Солнца двух миров
Шрифт:
На опушке леса она погрузилась в медитативный транс, восстанавливая их силы. Парейн чувствовал, как отступает, послушная его маленькой спутнице, усталость, как тело и дух крепнут, и его собственная сила, подпитанная тьетой, рвётся наружу. Она ободряюще улыбнулась, давая понять, что приготовления закончены, и скользнула за его спину.
Ощущение угрозы оставалось неясным и плохо различимым, но нарастало по мере того, как они продвигались вглубь леса. Вскоре загорелись летающие клинки вокруг Но-фиа-ня и пошли в ход лёгкие и быстрые заклинания мага - со всех сторон на них нападали жители леса, гладкие, скользкие серокожие существа. Они были довольно небольших размеров, и победы над ними не требовали значительных усилий. Когда до Камня оставалось несколько сотен шагов, Парейн дал неслышно понять Но-фиа-ня, что настало время переходить в Феос. Клинки тьеты закружились, ограждая от трёхногих охранников леса с несимметрично изогнутыми телами. Оказавшись в Феосе, она почти растворила свою ауру в ауре Парейна, так невыносимо ей было находиться вблизи от Камня. Маг неторопливо
Парейн присмотрелся к монстрам и понял, что тьета права. Похоже было, что Камень создал или изменил кого-то, обретя в защитники разумных существ. Клинки Но-фиа-ня, пришли в движение, образуя сложную фигуру. Сознания Парейна коснулся чужой, созданный камнем. В его позывах было что-то, похожее на дружелюбие, но он был ещё непонятнее, чем духи, и даже звери или птицы, с которыми магу приходилось вступать в контакт. Он закрылся от непрошенного гостя. Тьета нервничала. Никакой ярости, никакой злобы, что-то холодное и терпкое было в ауре этих монстров. Они были похожи на своих питомцев, но чем-то отдалённо напоминали и людей, много раз искажённых играми зеркал. "Это люди, - констатировала тьета.
– Были". Парейн нахмурился. Звать на помощь было поздно, и они вступили в схватку с преградившими им путь к камню. Ничего похожего на человеческое сознание в них не оставалось, и глаза их, округлые щели на серой коже, были заполнены ровным чёрным, чуть поблекшим зрачком, в котором не читалось ни одной мысли. Их было около двадцати, и Парейну никак не удавалось определить, вооружены они или разные странные приспособления, которые могли оказаться оружием, были просто продолжением их тел. Клинки Но-фиа-ня оставляли на них рисунки, из которых сочилась тёмно-коричневая жидкость. Эти раны не мешали им продолжать двигаться и предпринимать попытки нападать. Парейн пытался сковывать их острыми конусами льда, усиливал тьетины ножи своими благословениями, призывал изначальный ветер наполнить силой его заклинания, но серокожим было всё равно. Их тела ломались, рвались, падали, но снова ловко и нелепо поднимались. Осознав, что все его усилия не приносят никаких результатов, Парейн принялся питать тьету, у которой хоть как-то получалось противостоять этим странным существам, своей энергией. Но-фиа-ня благодарно кивнула, и клинки её закружились с устрашающей быстротой, шинкуя бывших людей так мелко, что подняться на ноги для них уже не представлялось возможным ввиду отсутствия конечностей и всех остальных частей тела тоже. Внезапно искристые волны энергии распространились по залитому коричневой кровью и усыпанному останками нескольких тел полю боя. Оставшиеся существа рухнули на землю без движения. Из-за их спин вышла высокая женщина в длинном плаще с невообразимо чёрными волосами. Тьета, легко умевшая извлекать всё, что ей было нужно, из своей собственной памяти и памяти народа, узнала её.
– Спасибо за помощь, Белэсс, - сказала она, чуть склоняя голову жестом, принятым у тьетов для выражения благодарности.
Белэсс развела руки в ответном церемониальном жесте, принимая её благодарность, и Парейну на мгновение почудилась фигурка тьеты в силуэте этой высокой статной женщины.
Ещё один Камень Преткновения был уничтожен, но на этот раз ритуал почти лишил обоих его проводивших сил. Но они были довольны, потому что дурно пахнущий туман начал рассеиваться, и за ним уже можно было различить тихое и привычное небо.
– Зачем ты помогла старику и тьете?
– услышала холодный вопрос Белэсс, летевшая в потоках ветра над тающим туманом.
– Я должна была посмотреть на камень, господин.
– Впредь постарайся обращать на себя поменьше внимания.
– Каникулы в Поющем Лесу? Должно быть заманчиво, - Лаинь улыбнулась, провожая Рину к порталу.
– Надеюсь, ты сможешь присоединиться. После твоей выпускной работы о растениях Леса ты там, наверно, чувствуешь себя как дома.
Лаинь потупилась - на её взгляд практическое ознакомление с Лесом, которому был посвящён её диплом, оставляло желать лучшего. Ей так и не удалось уделить столько времени, сколько она хотела, прогулкам по заповедному месту. Впервые попав туда под руку с Цвером, она восхитилась светлой силой леса. Часы, проведённые в его тени и наполненные его энергией, запомнились ей и определили её выбор области для изучения на выпускном курсе. Но, возвращаясь туда без любимого, она чувствовала себя каждый раз неуютно. Поэтому большую часть информации для работы она почерпнула в книгах и рассказах наставников, и её вклад в открытие мирам секретов Леса казался ей ничтожно малым.
Возвращаться домой Лаинь не хотелось. Дом пустовал почти всё время с тех пор, как началась война. Родители возвращались редко, иногда пугающе усталые. Оба работали над грядущим благополучием Мейсарала, мать вернулась к своей дипломатической карьере, считая себя не вправе не воспользоваться своим опытом и талантами в ведении переговоров, во времена, когда правильно подобранные слова могут спасать жизни, а отец пропадал в лабораториях, выискивая новые способы спасать и убивать людей особенно старательно. В доме поселилась неуютная тишина, которую Лаинь
– А я и не знал, что ты тоже бываешь здесь, девочка с волосами из огня, - сообщил он с улыбкой.
Лаинь улыбнулась в ответ, ей стало вдруг очень уютно, и она поняла, что искала общества и возможности с кем-то поговорить.
– Не совпадали по времени, видимо.
– Как насчёт небольшой разминки, раз уж мы рядом в тренировочном зале? Ты ходила на занятия профессора Вердеза?
Девушка кивнула. Профессор Вердез, появившийся в Академии 3 года назад, заставил многих полюбить боевые искусства. Обычная программа для студентов не включала себя применение магии в сражениях. Спортивные занятия по боевым искусствам проводились в зале, окружённом плотными антимагическими барьерами, чтобы заставить молодых людей развивать именно физические способности, а ни в коей мере не хитрость и умение применять нужные заклинания. Новый открытый факультатив, наряду со строгими правилами дуэлей, включал в себя и развитие хитрости. Большинство из тех, кто горько сожалел на обязательных занятиях о том, что нельзя применять магию, которой мешают барьеры, узнали, как трудно сосредоточиться на заклинании, если пытаешься совместить его с рукопашным боем или боем с оружием. Профессор Вердез учил их отрабатывать движения атаки и защиты в выбранном стиле боя до автоматизма, разграничивать внимание, освобождать только часть сознания для плетения заклинания. Он готовил студентов, как готовят боевых магов, возможно, предчувствуя грядущую войну, но не скрывая своей любви и интереса к искусству сражения.
Нуэдер переместил откуда-то приготовленные тонкие шпаги и кинул одну из них Лаинь. Оружие в их руках наполнилось силами выбранных стихий. Шпага Лаинь опоясалась струйками ветра, шпага Нуэдера заискрилась струйками электричества. Минутка подготовки к бою прошла в накладывании щитов и одновременном анализе действий противника, а потом началась схватка. Лаинь приходилось выкладываться на полную, отражая умелые атаки юноши. Подвластный ей ветер защищал её от электроразрядов при соприкосновении шпаг, и танец сияющего оружия и взаимных магических атак продолжался до тех пор, пока с небес не сверзлась молния, которую воздушный щит не смог остановить. Нуэдер помог ей подняться, заботливо наполнив энергией, которую она направила на восстановление ауры. За чашкой кофе в светлой майсенской кофейне с сиреневыми зонтиками он рассказал ей о своей жизни, пугающе прочувствованно и откровенно.
– Мне тоже не хотелось возвращаться в то место, которое было моим домом, после того, как погиб отец. Правители помогают нам верить, что войны нет, и только тем, кому она стоила близких, видно что-то за завесой всеобщего фальшивого спокойствия.
– У тебя нет никого, кто нуждался бы в твоей поддержке и ждал бы твоего возвращения?
– Мать умерла 6 лет назад, а сестра заперта в казематах коллегии магов. Не знаю, жива ли она ещё.
– Что с ней случилось?
Нуэдер молчал несколько долгих мгновений. Лаинь смутилась, сама не понимая, зачем решила затронуть с новым знакомым тему, которую он по праву мог счесть слишком личной, чтобы с ней делиться. Бледность залила его щёки, а взгляд устремился в никуда, будто он отправился в путешествие по воспоминаниям.
– Есть такое явление, непроизвольная магия, - произнёс он медленно.
– Она может убивать.
Лаинь чуть склонила голову на бок, и рыжая прядь коснулась стола. Нуэдер уставился в пол, зажав ладонями виски.
– Ни с кем не говорил об этом. Наверное, сейчас самое время. Сестрёнка была очаровательным ребёнком. Когда она смеялась, в воздухе кружился аромат цветов и звенели колокольчики. Когда она играла, то, что она воображала, как воображают все дети, становилось реальным. Родители довольно быстро поняли, что она это делает... ненарочно. Мой отец военный, он многое знает о подчинении законам и дисциплине. Но чувства перевесили. Милеру заперли дома, чтобы никто не узнал о её необычных способностях. Но, знаешь, запреты не приходят из ниоткуда. Мои родители мечтали о дочери ещё до моего рождения. Мать не могла с ней расстаться, а если бы её отдали коллегии, велики шансы, что она больше никогда не услышала больше её смех. Когда Милера поняла, что она не такая, как все, и что её прячут, она изменилась. Стала более задумчивой и менее шумной. Но всегда ласковая, послушная. Как будто понимала больше, чем должна была понимать в 5 лет. После пары месяцев, проведённых дома, она просилась, плача, поиграть с кем-то. Её рыдания, по-детски громкие и упрямые, подтачивали здоровье матери. Мать стала нервной, сильно уставала и, казалось, совсем не радовалась жизни. Она умерла на моих глазах, когда тёмный дух, которым была одержима Милера, раздавил её сердце. Сестрёнка кричала нестерпимо громко, пытаясь остановить его... вернее остановиться.