся и зашипел, его кулаки сжались, но рассмотрев, что это не его мучители, он пробормотал:
— Отойди, я сам.
— Живой? Кости целы?
— Вроде бы… Ты кто? Немец, поляк? Румын, венгр?
— Русский я. Сейчас одежду принесу, сменишь. А потом мы с этими «союзничками» побеседуем…
— Не надо. Это позор для воина. Я разберусь с ними сам.
— Позор, когда шестеро на одного. Так что не вопи. Здесь тебе не Земля.
— Я самурай в двенадцатом поколении… — начал было тот, но задохнулся и ухватился за бок.
Иванов присвистнул:
— Похоже, паря, тебе ребро сломали. Надо бы в санчасть.
— Уйди, русский. Я сказал — сам!
— Сам так сам. Только одежду я тебе принесу…
Михаил вытащил из стоящего в углу шкафчика сменный комплект, положил на лавочку. Брызги воды, бьющего по комбинезону Такэтори, долетели до голой руки, и Иванов вздрогнул — та была ледяной. Сдурел он, что ли?! Дёрнулся было, но тут бывший камикадзе начал разжимать кулак. «А, холодный душ принимает, чтобы в себя быстрей прийти», — понял Михаил. Пожал плечами, вышел из умывальни, встреченный удивлёнными взглядами. Окинул казарму взглядом — в углу по-прежнему сидели Гагарин и Марсейль. Немец обхватил
Прочный ботинок вынес челюсть одному, кулак врезался в солнечное сплетение второго. Остальные не успели очнуться, как град ударов свалил их с коек:
— Что, суки?! Шестеро на одного?
— Ну ты, сволочь…
Кто-то попытался подсечь Иванова ударом снизу, но тот увернулся и с маху впечатал каблук прямо в коленную чашечку. Янки дико заорал, но время было потеряно — остальные успели подняться и броситься на него. Пришлось бы несладко, но, не растерявшись, сержант заорал:
— Наших бьют!
И тут произошло неожиданное — к нему бросились все: русские, немцы, англичане, даже Суэцугу, который еле двигался, хромал к сбившимся в кучу курсантам. Янки замерли от удивления, а потом было поздно. Их били от души и на совесть… Разошлись, когда те уже не подавали признаков жизни. Впрочем, народ успокоился быстро. Последний отошёл японец, плюнув на самого здорового. За спиной Михаила кто-то пробурчал:
— Так им, сволочам, и надо! За Хуссейна…
Утро началось с построения. Окинув взглядом синие от синяков физиономии американцев и японца, державшегося за бок, давешний подполковник усмехнулся, потом, чётко выговаривая слова, произнёс:
— Выпустили пар? Теперь запомните — ещё одна такая разборка, искать виноватых не буду. Сразу на уничтожение. Всем ясно?
— Так точно!..
— Господа, я обеспокоен поведением императора.
Все собравшиеся в уютном кабинете роскошного ресторана в центре метрополии согласно закивали в ответ. Они знали друг друга не один год. Принадлежали к цвету аристократии империи, к самым знатным семьям. Их плечи украшали пышные эполеты высших военных званий: адмиралов и генералов. Кроме того, их объединял возраст. Ещё крепкие, но пожилые. Морщины на лицах, седые волосы, у кого они остались. Оратор между тем продолжал:
— Проклятый выскочка Стамп подсунул правителю эту бредовую идею — оживить мертвецов с варварской планетки. Ладно бы, если б на пару-тройку сражений. Они сдержали «остроухих», и хорошо. Но зачем обучать их дальше? Пушечное мясо, вот кто такие эти варвары! А император носится с ними, словно мамаша со своими детьми! Подумать только — посадить на кол самого Ривза! И за что?! За то, что тот хотел осадить этих выскочек с куска грязи! Адмирал специально отдал невыполнимый приказ, чтобы уничтожить неформальных лидеров этих оживших мертвецов. Он знал, что будет либо отказ, что автоматом отдавало варваров в руки военного трибунала, как бунтовщиков. Либо, если те решатся, то погибнут от руки врагов. Но кто-то успел сообщить Стампу, тот добрался до самого Грема Злобного. И вот печальный, и, главное, несправедливый итог — заслуженный адмирал, относящийся к высшим фамилиям, на колу. А варвары — обучаются пилотированию кораблей! Ломается столь долго лелеемая нами кастовость и преемственность фамилий! Попираются вековые обычаи!..