Солнца двух миров
Шрифт:
Они шли втроём, дикие, неумолимые, виляющими конусами приближались к неповоротливому массиву Лируниаи. Но-Фиа-Ня нетерпеливо увлекла Парейна за собой на верхний ярус города. Обратив взгляды на пушистые торнадо, группа тьетов стояла, с интересом наблюдая, ожидая. Глаза Но-Фиа-ня сияли.
– Отчего ты так рада смерчам?
– спросил у неё Парейн.
– Рейн, эти смерчи пришли стереть Лируниаю, - прошептала она восторженно.
– Прислушайся, они же свёрнуты Изначальным!
Старик направил свою магию на изучение природы торнадо и понял, что смерчи и в самом деле отличны от своих природных собратьев, активно гуляющих по Циасу в последнее время. Помимо напитанности магической силой, которая повторяла контуры течения мировых энергий, они, похоже, обладали некоторой волей. Не волей живых существ, но волей направленной
Даже если бы жители Лируниаи решили изменить положение своего парящего города и увести его от вихрей, их усилия не увенчались бы успехом, смерчи последовали бы за ними, куда бы они ни направились. И тьеты светились, пульсировали восторгом от того, что к ним идут их собственные смерчи, в которые создатель вдохнул свою волю.
Но-Фиа-ня окутала Парейна своей аурой, вступая с ним в глубокий телепатический контакт. Он разделил её эмоции и загорелся её восторгом, а она улыбнулась прикоснувшемуся к ней его страху смерти. Сплетённые между собой, они смотрели на приближающиеся к ним смерчи и ждали их с озорным восторгом и стыдящимся ужасом на двоих.
Смерчи налетели весёлыми резкими порывами, бешеной пляской оглушительной карусели разломали, растёрли Лируниаю в песок и взвили пыль её, а затем направились дальше - в путешествие по парящим городам Феоры.
– Знаешь, как любопытно, - сказал Тераэс молодым голосом Ветра, - когда я недавно летал...
– он запнулся.
– Я нашёл одного изобретателя, Лишённого.
Лаинь подняла глаза от книги о магии, которую перечитывала после перерождения. Как и многие другие учебники, книга стала ей понятнее с качественным расширением спектра её способностей.
– Никогда не была знакома с Лишёнными, - сказала она дружелюбно.
– Я даже думала иногда, что то, что они существуют, - просто легенда.
– Во всякой легенде есть доля правды. Но они не легенда, и их довольно много в нашем мире.
– Но становится всё меньше, как и всех остальных, - грустно ответила девушка.
Тераэс опустил глаза, казалось, немного виновато. Но через мгновение снова продолжил.
– Ты должна посмотреть на него! Я уверен, у него всё будет хорошо, и он не станет жертвой...
– Твоих игр, - продолжила Лаинь.
– Моих игр, - ответил Ветер со смущённой улыбкой.
– Терв, мои разработки закончены, - торжественно заявил Крод, довольно улыбаясь.
– Их пришлось ускорить в связи с тем, что мир решил разрушиться, но мы уже были достаточно близки к тому, чтобы справиться с остававшимися неполадками, так что мобилизация сил и ресурсов пошла только на пользу. Я был там, наверху, и это непередаваемые ощущения.
Ассасина не трогало вдохновение Крода, но его ставшее привычным равнодушие не мешало ему слушать друга с вниманием и выказывать допустимую вежливостью степень интереса. Они приехали на полигон, пока ещё не тронутый разрушениями по неведомой случайности. Работа завода шла полным ходом, и ядовитый дым продолжал окутывать всё вокруг.
– Скоро производство будет остановлено, - продолжал Крод.
– Мы немногое сможем забрать с собой, наш корабль рассчитан, прежде всего, на то, чтобы вместить как можно больше пассажиров, но с нами останутся записи о разработках, поэтому мы сможем восстановить всё там, где найдём пристанище. Терв, мы отправляемся в неизвестность, как и те, кто уходит в порталы, только у нас нет гарантий, что нам удастся встретить обитаемый или пригодный для обитания мир. Скажи, ты не хотел бы полететь с нами? Для тебя всегда найдётся место на моём корабле, ты же знаешь.
Терв покачал головой. Для него не имела притягательности жажда исследований, пульсирующая энергией в сознании Лишённого. Может быть, когда-то, когда ещё звучали рядом песни, вдохновлявшие его, он лучше смог бы услышать товарища, живее откликнуться на его энтузиазм, но не теперь, когда внутри осталась только выжженная, остывшая пустыня.
– Я не хотел бы тебе отказывать в компании, но думаю, что я не тот, кто нужен тебе в экспедиции сквозь космическое пространство.
– Почему, мастер? Тебе нечего бояться и нечего терять, и ты легко научился бы работе, которую нужно будет выполнять на корабле, и стал бы полезным членом экипажа.
– Крод, я уже дал согласие на участие в не менее авантюрном проекте Уэтера. Если мы говорим о
Никаких сожалений, никакого неуютного покалывания выбора внутри от прочитанного на лице Крода разочарования. Воспоминания о связывающих их годах дружбы поблекли, как иссякшие краски мира.
Именно исследовательский дух Лишённого свёл их когда-то. Кроду, с детства вынужденному привыкать к своему отличию от всех, кто его окружал, непросто было приспособиться и научиться понимать, что ему нужно искать свой путь, и он сумел обернуть свои отличия на пользу себе и тем немногочисленным обитателям Циаса, кто, так же как он, родился невосприимчивым к магии. Его изучение физических принципов устройства мира началось ещё в юности, когда он с трудом добивался места студента инженерного института и, соответственно, доступа к его библиотекам. Научно-изобретательский интерес привёл его однажды в небольшой городок Мейсарала, где он попытался открыть первую версию своей научной лаборатории, впоследствии приобрётший необыкновенный размах. К сожалению, его инициатива не была оценена группой окрестных жителей, которые сочли его сумасшедшим. Как часто случается, от опасливого неприятия они перешли к агрессивным действиям, и однажды лаборатория была разгромлена компанией особо яростных недоброжелателей. Крод покинул её и намеревался покинуть и город тоже, но не обошлось без преследования. Именно тогда, заинтересованный необычной магической активностью поблизости, появился Терв, которого привели в Ругайн вовсе не слухи о странном Лишённом, которые несомненно привлекли бы его внимание, но знаменитая опера, которую хотела посетить Ивейа. Коротая время в прогулках по окрестностям городка, он неожиданно почувствовал колебания энергий, которые могли знаменовать что-то весьма любопытное. Скрытый аурой незаметности, Терв приблизился к источнику магических вибраций и обнаружил перед собой гораздо менее привлекательную картину, чем ожидал. Перед ним предстала всего-навсего обыкновенная драка, причём нечестная - трое на одного. Наблюдая за ними, Терв быстро обнаружил необычность поведения нападавших: они избегали прямого магического воздействия на свою жертву, а когда, забываясь или не зная, как отреагирует противник, пытались применить к нему магическую атаку или зарядить магией своё нехитрое оружие, не могли нанести никаких повреждений. Идея поисков Часов Судьбы тогда уже владела Тервом, и он посвящал немало времени поискам Лишённых, поэтому он быстро понял, в чём тут дело. Когда пылавшие агрессией жажды убийства, хорошо знакомой Терву, люди подошли к опасной грани, он выступил из тени. Стремительно бросившись вперёд, он оттолкнул загнанного тяжело дышащего Лишённого от его противников, одновременно собирая внутри энергию заклинания. Сковывающая темница частоколом полувоплощённых металлических стержней отгородила недоброжелателей от их жертвы и её спасителя. Терв протянул Кроду руку, чтобы помочь подняться. И впервые почувствовал на себе его благодарный и преданный взгляд.
Впрочем, вмешиваясь в драку, Терв не ожидал, что общение с Кродом станет для него по-настоящему интересным. Благодаря нему он узнавал часть мира, которая прежде не была ему знакома, но это было объяснима и предсказуемо. Неожиданностью явились их долгие беседы, иногда переходящие в споры, о философии, о судьбах мира, о людях, о том, о чём у него прежде не было привычки говорить часами. Крод удивлял его, в том числе и тем, что его слова не были пустыми, как разглагольствования юношей, ощущавших в себе силы изменить мир благодаря бушующим гормонам. Крод был человеком действия, и любые его идеи непременно обретали воплощение в той или иной форме. И Терву посчастливилось наблюдать за реализацией множества из них. Ивейа приняла Крода дружески с первого момента их встречи.
– У него такие добрые глаза, - сказала она Терву, когда они остались наедине.
– Я бы очень хотела быть его другом.
Её желание исполнилось. Терв безревностно наблюдал за тем, как возникают между его музой и Кродом нити нежной дружбы. Он дарил ей механические музыкальные шкатулки, а она оттачивала чистоту звучания их нот, он учил её тому, что знал, а она, склонив голову, слушала его и иногда спрашивала о чём-то так метко, что молниями загорались новые идеи в его голове.
"Он тоже потерял её, - вдруг подумал Терв.
– Она была не только моей". И сквозь безразличие проступили призвуки щемящей тоски.