Шрифт:
Sun and Moon by Katherine Mansfield (1918)
from Bliss & Other Stories by Katherine Mansfield
Во второй половине дня прибыли стулья, целая большая телега, полная маленьких золотых стульев с ножками, устремившимися в воздух. А потом привезли цветы. Когда вы смотрели с балкона на несущих их людей, цветочные горшки были похожи на смешные и ужасно милые шляпы, кивающие по пути.
Луна подумала, что это были шляпы. Она сказала:
— Посмотри. Вон там человек
Но она никогда не понимала разницу между реальными вещами и вымышленными.
Некому было позаботиться о Солнце и Луне. Няня помогала Энни подогнать платье матери по фигуре, которое было слишком длинным и тянуло под мышками. А Мать бегала по дому и звонила Отцу, чтобы удостовериться, что ничего не забыли. Она только успела сказать:
— Прочь с дороги, дети!
Они держались от неё в стороне. Во всяком случае, Солнце старался. Он так ненавидел, когда ему приходилось топать обратно в детскую. Это не касалось Луны. Если она путалась у людей под ногами, они только подбрасывали её вверх и трясли, пока она не начинала пищать. Но Солнце был слишком тяжелым для этого. Он был настолько тяжелым, что толстяк, который приходил на обед по воскресеньям говорил: «А теперь, молодой человек, давайте попробуем вас поднять». А потом он подхватывал большими пальцами Солнце под мышками и стонал, и пытался. И, в конце концов, отказывался от этого и говорил: «Он настоящая маленькая тонна кирпичей!»
Из столовой была вынесена почти вся мебель. В углу поставили большой рояль. А затем к нему добавился ряд цветочных горшков, а затем золотые стулья. Это было для концерта. Когда Солнце заглянул в столовую, белолицый человек сел за рояль — не играл, а постучал по нему и затем посмотрел внутрь. На рояле у него лежала целая сумка с инструментами, и он повесил свою шляпу на статую у стены. Иногда он только начинал играть, а затем снова вскакивал и заглядывал внутрь. Солнце надеялся, что это был не концерт.
Но, конечно, в доме была и кухня. Там оказался мужчина — помощник в колпаке как бламанже, и их настоящая повариха, Минни, вся красная и смеющаяся. И совсем не сердитая. Она дала им каждому по миндальному пальчику и подняла их к чану с мукой так, чтобы они могли наблюдать за чудесами, которые она и мужчина готовили на ужин. Повар внёс приготовленное и разложил по блюдам и украсил их. Рыбу целиком, с головами и глазами и даже ещё с хвостами он спрыснул красными, зелёными и жёлтыми крапинками. Он сделал завитушки на всей поверхности желе, свернул ветчину в кольцо и воткнул в неё что-то типа вилочки. Он посыпал сливки миндалём и крошечным круглым печеньем. А блюда всё прибывали и прибывали.
— Да, вы ещё не видели пудинг из мороженого, — сказала Повар. — Идёмте.
— С чего это она такая вежливая? — подумал Солнце, когда она взяла обоих за руки. И они заглянули в холодильник. Ой! Ой! Ой! Это был маленький домик. Маленький розовый домик с белым снегом на крыше, с зелёными окошечками и коричневой дверцей, а к дверце вместо ручки был приделан орех.
Увидев этот орех, Солнце почувствовал заметную усталость, и ему пришлось прислониться к Повару. — Можно потрогать. Можно только палец на крышу положить, — сказала
— А теперь, девочка моя, присмотри за столом, — сказала Повар входящей горничной.
— Просто загляденье, Мин, — сказала Нелли. — Идём, посмотришь. — И все они пошли в столовую. Солнце и Луна были почти напуганы. Сначала не хотели подходить к столу, только стояли у двери и таращили на него глаза. Ещё не совсем наступил вечер, но шторы в столовой были опущены и был включён свет — все светильники были в виде красных роз. В углах стол был перевязан красными лентами с пучками роз. Посередине было озеро, в котором плавали розовые лепестки. — Вон там будет стоять пудинг из мороженого, — сказала Повар.
Два серебряных крылатых льва держали на своих спинах фрукты, а солонки были в виде птичек, пьющих из миски.
Все эти сверкающие бокалы, сияющие тарелки, поблёскивающие ножи с вилками, вся эта еда… И красные салфеточки, сложенные в виде роз…
— Люди будут всё это есть? — спросил Солнце. — Могу только предположить, что собирались, — рассмеялась Повар. Луна тоже рассмеялась; она всегда делала как другие. Но Солнцу смеяться не хотелось. Он ходил взад — вперёд, убрав руки за спину. Может, он никогда бы и не остановился, если бы внезапно не позвала Нелли:
— А ну-ка, дети. Вам уже давно пора умыться и переодеться.
И их отвели в детскую.
Пока они ещё не были застегнуты, заглянула Мать с белой материей по плечам; она растирала своё лицо.
— Я позову их, когда посчитаю нужным, Няня, и они могут спуститься вниз, показаться, а потом возвратиться назад, — сказала она.
Сначала раздели Солнце, почти догола, и снова одели в белую рубашку с узором из красных и белых ромашек, в бриджи с завязками по бокам и подтяжками поверх них, белые носки и красные ботинки.
— Теперь ты в своём русском костюме, — сказала Няня, разглаживая внизу бахрому.
— Я? — сказал Солнце.
— Да. Садись тихо на этот стул и смотри на свою младшую сестрёнку.
Чтобы одеть Луну потребовалась целая вечность. Она надела носки и сделала вид, что падает на кровать и замахала как обычно своими ножками на Няню. И всякий раз, когда Няня пыталась накрутить локоны пальцем и влажной щёткой, Луна оборачивалась и просила Няню показать ей фотографию своей броши или что-то вроде этого. Но, в конце концов, и её одели. Платье было полностью белым и украшено мехом; пух оказался даже на ножках комода. На белых туфлях красовались огромные бусины.
— Ах, ты мой ягнёночек, — сказала Няня. — Ты прямо как херувимчик с картинки на пудренице! — Няня кинулась к двери. — Мэм, на одну минуту.
Снова зашла мать, с наполовину распущенными волосами. — Ой, — воскликнула она, — Что за красота!
— Ещё бы, — откликнулась Няня.
Тут Луна растянула юбки кончиками пальцев и медленно переставила ножку. Солнце устраивало, что на него не слишком обращают внимание… Потом, пока Няня стояла у двери, они поиграли за столом в спокойные и аккуратные игры, а когда начали прибывать экипажи и снизу стали доноситься звуки смеха, голоса и тихие шорохи, она зашептала: