Солдаты Омеги (сборник)
Шрифт:
На площадке возле штаба толпились солдаты и офицеры — жаждали зрелищ. Лекс думал, что приговоренный уже здесь, стоит на коленях с надетым на голову мешком, но его не было. Туда–сюда прохаживался Кир, по обыкновению невозмутимый. В стороне Гриц покачивался с пятки на носок. Лекс остановился между ними, вытянул руку и крикнул:
— Славься! Капитан Лекс прибыл, чтобы привести приговор в исполнение. — Он боялся охрипнуть, сбиться, пустить «петуха», но голос его не дрогнул.
— Славься! — отсалютовал Кир по усткву. — Сержант Виктор тебя
Тотчас явился невысокий плечистый дядька с оттопыренной нижней губой и сросшимися у переносицы бровями, отдал честь:
— Сержант Виктор! Так точно, провожу. Капитан Лекс, следуйте за мной.
Лекс много раз представлял, что именно так разговаривают киборги Вертикального города. И шагал сержант, как киборг, — рывками. Возникало желание полоснуть его кинжалом, чтобы посмотреть, появится ли кровь.
Завернули за палатку, остановились у грузовика, который охраняли двое рядовых. Неподалеку расположилась рота — солдаты гомонили, доносился смех. На закате краски делаются ярче, звуки — отчетливей, отчаяние — безжалостнее.
— Вольно. — Лекс кивнул эытянувшимся бойцам и нырнул в отворенную дверь.
Сержант увязался за ним, но поймав взгляд капитана, остановился у входа, на всякий случай пробормотав:
— Я тут побуду, хорошо?
— Да, спасибо.
Кузов был решеткой поделен на две части. В клетке, под щелью окна, комом тряпья лежал приговоренный.
Нужно было отпереть дверь, шагнуть внутрь, но руки и ноги отказывались повиноваться. Наконец Лекс пересилил себя. Услышав шум, Тойво изогнулся, вытянул жирную шею.
— Лекс! Ты пришел… Что будет, Лекс? Я не мог, понимаешь? Там женщины вышли с детишками на руках. С малышами совсем. На колени стали. И что, мне их танкерами давить надо было? — По его испачканным щекам покатились слезы. Лекс сел на корточки рядом:
— Нечем тебя обрадовать, увы.
— От же мутафажья матерь! Таки расстрел?!
— Мне очень жаль, я ничего не мог изменить…
Тойво завыл раненым шакалом, потом рассмеялся, закашлялся. Сначала Лекс думал, что он продолжает кашлять, но оказалось — плачет. По–бабьи, навзрыд.
— Я н–не мог, — лепетал он, уткнувшись в выстланный соломой пол. — Дети… б–бабы… ну как же их… Детишки–то и не пожили совсем! И ведь это я п–приказать должен был! Ты бы видел их глаза! Понимаешь? Понимаешь ты или нет?!
— Понимаю, — прошептал Лекс. — Нам нужно идти.
Он достал наручники, сомкнул на посиневших пухлых запястьях, перерезал веревки. Потом перерезал веревки на ногах и помог Тойво встать. Тот заскулил, запрыгал на одной ноге, Лекс его придержал.
— Таки расстрел, — бормотал Тойво как пришибленный. — А мне страшно, Лекс! Почему мне страшно? Я поганый трус, не могу в детей стрелять… Меня надо убить. И умирать мне страшно!
— Это приказ, — сухо проговорил Лекс. — Его специально мне поручили. Думаешь, мне легко? Да я лучше бы себе пулю в лоб пустил! Но это ничего не изменит. Ни–че–го. Единственное, если хочешь, я напишу письмо твоей матушке… Тойво скрутил приступ истерического смеха.
— Нету у меня матушки, — сказал он, отсмеявшись. — Меня в холмовейнике нашли. Давай, пошли уже. А то ждать вдвойне тошно.
Тойво замолчал и побрел к выходу, Лекс шел за ним. Конвойные у входа тотчас встали по обе стороны от Тойво и повели на площадку. Приговоренный замешкался, обернулся и получил прикладом под ребра. Его взгляд Лекс запомнит на всю жизнь: обида, негодование, а вот страха нет. Как у ребенка, который не задумывается, что может умереть.
Площадку обступили любопытствующие. На Тойво смотрели кто с жалостью, кто с ненавистью, но большинство — с пренебрежением. Он озирался в поисках поддержки и шевелил губами, подбородок его трясся.
— Привести приговор в исполнение, — проговорил Кир, — выпала честь капитану Лексу. Капитан! — Он протянул револьвер. — Приступайте.
Лекс сглотнул. Рукоять револьвера норовила выскользнуть из вспотевшей ладони. Главное, не смотреть на Тойво, забыть, что он человек.
— Ну же, капитан Лекс, — проговорил Кир ласково. — Или ты отказываешься выполнять приказ?
— Никак нет!
Лекс шагнул вперед, принял у сержанта холщовый мешок и будто врос в землю. Тойво продолжал бубнить и озираться.
— На колени! — приказал сержант Виктор, Тойво не подчинился, и получил удар по ногам, поставивший его на колени.
Никому Лекс еще не был так благодарен. Потому что иначе сделать это пришлось бы ему. Теперь надеть мешок на голову Тойво. Вот так. Повязать веревкой на шее. Странно, но дрожащие руки слушались. А ведь правильнее сейчас развернуться и пустить пулю промеж глаз Кира. Мутант недоделанный, это ведь он все подстроил и сейчас надеется, что Лекс не сможет выстрелить! Не бывать этому.
Дуло револьвера уперлось в висок Тойво — толстяк тихонько заскулил. Понимая, что тянуть больше нельзя, Лекс нажал на спусковой крючок. В ладонь ударило отдачей. Тело рухнуло на землю. Запахло мочой, дерьмом и кровью. Донеслись жидкие аплодисменты. Бросив револьвер рядом с телом, Лекс зашагал прочь, зыркнув на Кира так, что тот не рискнул его останавливать.
Ноги сами принесли Лекса к танкеру Глыбы. Барракуда подался навстречу, схватил за плечи, встряхнул:
— Капитан, приди в себя! Капитан Лекс! Он отстранился и уселся рядом с Кусакой. Сейчас Лекс понимал его, как никогда.
— Барракуда, дай–ка отхлебнуть из фляги! — приказал он. Отвинтил крышку и надолго припал к горлышку. Бормотуха обжигала горло, ложилась горячими компрессами на больные места.
Глыба протянул раскуренную сигарету, Лекс отказываться не стал. Затянулся, борясь с кашлем, выпустил дым из ноздрей.
— Он был моим приятелем, Тойво–то. Мутант их всех раздери! А Кира я прикончу…
— Поосторожнее с разговорами, — посоветовал Глыба, отбирая флягу. — И пить хватит. Тебе еще к людям идти, а ты ужрался, как… Кусака!