Солнце на стене
Шрифт:
Она остановилась и смотрела мне в глаза.
— Я немного опоздал, Марина, — ответил я. И это была истинная правда.
— Опоздал?.. — повторила она.
— Не надо приглашать на свадьбу, — сказал я. — Все равно не приду.
— Я не могу за него выйти замуж… Я тебя люблю, Андрей!
Она и раньше иногда это говорила, но сейчас это ни к чему.
— Да, люблю, бесчувственный ты человек, — продолжала она. — И никогда не переставала любить… А все, что произошло, это со зла… Бывает такое настроение, когда, не задумываясь, делаешь глупости…
Я ни разу не видел, как плачет Марина. И сейчас не хотел видеть.
Как странно устроен человек! Мои убеждения, принципы — все чуть не полетело к чертям. Вспомнилось то хорошее, что было у нас с Мариной. В какие-то секунды я вновь пережил радость первой встречи, жгучую обиду и разочарование, что уже нельзя вернуть потерянное. Я готов был все забыть и сказать ей много хороших слов…
Я не сказал этих слов. Во мне тогда, еще весной, все надломилось и перегорело. И если что-либо у нас возникло вновь — это был бы обман. Видно, так уж получилось, что врать мы оба не умеем.
И я сказал:
— Я тебя не люблю… И наверное, никогда по-настоящему не любил… И ты меня тоже.
Я видел, как вспыхнули ее щеки, но она сделала еще одну, последнюю попытку вернуть прошлое. Она сказала, что мать сейчас в Москве и мы можем пойти к ней посидеть, выпить кофе… Ее опущенные ресницы вздрагивали. Пойти к ней… Было время, я ждал как манны небесной того счастливого дня, когда Анна Аркадьевна уедет в Москву. В своем доме, в пушистом халате, Марина была другой, еще более близкой и приветливой. Она варила кофе, наливала себе в маленькую чашку, а мне — в большую. Марина знала, что я не люблю эти крошечные чашки… Да, она умела делать так, чтобы я чувствовал себя у нее как дома. Я любил эти наши праздники…
— Андрей, наш автобус, — сказала Марина.
Если припустить бегом, мы успеем еще на этот автобус, но я не двинулся с места.
— Твой автобус… — сказал я. — И ты уже опоздала на него.
— Прощай, Андрей! — прошептала Марина, не поднимая глаз.
Я сказал, что провожу ее до площади, но она покачала головой и прибавила шагу. Она шла все быстрее, будто хотела убежать от меня. Мне всегда нравилась ее походка.
В нашем городе автобусы часто ходят. Ничего не скажешь — позаботились отцы города.
Я видел, как Марина вслед за старушкой поднялась в автобус. В освещенном заднем окне мелькнуло ее лицо. Хоть через стекло, но она посмотрела на меня.
Хорошо, что она уехала. А то я, пожалуй, догнал бы ее…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Говорят, Мамонта от нас переводят, — сообщил утром Валька Матрос.
— Куда?
— Говорят, в другой цех.
— Зачем? — спросил Дима.
Мы посмотрели на Карцева, который сосредоточенно ремонтировал компрессор. Бригадир должен знать. Но Лешка молчал.
— Очередная утка, — сказал я.
— Интересно, кого вместо него назначат?
— Это правда, Леша? — спросил Дима.
— Я приказа по заводу не читал, — отрезал Лешка.
Обидно будет, если Никанора Ивановича переведут. Много надо мной было начальников, и молодых и старых, плохих и хороших. Разных повидал я начальников, но таких, как Ремнев, встречал не часто. В нашем цехе не было ни одного человека, который бы плохо отозвался о Ремневе, хотя многим крепко попадало от него. Мамонт не был этаким добряком, заигрывающим с рабочими, который стремится заработать дешевый авторитет. Мамонта уважали как справедливого и душевного человека и беспрекословно ему подчинялись. Он никогда никого понапрасну не обидел, а если уж отчитывал или наказывал, то за дело. И хотя он не был с рабочими запанибрата, все ценили его простоту.
Жалко будет, если Никанор Иванович уйдет от нас. А каким будет новый начальник, кто его знает?
Когда Карцев отправился в ОТК, Дима предложил сходить в механический цех, узнать, как там Биндо. Володьке на глаза мы не стали показываться, он сразу догадается, зачем пожаловали, — попросили нормировщицу, чтобы позвала мастера.
В механическом гудели моторы, взвизгивали резцы, вгрызаясь в металл. На огромном карусельном станке медленно поворачивалась деталь размером с телефонную будку. Мимо проехал автокар с горой поблескивающих нарезных болтов.
— Он вчера подошел ко мне и подарил вот это, — сказал Дима, показывая охотничий нож. — Наверно, не нужно было брать?
— Почему? — спросил я.
— Если он… ворует, то я назад отдам, — сказал Дима.
Подошел мастер. Это был невысокий коренастый человек с угрюмым лицом. Он вопросительно уставился на нас: мол, что вам нужно? Я спросил, пропадает ли инструмент и нашелся ли вор?
— Притаился, — ответил мастер. — Но меня-то не проведешь. Это его работа, Биндо!
— Вряд ли, — сказал я. — Кто-то за его спиной прячется…
— Я его с поличным застукаю… Не увернется!
— Вы его ненавидите, — сказал Дима.
— Меня не проведешь, — повторил мастер.
Когда мы повернулись, чтобы уйти, он сказал:
— Токарь он хороший, ничего не скажешь… Возьмите его к себе, а?
Лешка Карцев принес три толстые книжки «Эксплуатация и ремонт тепловозов» и роздал нам.
— Проштудируйте, — сказал он.
Матрос повертел в руках книжку, взвесил на ладони.
— Полпуда… Сразу видно, умный человек написал!
— Не за горами тот день, когда на капитальный ремонт придет первый тепловоз, — торжественно сказал Карцев. — Надеюсь, наша бригада встретит его во всеоружии.
Матрос сдул пыль и аккуратно положил книжку на стенд.
— Я в теории не силен, — сказал он. — Я практик.
— Все-таки почитай, — посоветовал Лешка. — Или хочешь перейти в разнорабочие?
— Какой марки тепловоз? — спросил Дима.
— ТГМ, а может быть, и ТЭ-3.
— Ребята, а зарплату нам прибавят? — спросил Валька. — Если я прочитаю эту книжку, то сразу инженером стану!