Соленое озеро
Шрифт:
Сидней церемонно поклонился Аннабель и пожал руку патеру.
— Вы, господин судья, от губернатора? — спросил отец д’Экзиль. — Есть что-нибудь новенькое?
— Ничего, господин аббат, ничего, чего бы вы уже не знали. Брайам Юнг все еще в Прово с Кимбеллом, Уэллсом, двенадцатью апостолами, старшинами и всей своей жреческой кликой, — чего там! Но между посланными федерального правительства и этими одержимыми — черт бы их подрал! — достигнуто полное соглашение.
— И все на тех же
— Все на тех же основаниях. Через полчаса армия вступает в Салт-Лэйк-Сити. Она дефилирует по городу, с музыкой. Неважный триумф звездного флага. Войска уходят через южные ворота и располагаются лагерем по ту сторону Иордана. Солдатам строжайше воспрещается входить в город. Военные будут допускаться только по служебной записке. На этих условиях мормоны соглашаются не устраивать пожара и вернуться в город. Можно сказать, что это хороший скандал для президента Бьюкенена и для демократов.
И верховный судья плюнул.
В эту минуту им пересекла дорогу группа молчаливых и высокомерных индейцев.
— Ах, если бы меня послушались, — сказал доктор Харт. — Несколько карабинов в руки этим молодцам и рому, рому! Вы знаете мои идеи!..
— Рому! Сейчас видно, что не вы за него платите, Харт, — заметил судья Сидней. — Пошлина на ром почти запретительная.
— Ха-ха-ха! Этот ром мы получили бы беспошлинно, — сказал Харт.
Они проходили мимо какого-то дома; в конце двойной изгороди из цветущих акаций, видна была открытая дверь. Аннабель обратилась к верховному судье:
— Вы сказали, господин Сидней, что двенадцать епископов находятся в Прово вместе с Брайамом Юнгом. А вот дом Ригдона Пратта. Мне кажется, в нем живут.
— Действительно, — сказал судья-целовальник. — Пратт с семьей остался. Согласно уговору между губернатором и Брайамом, ему поручено условиться с поставщиками для войск.
Молодая женщина переехала через деревянный мостик, перекинутый через ручей. Она углубилась в аллею из мимоз. Зубчатые листья касались ее висков.
— Сара! — позвала она.
И еще два раза повторила:
— Сара! Сара!
Никто не отвечал.
— Сары Пратт нет там? — спросила Аннабель, возвращаясь к своим спутникам.
— Она там, я уверен, — сказал доктор Харт. — Когда я минут десять назад проходил мимо, она стояла на пороге и умывала одного из своих братишек, семнадцатого или восемнадцатого отпрыска этого святого человека, Ригдона Пратта.
— Я хотела проститься с нею, — сказала Аннабель.
— Вы всегда, гм! очень любили эту девчонку, — ухмыльнулся судья Сидней.
— Я и не скрываю, — сказала Аннабель.
— А она вовсе не платила вам взаимностью, гм!
— Что вы хотите сказать?
— Правду, моя красавица. Сара там. Сара слышит вас.
— Но почему же Саре быть неблагодарной?
— Вот именно! Вы сами изволили сказать! Сара Пратт износила слишком много ваших красивых платьев, мой прелестный друг. А женщина редко прощает другой женщине такие одолжения.
— У вас злой язык, судья Сидней, — сказала Аннабель. — Не правда ли, отец мой?
Отец д’Экзиль ничего не ответил.
Они продолжали свой путь и остановились на площади Юнион, перед гостиницей судьи.
— А где же стакан портвейна? — потребовал доктор.
— Войдите, войдите, — пригласил судья. — Вы остановитесь на минутку, не правда ли? — обратился он к двум всадникам.
— Нет, — сказала Аннабель. — Мы едем авангардом впереди войск.
— Очень жаль, моя прелесть. Надеюсь, мы еще увидимся перед вашим отъездом? Когда вы покидаете Соленое Озеро?
— Завтра вечером.
— Завтра, или послезавтра, или еще позже. Во всяком случае помните, что в прошлом, как и в будущем, судья Сидней самый преданный ваш слуга.
И, вытянув вперед руки, он низко поклонился.
— Очень вам обязана, — с некоторой сухостью отвечала молодая женщина. — Во всяком случае напоминаю вам, что сегодня вечером мы оба приглашены на банкет в честь генерала Джонстона, и там вам позволено будет в последний раз поухаживать за мною.
Доктор Харт уже сам налил себе портвейн. Аннабель пустила свою лошадь рысью. Отец Филипп догнал ее.
— Отвратительный человечишка! — сказал он.
— Не говорите о нем слишком дурно, — пробормотала она. — Он был мне очень полезен...
— Знаю, знаю... Если бы ваша библиотека не была уже уложена, — продолжал он, когда лошади их перешагнули за ограду города, — я доставил бы себе истинное удовольствие и перечитал бы те страницы, которые добряк Токвилль посвящает честности демократических судей. Сколько вам стоил этот господин? Не менее тысячи долларов?
— Не знаю, — улыбаясь, сказала Аннабель. — Вы знаете, что мои счета ведутся назло здравому смыслу. Но, повторяю вам, он оказал мне реальные услуги.
Они выехали за ограду. На расстоянии нескольких сот шагов стояло на западной дороге, направо, что-то вроде маленькой караульни, на два метра возвышавшейся над шоссе. Сзади дощатый дом, кабачок, куда собирались молодые мормоны поплясать и поиграть в кегли. Кабачок был пуст; уже месяц как владелец его с другими «святыми последнего дня» укрылся в Прово.
Аннабель соскочила на землю. Иезуит привязал лошадей под навес и вернулся к ней с грубой табуреткой в руках.
— Садитесь, — предложил он, поставив табуретку у забора.