Солнце на продажу (сборник рассказов)
Шрифт:
Бациллы стяжательства не знают границ, а в них теперь яд разрушения всего, чем мы дышим и чем живем. Общая ошибка, будто человек может и должен покорить природу, кратковременна и ныне изжита. Не меньшая ошибка — полагать, будто земли, воды, воздуха у нас сколько угодно, а природа, в случае чего, справится с любыми отбросами, — эта ошибка к счастью, изживается тоже. Но оголтелый, социально хамелеонствующий эгоизм, стремление урвать для себя побольше, а там хоть трава не расти, — вот это не кратковременно, многоформенно и живуче, всячески мимикрирует, прячется в тень там, где условия для него неблагоприятны, но его можно
Природа. “Если мы не будем постоянно ощущать ее рядом с собой в ночи, — говорил один из героев Брэдбери, — мы позабудем, какой она может быть грозной и могущественной. И тогда в один прекрасный день она придет и поглотит нас”. Что верно, то верно; если мы утратим ощущение природы, чему городской асфальт и бетон немало способствуют, то и при самых наиблагих намерениях все может кончиться плохо. Что же, назад к природе? Но тогда как и куда? К курной избе? А может быть, прямо в пещеры? Проблема есть, нет простого решения. Легче всего охаивать научно-технический прогресс, видеть в нем причину всех напастей, сидя в теплой квартире с водой, светом, канализацией и газом. Талантливые фантасты не поддались этому модному на Западе поветрию походя поносить науку и технику. И рассказ А.Азимова “Движущая сила” можно даже считать своеобразным ответом бойким витийствованиям на тему о том, как все будет естественно, прекрасно и человечно без этого самого прогресса. Человечно? Растения — и те прогрессируют, иначе с ними происходит то, что случилось с некогда могучими папоротниками; кто хочет, пусть завидует их судьбе.
А лучшее — не на словах, на деле — постижение природы откроет нам многое и драгоценное как в ней самой, так и в человеке. Неизбежно откроет, и обнаруженное пригодится нам в любых звездных далях, пусть в не так, как об этом пишет К.Смит в рассказе “Игра с крысодраконом”. Конечно, не так — фантастика не пророчество. Тем не менее одно скорей всего будет так, как в этом рассказе: расширение нравственного и эмоционального горизонта тех, кто понял природу и, постигнув, сумел приблизить ее к себе как партнера, соратника, друга. Только так теперь может возрасти духовное и материальное могущество нашего рода.
И это возможно, это растет в нас, и это будет, если, разумеется, на новом витке истории не оживет надменный призрак царственной роли человека, как это произошло в рассказе Р.Сильверберга “Звероловы”. Что ж, иные призраки сознания, увы, возрождаются в новом обличье, будем надеяться, что этот не вернется к нам никогда.
Не вернется? Никакой настоящий человек не может прожить без гордости, без ощущения особой своей роли в этом безграничном мире, без чувства, что его дела, помыслы и свершения не пустяк, не атом в безнадежном круговращении природы, не песчинка, тут же смываемая волнами времени. Человек, от этого не уйти, должен чувствовать свою значимость даже на фоне всего мироздания.
Тем более человечество.
Что ж, величие нам не запрещено. Не призрачное и обманное, а истинное и реальное, единственно возможное в мире величие — величие разума в нем и добра, оно достижимо. Будет это — все остальное приложится.
Дм. Биленкин
Уильямс Т. Пауэрс
НЕЧЕМ ДЫШАТЬ
Куда ни глянь, сосновые иглы втоптаны в пыль, и все же это было вполне приличное место для лагеря. Оно находилось близко к вершине хребта, а от прочих стоянок было отделено кустарником, росшим между соснами. Под деревом удачно встала палатка. Вечером, когда поднимался ветер и накрапывал дождь, крона сосны служила надежным прикрытием.
К востоку лес спускался по склону. На противоположной стороне ущелья была громадная скала. Предзакатное солнце превращало ее в золотой занавес на фоне темно-синего неба. Авансценой служили темно-зеленые, скрывавшиеся в тени вершины сосен внизу.
Питер Лэтроп стоял у костра, любуясь этой картиной. Потом взглянул на часы, глубоко вздохнул, задержал дыхание, с сожалением выпустил воздух, допил пиво из банки и отбросил ее в сторону.
— Здесь такой воздух, Грейс, — произнес он, — что его можно пить.
— Не везде. — откликнулась Грейс. — Во всяком случае, не в палатке, где я меняю пеленки…
— Куда делись дети?
— Откуда мне знать? Наверно, внизу, у большой скалы. Ты лучше за ними сходи.
— Ладно, — Питер снова поглядел на часы и пустился вниз по тропинке.
Тропинка вилась вокруг огромного камня, преграждавшего склон. На камне сидели четверо ребятишек. Старший, уже подросток, стоял на самой вершине, глядя на горевшую в лучах солнца сосну. Остальные — мальчик лет девяти и две девочки, одна десятилетняя, другая не больше пяти, маленькая для своего возраста, — играли неподалеку.
Они увидели Питера.
— Привет, папа, — сказал подросток. — Поднимайся к нам.
— Нет, это уж вы спускайтесь, Тим. И помоги спуститься Пиви.
— Я не хочу уезжать, — отозвалась Пиви.
— Джуди, Майк, спускайтесь, кому я сказал!
— Пап, давай останемся дотемна. Еще так рано!
— Мы и так опаздываем. За два дня нам надо одолеть тысячу миль. Хватит. Все вниз.
— Пап, поднимись к нам, ну на секундочку! Питер начал сердиться.
— Майк, немедленно слезай. Ты что думаешь, мне самому хочется отсюда уезжать? Сколько можно повторять одно и то же?!
Нехотя дети подчинились. Тим спускался первым, помогая младшим. Вереницей они вернулись в лагерь. Питер замыкал шествие. Грейс вылезла из палатки в тот момент, когда они показались на лужайке. Она держала на руках грудного ребенка, а двухлетняя малышка держалась за ее юбку.
— Пора ехать? — спросила она.
— Уже пять часов.
На лужайке воцарилось подавленное молчание. Наконец Питер нарушил его:
— Тим, складывайте с Майком палатку. Девочки, переносите вещи в машину.
Мальчики сняли палатку и принялись прыгать на ней, чтобы скорее вышел воздух. Девочки подбежали к машине, неся полные ладони сосновых шишек. Старшая спросила:
— Пап, можно мы их возьмем с собой?
Питер выглянул из "фольксвагена".
— Куда я их дену? Выбросьте их в лес.
— Милый, а можно я парочку захвачу с собой? — спросила Грейс.
— Ты же знаешь, что отсюда ничего нельзя брать. Ну ладно, каждая берет по две шишки — остальные бросайте.
Обрадованные девочки отбежали, высыпали добычу на землю и принялись выбирать самые красивые шишки. Мальчики сложили палатку и взгромоздили ее на крышу «фольксвагена». Палатка уместилась между чемоданами и большим пропановым баллоном, приваренным к крыше. Две медные трубки тянулись от него к двигателю.