Солнце и сталь
Шрифт:
Теперь совещание не имело ничего общего с шумными советами, что происходили в начале осады. Внимательно выслушав принца, полководцы некоторое время спорили о деталях. Но решение было принято почти единогласно. Воздержалась только Эсме.
Ильдерим как и подобает правителю, смотрел на всю эту возню свысока, оставляя за собой решающее слово.
По новому плану Конрад должен был возглавить удар возмездия в самое сердце иаджудж. Для этого ему дали право отобрать самых лучших воинов.
Начались приготовления к прорыву осады.
Имадийцы освободили малые городские ворота от дополнительных
Тем временем на ристалище для колесничных гонок и соревнований по стрельбе из лука, которые так любили смотреть в мирное время имадийцы, Конрад, срывая голос, учил своих людей действовать сообща, ориентируясь на его знамя.
Удар возмездия.
Прорыв был назначен на раннее утро, когда сон крепче всего.
В ту ночь Конраду не спалось. И ему было не до Эсме. Он пытался привести свои мысли в порядок. Маттео устроил ему настоящую выволочку за тот образ жизни, что он вел во время осады. Конрад скрепя сердце вынужден был признать, что священник прав. Когда Эсме узнала, что Конрад не желает, провести с ней эту, возможно последнюю в их жизни, ночь, она устроила страшный скандал, который произвел бы на любого другого мужчину впечатление. Но Конрад, будто бы мыслями был уже далеко.
Даннаец помолился на закате и бодрствовал всю ночь, что бы встретить рассвет уже в седле. Усталости он не боялся, сил в нем было за троих, он мог не спать несколько дней.
Его томили тяжелые думы, в которых смешалось все, и раскаяние за то, что он пренебрегал товарищами по Ордену, и надвигающаяся тоска из-за разлуки со своей огненной принцессой, и попытки осмыслить тяжесть того поручения, которое ему дали Маттео, Ильдерим и ваджи Хассан.
В небольшом храме Солнца, в присутствии своих братьев по Ордену Гвидо де Лиона, рыцаря Хлода, священника Маттео и принца Сияющего Ирама Ильдерима Конрад поклялся найти в Пустоши источник сверхъестественной силы Нэтока, который одним своим голосом обратил зверообразных иаджудж в дисциплинированную армию, действующую по всем законам военного искусства.
Ильдерим по каким-то своим соображениям вырвал у Даннайца еще одну клятву - никому никогда не рассказывать о том, что он найдет в Пустоши, но и Конрад уперся, добавив, что если ему и станут ведомы тайны Пустоши, он откроет их только в присутствии короля. Ведь присягал он Хайдару, а не Ильдериму.
После этой странной церемонии Конрад все никак не мог успокоиться, он чувствовал, что где-то допустил ошибку, но не мог понять, где.
Потом мысли вернулись к Эсме. К его огненной принцессе. Как теперь жить без нее?
Конрад любил ее, в самом деле, любил, но догадывался, что в его чувствах к ней есть и что-то эгоистическое. Эсме словно согревала его своим огнем, в ней была яркость и радость жизни, которых всегда недоставало ему, вечно погруженному в меланхолию прирожденному убийце.
Конрад задремал, но сон его не продлился и часа.
В предрассветной быстро тающей мгле, Даннаец вскочил в седло и возглавил выстроившуюся на главной улице колонну всадников.
Он выводил с собой, в попытке совершить невозможное, почти семь тысяч человек. Пришлось оставить всю пехоту. Пришлось оставить отчаянных бозугов. Ни одного пешего воина, зато за всадниками последних шеренг на поводу шли кони, навьюченные провизией и нехитрым походным скарбом. Они брали с собой в дорогу очень мало. Если боги будут к ним милостивы, то их путь не завершится тут же, у крепостных стен. Ворота с душераздирающим скрипом стали отворятся. И на недоумевающих иаджудж с двинулась, на ходу выстраиваясь в ударный клин, первая полутысяча. В ней шли в основном тяжело вооруженные всадники, во главе с Конрадом. Сорок человек Сынов Солнца, а остальные - имадийские рыцари, набранные в центральных провинциях империи.
Чешуйчатые латы сверкали в лучах восходящего Солнца, небольшие флажки, закрепленные на копьях колыхались на ветру.
Иаджудж не ждали столь мощного удара. Они готовились ходить на штурм сами, но появление в чистом поле конницы врага застало их врасплох.
Загалдев на своем звероподобном языке, иаджудж кинулись к хлипким укреплениям, на ходу поднимая копья, натягивая тетивы луков.
Навстречу бросился иаджудж в разноцветном халате, с коротким копьем в руке.
Конрад взмахнул треххвостым боевым бичом, и во все стороны от него брызнули кровь и мозги.
– Солнце и сталь!
– выкрикнул Даннаец, врезаясь в толпу врагов.
Следом за передовым отрядом пошли остальные, разделенные так же на полутысячи.
Для тех, кто смотрел на развернувшееся сражение с крепостных стен, это было похоже на то, как поток воды пробивает себе дорогу сквозь пески.
Войско Конрада шло узкой колонной, где по десять, а где и меньше человек в ряд, отчаянно рубя с высоты своих коней.
Главной их задачей было вырваться из окружения, прорвать живое кольцо, сжимавшее Львиное Сердце. Они шли к провалу, через который на плато подняли свою армию пустынники. Внизу будет проще, там у врага остались только немногочисленные разъезды, да пастбища.
Когда последний из воинов армии Конрада покинул стены, имадийцы с надсадными криками потащили наружу свои орудия. Следом за ними хлынула толпа размахивающих оружием пехотинцев, в первых рядах бежали бозуги, оглашая воздух визгами, не менее пронзительными, чем боевые кличи иаджудж.
На укреплениях пустынников разгорелась жаркая схватка, в которой имадийским солдатам удалось опрокинуть иаджудж и захватить их твердыни.
Камнеметы или ломали, или поворачивали в сторону лагеря пустынников, выкатывали свои орудия, которые начинали сметать иаджудж с ног дюжинами.
Все это не давало пустынникам возможности сосредоточить свои силы на чем-то одном.
Их лагерь был невероятно огромным, их было все еще в разы больше, но сейчас численность стала их слабостью, у дальних становищ даже не знали, что под стенами кипит бой.
Нэток с воплем нечеловеческой ярости на устах вскочил на колесницу, запряженную хищными зверями, и бросился наперерез прорывающейся на простор конной колонне. Его голос подстегнул к обычной вспышке самоубийственной отваги несколько тысяч иаджудж, но как понял Конрад, топтавший конем пеших пустынников, силы голоса колдуна были все-таки конечным.