Солнце сквозь снег
Шрифт:
В голове у Люсии немного прояснилось. Она отпила глоток горячей воды с лимоном, потом сняла трубку и набрала домашний номер Чарльза — впервые в жизни. Раньше она всегда ждала, пока он приедет на работу, и шла звонить из телефона-автомата, чтобы никто не мог ее подслушать. Но сегодня ей уже не нужно было притворяться и оглядываться. Все это осталось позади.
К телефону подошел Чарльз. Услышав его голос, Люсия почувствовала, как горячая волна любви затопила сердце. У нее сразу поднялось настроение, и боль утихла.
— Дорогой, — сказала она, и голос
— Если хочешь, можно встретиться и раньше.
— Нет, тебе же надо работать… Да, в отеле «Лэнгхем», там закажем себе столик… В час дня? Хорошо. До свидания, любимый.
Люсия повесила трубку. Сердце ее учащенно билось, в ушах звучали последние слова Чарльза: «Береги себя, дорогая, и ни о чем не беспокойся». Снова откинувшись на подушки, она попыталась вспомнить тысячу разных дел, за которые ей предстояло взяться теперь, когда жизнь ее так круто изменилась.
Она услышала за стеной в ванной плеск воды, потом жужжание бритвы и скрипнула зубами — это Гай бреется. О чем он, интересно, думает сегодня утром?
Зайдет ли он к ней сказать что-нибудь на прощание или молча уедет в город, так и не повидав ее?
В этот момент дверь с треском распахнулась, и в спальню влетела маленькая фигурка в голубой ночной рубашке.
— Мама! Мама! Как сегодня хорошо на улице! Поедешь с нами к ветеринару за Бискит? Врач сказал, что сегодня ее уже можно забирать. — Не дожидаясь ответа, Джейн с размаху плюхнулась на постель и стала чмокать маму в щеку.
Люсия обняла толстенькое, упругое тельце с особенной теплотой. Она тут же забыла про головную боль и заплаканные глаза.
— Солнышко мое! Отдерни занавески, что-то у меня здесь потемки.
Джейн влепила в мамину щеку сочный поцелуй, сползла с кровати и понеслась к окну. Через мгновение спальня осветилась золотым сиянием летнего утра.
— Мама, ну посмотри, какое утро хорошее! А можно мы сегодня будем купаться? Либби говорит, что мне нельзя, потому что я недавно болела. Но мне так хочется, правда-правда!
— Ну конечно можно, деточка, — ответила Люсия.
Джейн снова забралась на кровать и села в ногах у Люсии. Какое-то время она молчала, прислушиваясь к звукам, доносившимся из ванной.
— А папа что, моется в ванной?
— Да.
— А ты тоже пойдешь в ванную?
— Да, дорогая, через минуту.
— А ты сегодня утром занята чем-нибудь или будешь с нами?
Люсия сцепила руки, хотя на губах у нее все еще каким-то чудом удерживалась улыбка.
— Я… да… я сегодня очень занята, милая моя… Либби съездит с вами за Бискит.
Джейн скорчила недовольную рожицу.
— А тогда ты после обеда побудешь с нами, да, мамочка? Мы тебя вчера весь день не видели.
Люсия облизнула сухие губы. Никогда в жизни ей не было так плохо. Она молчала, не в силах ничего ответить, глядя на свою маленькую дочку.
— Мама-пижама. А Либби говорит, что сегодня у нас будет пикник на реке. Ты тоже должна с нами пойти.
В этот момент Люсия Нортон страдала, как никогда в жизни. Джейн, сама того не зная, била ее в самое больное место. Потому что мама расставалась с ней — и не на день, не на неделю, а навсегда.
Люсия почувствовала, как вся кровь отхлынула от щек, ей стало трудно дышать. Она в отчаянии закрыла лицо руками. «Господи! — думала она. — Господи! Если это будет так невыносимо, как же я это переживу?»
Джейн, не замечая, что с мамой творится неладное, продолжала весело болтать. Бискит, их собака, которую дети обожали, на днях пошла охотиться и лапой попала в ловушку для кроликов, поэтому и оказалась у ветеринара — мистера Камбера. Барбара решила, что теперь надо гулять с Бискит на поводке. А она, Джейн, считает, что на поводке Бискит не понравится. А как мама думает? Пусть мама скажет Барбаре, чтобы она не брала Бискит на поводок.
Люсия слушала вполуха, едва понимая, о чем речь, пребывая в полном отчаянии, чувствуя, что еще минута — и она разрыдается прямо при ребенке. Она хотела уже попросить Джейн сбегать за Элизабет, но тут гувернантка сама вошла в комнату, и это спасло положение.
— Джейн, милочка, почему ты еще не одета? — строго и спокойно спросила она, переступая порог спальни Люсии.
Джейн обеими руками обняла мать за шею.
— Я просто разговаривала с мамой. Я сейчас оденусь, Либби. — Она кубарем скатилась с кровати и припустилась вскачь по коридору, вопя во весь голос — звала сестру.
Люсия попросила Элизабет задержаться. Гувернантка с тревогой покосилась на нее. Она слышала вчера голоса в спальне хозяйки и уже обо всем догадалась.
— Вы плохо выглядите, Люсия. Все в порядке?
— Нет, — ответила та едва слышно. — Мне так тяжело сейчас. Джейн хочет, чтобы я поехала с вами на пикник. Но… я ухожу к Чарльзу Грину. Мы с мужем разводимся. Я сегодня уезжаю. Навсегда. Уже ничего нельзя изменить. У меня просто сердце разрывается… но я ничего не могу сделать. Вам придется как-то сообщить об этом девочкам… придумайте что-нибудь. Что угодно. Скажите, например, что бабушка… то есть моя мать… что она заболела и я уехала ее проведать.
Элизабет с сомнением покачала головой:
— К чему вся эта ложь?
Люсия отвернулась и уткнулась лицом в подушку.
— Поздно идти на попятный. Прошу вас, не мучьте меня, поверьте, я и так уже измучена до крайности.
Элизабет вышла и закрыла дверь.
Люсия чувствовала, что держится из последних сил. Увидев Джейн, она расстроилась. Как та ее целовала, прижималась к ней, болтала о всякой милой ерунде… А как она просила мамочку поехать с ними на пикник! От всего этого у Люсии щемило сердце, у нее было такое ощущение, словно Чарльз тянет ее за одну руку, а дети — за другую, и она разрывается между ними. Да, видимо, так будет и впредь, после развода, а Гай станет безжалостно наблюдать за этим и указывать ей, что она получила то, что заслуживает, раз больше не хочет жить с ним под одной крышей.