Солдат удачи
Шрифт:
Затем молодая леди Уолдгрейв поднялась и поцеловала в лоб свою свекровь.
— Прощайте, — сказала она. — Я обещаю, что в память о вас восстановлю Строберри Хилл в его прежнем великолепии.
С этими словами она вышла из спальни, где от ее пребывания остался лишь тонкий восточный аромат духов.
На следующее утро прибыла заплаканная Аннетта с полковником Мани, чьи бакенбарды уже совсем поседели, но военная выправка его не покинула. А еще через полчаса приехали Кэролайн и Фрэнсис Хикс, чтобы помочь Элджи.
Но храбрая маленькая графиня Энн все еще держалась за жизнь, и лишь на рассвете следующего дня, в час, когда душа чаще всего отлетает от тела, она скончалась. Сиделка Вудвэр созвала всю семью в ее спальню, так что Энн не пришлось умирать в одиночестве. Но она ни с кем не стала говорить и лишь открыла глаза, чтобы в последний раз взглянуть на тех, кто собрался у ее смертного одра. Ее взгляд задержался на дверном проеме, в котором никого не было, и Горация подумала, что, наверное, покойный граф пришел встретить свою супругу. Он стоял на пороге, изящно скрестив ноги, с улыбкой, блуждающей на прекрасных губах, невидимый для всех, кроме дочери капеллана, выносившей его внебрачного сына и его шестерых детей, кроме той, которую он в веселом танце провел по этой земной жизни.
Кроме Горации этого никто не заметил, а она ничего не сказала, только положила руку на плечо Элджи, рыдавшего в объятиях Фрэнсиса Хикса.
— Ему надо выпить бренди, — прошептал Фрэнсис. — Можно позвать дворецкого?
Горация была рада, что ей предоставилась возможность уйти из этой комнаты. Она прошла по длинному коридору к Западной Лестнице, миновала спальни, которые теперь почти все стояли пустыми… Она думала не только о своей матери, но и об этом мрачном особняке, о том, каким он должен был быть на самом деле: радостным, бурлящим жизнью и счастьем, как тогда, когда его посетил король Генрих со своим двором и ему под ноги расстелили огромный драгоценный ковер.
Спустившись по лестнице, Горация свернула в маленький зал (она вспомнила, что, по легенде, именно здесь Чарльз Эдвард Стюарт некогда смеялся над Мэлиор Мэри Уэстон) и прошла в левый коридор. Она оказалась в помещениях для прислуги. Дверь направо вела в комнату дворецкого Лукаса.
Стучаться было не обязательно, но Горация все же сделала это, понимая, что бедняга наконец смог урвать несколько часов для сна. Она вошла в комнату, не дожидаясь ответа, как позволяло ее положение, и обнаружила, что дворецкий дремлет в кресле перед затухающим камином. От шума он проснулся.
— Графиня умирает, Лукас, — сказала Горация. — Я знаю, что вы очень огорчены. Но сейчас мистер Хикс находится в состоянии шока, и я просила бы вас принести в гостиную поднос с бренди и проследить, чтобы камин горел как следует.
— Конечно, миледи. Примите соболезнования от меня и от всей прислуги. Вы выглядите такой усталой, миледи. Не хотите присесть на минутку?
Горация почувствовала себя настолько усталой, что чуть не упала в обморок. Ей показалось, что комната закружилась вокруг нее. Она упала в кресло Лукаса и обхватила голову руками. Как странно было представить себе мир, в котором нет матери. Как ужасно, что она больше никогда не сможет спросить у нее совета, — пусть даже раньше она очень редко советовалась с ней.
Внезапно Горация снова почувствовала себя очень одинокой: так мало осталось на свете людей, которых она любила. Джон Джозеф, Джей-Джей и Джордж погибли во цвете лет; граф умер в свой пятидесятый день рождения; а вот теперь — Энн. Горация представляла себе свое одинокое существование в будущем. Они с сестрой останутся жить в замке и заботиться о своем горюющем отчиме, пока и он не умрет. А вдруг Джей сказал правду…
Больше она об этом не могла размышлять. Это было слишком тяжело. Горация тихонько заплакала, руки ее повисли, как у тряпичной куклы. И вдруг ее пальцы нащупали что-то круглое, застрявшее между подлокотником и сиденьем кресла. Она вытащила свою находку, разжала ладонь и обнаружила, что это детский стеклянный шарик. По непонятной причине этот шарик принес ей ощущение покоя и тепла, и она положила его в карман платья, гадая, почему так приятно оказалось его прикосновение.
В этот момент — в тот самый миг, когда Горация нашла волшебный шарик там, где он выскользнул из руки Джекдо в ночь его последнего путешествия во времени, — он проснулся и назвал ее по имени.
Над горной грядой поднималась утренняя заря, и Джекдо, выбравшись из пастушеского шалаша, в котором он провел ночь, любовался хрустальным рассветом. Несмотря на то, что кровь сочилась из многочисленных порезов на его усталых ногах, он не чувствовал боли. Его охватил безумный восторг. Он перевалил через горы и перешел границу: он был в Маньчжурии, а значит — в безопасности, в стране, на которую не простиралась власть русского царя.
Сейчас для него уже не имело значения то, что он был невиновен в преступлении, за которое его послали в Сибирь, — в шпионаже в пользу врагов России. Вообще сейчас для него не имело значения ничего, кроме того, что началось большое путешествие домой.
Джекдо поднялся на ноги. Глаза его сверкали, лицо обветрилось и посуровело за долгие месяцы, проведенные на свежем воздухе. Задержавшись лишь для того, чтобы плеснуть в лицо холодной водой, он двинулся в путь. Хромота ему не мешала. Всеми силами своей души он молил лишь об одном: чтобы Горация ждала его, пока он не завершит свое путешествие, пока он не преодолеет просторы загадочного Китая и не попадет на побережье, в морской порт, откуда корабль доставит его на родину, в Англию.
— Нам придется забыть о домике в Лимингтонс, Ида Энн, — сказала Горация. — Мы просто не можем бросить Элджи одного.
Капкан замка Саттон захлопнулся: хозяйка поместья вернулась в свой особняк. По велению своего доброго сердца она была обречена похоронить себя здесь, как это сделали до нее уже многие.
— Какая ужасная перспектива! Неужели без этого невозможно обойтись? — на мгновение в глазах Иды Энн мелькнуло капризное выражение избалованной девочки.
— У нас нет выбора.
— Разве он не может жить с Фрэнсисом и Кэролайн?
— Нет, не может. Это будет нечестно по отношению к ним. Кроме того, Саттон стал для него домом. До тех пор, пока он не оправится от этого ужасного удара, мы должны оставаться с ним.
— Хорошо, но разве мы не можем переехать все втроем?
— Только если я смогу поручить этот дом кому-нибудь другому. Мне нужен доход от ренты, чтобы было на что жить.
— Я постараюсь убедить его.
— Думаю, что некоторое время не стоит этого делать.