Солнце и сталь
Шрифт:
Увидев неверного на пороге храма, огнепоклонники хотели было вышвырнуть священника прочь, но одного слова Хассана было достаточно, что бы они оставили Маттео в покое.
Маттео слушал протяжные чтения священных текстов на языке, которого не понимал, но в душе его поселился странный покой. Смятение будто ушло.
Однако покой этот был недолог.
Под стенами выли иаджудж, призывая гнев Великих Древних, Неназываемых на головы укрепившихся в каменном городе врагов веры и избранного народа.
Сегодня в руки к ним попало много людей, и живых, и мертвых.
Мертвым повезло,
Участь живых была поистине ужасна и крики гибнущих в руках стервятников пленных раздирали ночь до самого утра, до самого рассвета.
Били барабаны и визжали свирели, сделанные из костей врага. Иаджудж вторили этой резкой, рвущей уши музыке своими звериными голосами, срываясь то на лай, то на вой, то на рев, будто шакалы, гиены и крылатые стервятники выучились музыке.
Они пили дурман из котлов, которые сегодня выкатили жрецы Несущего Хаос, они плясали, под светом обоих лун, обвешавшись отрубленными частями тела врагов, они молились своим жутким богам, что бы те послали им силы победить.
Нэток молчал сейчас, Голос пригодится ему с утра, но, лежа на своем жестком походном ложе, князь Пустоши каждый миг слал каждому из своих подданных видения и слова полные ненависти, жажды крови и убийства, доводя их до состояния священного безумия.
Тот, кого он так долго слушал, бывший слуга Порога Счастья, полководец Азар - мертв, пал, убитый рукой огромного северянина.
До сего дня он воевал так, как советовал ему Азар.
С завтрашнего утра он начнет вести войну так, как ему нашептывали голоса, летящие на сильном ветре, голоса из самого сердца Пустоши, голоса, которые втекали в его уши, сладкие как мед, острые как лезвие серповидного меча.
Последний выживший.
Иаджудж наседали сотнями и тысячами. На смену убитым вставали новые. Раненые возвращались в строй, прирастив себе звериные лапы вместо отрубленных рук. Мертвые возвращались, с пустыми глазами и оскаленными зубами они слепо шли на копья и мечи, которые больше не могли навредить им. Конрад рубил и колол, резал и топтал. Но иаджудж становилось все больше, а васканцев и имадийецв оставалось все меньше.
Конрад пятился назад, сопровождая каждый шаг отчаянным ударом топора.
Внезапно ряды иаджудж расступились, и вперед шагнул великан с головой вепря на несоразмерно могучих плечах. Конрад замахнулся на него топором.
И проснулся.
Но пробуждение не принесло никакого облегчения. Несколько мгновений он приходил в себя, душа Конрада заблудилась в царстве Морфея, и он тряс головой, не понимая где он, и что происходит.
Потом пришло осознание.
В ноздри ударило удушливое зловоние разлагающейся плоти. Рот был полон спекшейся крови, которая обратилась в липкую смолу. Конрад попробовал прочистить горло, но тело его было столь обезвожено, что не нашлось влаги даже на плевок.
Солнце стояло в зените. Сколько же он проспал? Конрад с трудом поднялся на ноги. Его доспехи были пробиты в дюжине мест и полдюжины раз клинки и наконечники достали до тела. Но ни одна из ран не была серьезной. Его убьет не потеря крови. Его убьет жажда.
Конрад брел по ущелью, перешагивая через трупы. Трупов было много. Насколько хватало глаз - одни только мертвые. Несколько дней назад это были храбрые и сильные люди, у которых были мечты, а теперь - всего лишь корм для стервятников и шакалов. Тощие твари, втрое крупнее и уродливее тех шакалов, что Конрад знал по Аль-Имаду, жадно рвали изобильную добычу.
То тут, то там какой-нибудь отяжелевший от пищи стервятник пытался подняться в воздух и не мог этого сделать. Надо было бы возблагодарить Солнце за то, что он уцелел, и за то, что падальщики не решили попробовать его на вкус, пока он спал, но благочестие Конрада было несколько подточено лицезрением страшной бойни, в которой он выжил только чудом.
Сейчас и васканцы, и имадийцы, и иаджудж лежали вповалку. Некоторые враги столь яростно дрались, что их предсмертные объятия так и не разжались. В вечность они уходили вместе. Конрад нашел флягу с водой, на бедре у светлобородого васканского рыцаря. Вода была теплой и тухлой, но это была вода. Он сделал несколько аккуратных глотков, потом прополоскал рот. Конрад поднял руку к лицу. Нос свернут на бок, несколько царапин, но зубы и челюсть как будто целы. А они важнее носа.
Жара была столь сильной, что Конраду казалось, что он физически ощущает силу бьющих с неба солнечных лучей.
Почему же иаджудж ушли?
Почему не ограбили убитых?
Вокруг лежало целое состояние. Одни только доспехи имадийского латника стоили как две дюжины рабов. Пустошью правили голод и постоянная нужда. Все, что могло быть съедено - съедалось. Все, что могло быть использовано, использовалось. Но не в этот раз. Иаджудж не только не выточат себе рукояти для ножей из костей павших, они даже не подберут в изобилии валяющихся под ногами мечей, копий и луков.
Что случилось? Почему по полю боя не рыщут в поисках наживы сотни и сотни двуногих шакалов? Неужели все иаджудж тоже погибли в бою?
Но это было невозможно. Соотношение сил к началу сражения было десять к одному минимум, и хотя союзники дрались как демоны, заставляя стервятников Пустоши каждый шаг оплатить своей кровью, все равно иаджуджей должно было уцелеть несколько тысяч.
Конрад вгляделся в трупы павших.
Вот совсем юный смуглолицый эром. У него отсечены обе ноги и он явно истек кровь. Над ним навис пронзенный копьем васканский рыцарь. В ночном бою возможно потерять своих в темноте ударить товарища. Но такое не может случаться слишком часто, а тут едва ли не половина союзников были убиты рукой своих.
А эти богохульные подобия алтарей из трупов и отсеченных голов, на которых сейчас разлагались останки последних жертв? Кто и когда воздвиг их?
И почему иаджудж тоже там и здесь лежат, вцепившись друг другу в глотки?
Почему полуобнаженные тела имадийцев и иаджудж лежат рядом друг с другом, и почему они столь изобретательно истерзаны?
Как будто бы эти люди сами срезали с себя куски плоти и сами вынимали свои внутренности.
На лицах мертвых застыло выражение глумливой насмешки и экстаза...