Солнце и сталь
Шрифт:
Эсме могла говорить на полудюжине языков и писать на трех. Разбиралась в запутанной истории своего клана и казалось, помнила наизусть родословную на полтысячи лет назад.
Она умела ориентироваться по небесным светилам и составлять гороскопы. Это ее умение даже пугало - ей дважды удалось предсказать скорую гибель воинам. Ни одна из этих смертей как будто не была закономерной, один зих погиб, упав с лошади во время отступления после удачного набега, второй умер от воспалившейся пустяковой раны.
Все эти таланты уживались в
Рядом с ней Конрад порой чувствовал себя грубым мужланом, неотесанным деревенщиной.
С изумлением он узнал, что у Эсме, несмотря на ее поджарый как гончей живот и упругую грудь, которая так легко откликалась на ласки, уже есть двое детей, которые сейчас воспитываются в старинных традициях в горных селах Зихии, далеко от имадийских ваджи и королевской семьи. Дети, несомненно, были незаконными, но Конрада это не трогало.
Была блестящая Эсме-принцесса, но и была другая Эсме, его Эсме, его женщина, вздрагивающая и стонущая под его руками, обхватывающая его бедра своими ногами, страстная и изощренная любовница, с которой легко было забыть все те неуклюжие ласки, что перепадали Конраду от его прежних подруг.
Днем Конрад убивал иаджудж, пронзал их копьем, сминал копытами коня, крошил кости треххвостым железным бичом. Кровь и смерть он смывал в бассейне с надушенной водой, а потом забывался в объятиях своей принцессы. Он никогда не любил прежде, и думал, что любовь придумали трубадуры. Но просто раньше ему не встречались женщины, подобные огненной принцессе из сказочного Ирама.
Война и любовь причудливо сплелись для него, и он был чуть ли не благодарен Нэтоку за то, что тот привел свою орду к Львиному Сердцу. Если бы не Нэток, появилась бы в его жизни зихская принцесса?
Когда под гортанные крики своих верных горцев Эсме плясала с мечом в центре круга и длинные волосы чернее ночи кружились вокруг ее головы, она двигалась так быстро, что Эсме, меч в ее руке и распущенная грива ее волос будто сливались в неуловимый для глаза силуэт.
Конрад таял от страсти. Ему нравилось смотреть на нее, но больше всего он мечтал схватить принцессу и унести в ее покои, зарыться лицом в ее пышную грудь, чувствуя аромат жаркого тела, подмять ее под себя...
Конрад был молод, влюблен и ему казалось, что он может все.
Он настолько отдалился от Сынов Солнца, что виделся с ними едва ли не только во время вылазок. Его давно не видели ни на одной совместной молитве, а ведь раньше не было в Ордене рыцаря благочестивее Конрада де Фера.
Маттео пробовал увещевать своего генерала, и тот как будто прислушался к его словам, но в глазах Конрада пастырь увидел, что сейчас у Даннайца другое божество - Эсме из Зихии.
А потом ранним утром земля содрогнулась от страшного грохота.
Штурм.
И люди простого звания, и знать, и воины, и женщины, и старики выскакивали из-под крыши домов. В Ираме землетрясения были не редкостью, на памяти живущих стариков сохранились страшные разрушения, которые уносили десятки тысяч жизней. Но это было не землетрясение.
Иаджудж изрыли скалу под краем плато многочисленными тоннелями, но они вовсе не собирались рыть подкоп под город, еще милю камня им было не одолеть и за год работы.
Нет, они закатили в тоннели бочки со странным черным песком, который самудийцы хранили с величайшей предосторожностью, одинаково оберегая от огня и от воды.
Эти бочки осторожно открыли только в глубине тоннелей и воткнули в черный песок тщательно отмеренные фитили. Там, где в тоннелях были помещены бочки, потолок тоннелей укрепили драгоценным деревом, подперли целыми стволами деревьев и крупными камнями.
Потом избранные по жребию пустынники помолись своим темным богам, приволокли захваченных прошлой ночью в плен троих бозугов, и, напившись до звериного состояния дурмана из котла Нэтока тут же стали срезать с пленным куски плоти, жарить их на огне и поедать.
Потом им привели женщин, которых они зверски насиловали и убивали.
Потом они забылись мертвым сном.
Утром им поднесли еще зелья, и обреченные полезли в тоннели, прижимая к себе трут и огниво.
Там, в черноте подземных нор они стали ждать, когда прилетевшая откуда-то издалека мысль не ударила их в мозг, подчиняя себе, завладевая ими.
Первыми зажгли фитили и погибли, погребенные тысячами стоунов камня и земли те, кто забрался в верхние тоннели.
Но укрепленные потолки нижних этажей выдержали, и один за другим с жутким грохотом взрывались еще три яруса, каждый из которых грузно оседал вниз.
Когда ближе к полудню поднятые взрывами облака из пыли, каменного крошева и песка стали оседать, то имадийцы увидели поражающее воображение зрелище.
Вместо почти отвесного склона, нависавшего над низиной, теперь обнаружился провал из каменных глыб, песка и каменного крошева. Путь наверх теперь был не труднее подъема на невысокий холм.
Раздался вой, не имевший названия, страшный пронзительный вой, от которого даже смелые люди порой падали, содрогаясь от тошноты и внезапно накатившей слабости.
Это выл Пес Хаоса, Нэток, черный колдун, что умер и вернулся в далеких руинах Хастуршада, а сейчас он стоял на своей колеснице, запряженной хищными зверями, и, отбросив с лица покрывало, издавал ужасающий вой, который разом внушил тысячам и тысячам иаджудж испепеляющую ярость и невыносимую жажду крови.
Еще несколько мгновений пустынники провели в оцепенении, а потом, истошно визжа иаджудж, размахивая мечами, топорами, копьями, кинжалами и каким-то странным, уродливым оружием ни на что не похожего вида, полезли лавиной наверх.