Соленые радости
Шрифт:
– Пора, – говорит Поречьев, – через тридцать минут соберемся у Сергея.
В последний раз я бросаю взгляд на перевод репортажа Бэнсона: «…сто тридцать килограммов мускулов безуспешно обрушивались на рекордную тяжесть штанги…»
– Ну и занятьице вы себе сыскали, – говорит Цорн. – Даже хлебнуть для храбрости нельзя. И вообще все нельзя!.. Я зайду к Эльзе Гравэлэ. Она в 571-м номере. Может быть, Гуго у нее…
Конкуренция с каждым годом жестче. Результаты взвинчиваются. Все реже и реже я могу себе позволить спады в нагрузках. При налаженной «технике» сила решает исход борьбы. Для приобретения силы нужны
Я должен быть растренирован в период, когда работаю на силу. Это самый главный, черновой этап тренировки. Он исключает тренировку классических упражнений. Поначалу это выглядело устрашающе: я по нескольку месяцев не пробовал рывок и толчок. Потом привык. И были циклы, когда я по семь-девять месяцев не работал в темповых упражнениях! Я отметил нечто разительное: «техника» выиграла от этого. Я работал свежо и четко – во всю мощь нерастраченных координационных возможностей. Это была находка! И она тоже давала ощутимый выигрыш во времени!
К тому же к большим соревнованиям я тренируюсь по специальному графику. Мышцы должны отдать новую силу. Я освобождаюсь от усталости, и сила обретает скорость, точность.
Первые годы в спорте я мучительно прибавлял в силе. Я не мог себе позволить отказаться от канонических взглядов на тренировку. А затем сломал все! Свел количество выступлений в году к минимуму, чтобы не отвлекаться от силовой работы. Выступления с перегруженными мышцами противоречат простейшей логике. Ведь все тренировки вообще – это подведение мышц и организма именно к соревнованиям. Кроме того, в усталых мышцах даже обычные веса утяжеляются. В усталых мускулах помимо воли откладывается страх перед большими весами. Усталые мышцы плохо отзываются даже на обычные веса. На заурядных соревнованиях следует работать на средних весах, хотя все требуют и ждут рекорды. Но и тогда нужно уметь не пустить ощущения усталых мышц в память, не дать стать им памятью. Усталые мышцы ищут своего способа выполнения упражнений. Стиль усталых мышц калечит «технику», приучает к ложным приемам. Надо уметь гнать штангу по вызубренным траекториям, не доверяя ощущениям, не слушая усталую силу.
Жаль потерянные годы. Я слишком поздно понял, что общее во взглядах, это не обязательно верное…
Я складываю вещи. Всё! Теперь уже всё! Иссякли все часы игры в слова.
Должен! Должен! Должен!.. Кто выдумал и нашел эти слова? Подменил жизнь формулами, естественность – надменностью целей…
Эх, будь здесь Сашка Каменев, все было бы по-другому. Сколько часов коротал с ним перед выступлениями! Вообще с Сашкой невозможно быть серьезным.
Я не надеваю, как обычно, спортивный костюм. Я в накрахмаленной рубашке, синем галстуке и новых тесноватых туфлях. Для меня во всем этом свой смысл.
– Возьми победу, – говорит Цорн. – Присвой удачу! – Он наливает в стакан водку и бормочет, пародируя молитву:- Прими, господи, не за пьянство, а за лекарство. Не пьем, господи, а лечимся. Не через день, а каждый день. Не по чайной ложке, а стаканом. Разольется влага чревоугодная по всей периферии телесной. Аминь!
– Присядем, – говорит тренер. Он исподлобья смотрит на меня.
«Будет ли мне еще
– Толь рассказывает, что Альварадо принимал до двенадцати таблеток мэгсонского препарата «зэт» в день, – говорит Поречьев. – Это при норме больным – таблетка в сутки в течение недели, один-два курса в год. Препарат был создан ведь лечить крайне ослабленных больных. Альварадо глотал по дюжине в день и круглый год! Они готовы жрать раскаленные угли, чтобы стать первыми! – Поречьев сжимает кулак. – Оказывается, определенная группа этих препаратов Мэгсона воздействует на организм только определенное время, конечно, при постоянном увеличении дозы. Сейчас Альварадо переключился на новый препарат, производный от «зэт». Этот препарат в секрете от всех. Так, Макс Вольдемарович?
– Да, Толь мне рассказывал. Альварадо сам делает себе инъекции. Что вводит, никто не знает, но этот препарат помог ему побить твой рекорд. Толь видел Альварадо и говорит, что он растет в силе, как «а дрожжах. У них, на Западе, все перешли на «химию». Залы похожи на аптеки. У каждого мешочек с различными препаратами.
– Докатились! – Поречьев грохает кулаком по столу.
– И еще, – продолжает Цорн. – Печень не справляется с подобной нагрузкой. Ее заставляют работать другими препаратами. Какими именно, Толь не сказал. Но якобы у Пирсона печень изрядно разрушена. И он живет на этих препаратах.
– Теперь понимаешь, как важен рекорд! – говорит Поречьев. – Мы доказываем возможность иных путей!
– Понимаю ли я? – Я смеюсь.
– Поймите, Макс Вольдемарович, – говорит Поречьев, – тренировка по методу экстремальных факторов предполагает существенный выигрыш во времени, ибо за то же время спортсмен может выполнять несравненно более полезную работу. Человеческий материал – я имею в виду спортсмена с определенными данными -во всех странах одинаков. И почти любого из таких ребят я могу сделать самым сильным. Для этого надо уметь выигрывать во времени. И настигать результаты первых. Этот метод был жесток лишь для первого. – Поречьев показывает пальцем на меня. – В схватке с неизвестным он отстаивал право на новые ритмы тренировок. Он научился прибавлять к неделям и месяцам много дней, которых нет в календаре.
Мое сердце срывается на стартовый ритм.
– Черт бы побрал этого Мальмрута! – Цорн смотрит на часы. – Условились: не опаздывать!
Поречьев смотрит на меня:
– Все идет, как и должно идти. Для нового – новые напряжения, неведомость новых напряжений. Семнадцать раз ты брал вес на грудь и поднимался – какую тебе еще силу нужно? Ты начинен ею. Накроем рекорд. И потом еще много других! Пусть давятся своими препаратами! Верь себе! Ты готов! Ты в порядке! Ты заправишь вес, обязательно заправишь!
Глава V
В газетах печатали интервью и фотографии Кирка, Пирсона, Ложье, Альварадо, Зоммера. А мне было безразлично, кто выступает. Здесь, на девятом чемпионате мира, для меня имел значение результат. Только результат.
Исход борьбы был предрешен тренировками. Я знал цифры, из которых складывалась победа. И месяц за месяцем добывал на тренировках силу. Меня совершенно не интересовали ни отношение публики, ни судьи, ни мои соперники, ни даже собственное состояние. Я знал, какие килограммы должен взять и что для этого нужно. Я знал чувства, которые обнажают силу, и не давал им воли. Я знал, когда и как их пускать в дело.