Солнце сквозь снег
Шрифт:
— Прости меня, Люсия, — осклабился он, — но прошу тебя не забывать, что в этом деле ты преступила закон. Так что опеку над детьми дадут мне.
— Нет! — взмолилась она. — Нет, Гай, ты не можешь поступить так жестоко!
— А при чем тут жестокость? Это всего лишь вопрос справедливости.
— Но ты же знаешь, как я обожаю девочек.
— Да, мне так казалось… до недавнего времени.
— Но послушай, Гай, сейчас же двадцатый век, — быстро, отчаянно заговорила Люсия. — Ну, мы же с тобой цивилизованные люди. Многие сейчас разводятся, и сохраняют нормальные отношения, и не ссорятся из-за детей… Разумеется, поначалу девочкам придется жить с тобой… пока я снова не выйду замуж. Но Элизабет может иногда привозить их ко мне, и потом, мы будем с ними вместе проводить каникулы. Ты, надеюсь, позволишь мне участвовать в их жизни — решать, что им носить, где учиться и все прочее… Гай, я ведь только ими и жила последние пятнадцать лет. Ты не можешь просто взять и отобрать их у меня! Пожалуйста, не делай этого!
Гай молча смотрел на нее — горячая мольба его не тронула. То, что жена призналась ему в неверности, больно ударило по мужскому самолюбию, тщеславие его было уязвлено, и прежние чувства к ней — привязанность, нежность — моментально превратились в ненависть. Все самое дурное, самое гнусное, что было в его натуре, сейчас обратилось против нее. Он сказал:
— Если бы ты их любила, не стала бы связываться с этим Грином и марать свою репутацию. Нет, я считаю, что ты не имеешь права их воспитывать. Полагаю, к такому же выводу придет и судья, когда наше дело будет рассмотрено в суде.
Люсия прижала ладони к вискам и повалилась на кровать, сраженная невыразимым ужасом. Она боялась, что муж не даст ей развода, но что он будет настолько бесчеловечен, даже не предполагала.
— Нет, это нечестно! Почему мне нельзя их воспитывать? — с трудом выговорила она. — Я в первый раз за все эти годы увлеклась другим мужчиной. Я не из тех, кто любит заводить интрижки на стороне, хотя ты сам прекрасно знаешь, сколько женщин встречаются с любовниками за спиной у мужей, делая из них посмешище. Они без зазрения совести позволяют себе мимолетные увлечения, не относясь к этому серьезно. У нас же с Чарльзом все по-другому. Мы с ним не хотели тебя обманывать или порочить твое имя. Просто вышло так, что мы встретились и полюбили друг друга. Бог свидетель, как я переживала… страдала… мучилась…
— Что ж, отныне тебе не придется больше страдать и мучиться, — сухо сказал Гай. — Можешь уложить свои вещи и хоть завтра отправляться к нему. А сейчас уже поздно, и мне пора спать.
Он направился к двери, но Люсия проворно соскочила с кровати и опередила его. Ее так трясло, что она еле держалась на ногах.
— Гай, поверь, тебе без меня будет даже лучше, ты найдешь другую женщину, которая подойдет тебе гораздо больше, — бормотала она как в лихорадке, плохо соображая, что говорит. — А девочек оставь, пожалуйста, мне. Я сама их воспитаю. Гай, маленьким девочкам нужна мама, а не отец. Давай с тобой разведемся тихо, без огласки. — Люсия чувствовала, что на нее накатывает истерика. Хладнокровие и выдержка покинули ее.
— Детей ты сможешь увидеть только по постановлению суда, и то лишь с моего согласия, которое я могу и не дать, — заявил Гай.
Люсия почувствовала, как горло сжимает страх. Она попятилась от мужа, лицо ее стало пепельно-серым.
— Господи, господи, Гай! — залепетала она. — Ты не можешь быть таким бессердечным. Ты забываешь, что я их мать!
— Это ты забыла, что у тебя есть дети, в тот день, когда сошлась со своим любовником Чарльзом Грином. А сейчас прошу меня простить, я иду к себе. — Он открыл дверь.
Люсия с тупым удивлением смотрела в его широкую спину. Перед ней вдруг предстала вся чудовищная картина их развода. Гай станет мстить ей за счет детей, и это самое ужасное. Он будет ей чинить препятствия к встрече с девочками, говорить им всякие гадости про мать. Возможно, даже постарается воспитать их в презрении и ненависти к ней. Конечно, Барбара уже через год станет взрослой, выйдет из-под опеки и тогда уже сможет решать сама. Но Барбара всегда была ближе к отцу. А ее милая, сладкая, маленькая Джейн… ей всего одиннадцать… ей придется хуже всех. Она так любит свою мамочку! Но если им не позволят встречаться, она скоро от нее отвыкнет и вообще перестанет считать матерью.
Вдруг из самых глубин ее существа вырвался крик:
— Гай! Вернись, давай все обсудим! Гай, не отбирай у меня детей, прошу тебя, Гай!
Но, словно не слыша этой горячей мольбы, Гай Нортон решительно затворил за собой дверь ее спальни.
2
На следующее утро Люсия проснулась неожиданно — от того, что Клара отдернула занавески на окнах. В комнату внезапно хлынул солнечный свет. Люсия присела на постели и закрыла лицо руками — свет резал ей глаза, красные, опухшие, заплаканные. Всю ночь она то и дело просыпалась и принималась рыдать, а под утро впала в какой-то ступор и теперь пыталась встряхнуться.
Клара, как обычно, поставила на столик у кровати горячую воду с лимоном. Люсия всегда пила этот напиток вместо обычного чая — считалось, что от этого молодеет и свежеет кожа.
— Доброе утро, мадам, — сказала служанка. — Сегодня такой замечательный день.
Люсия с трудом изобразила улыбку. Клара была милой девушкой и очень хорошей горничной.
— Да, день прекрасный!
Люсия вспомнила события минувшей ночи и поежилась. Она даже слегка позавидовала Кларе. У той в жизни было все просто и ясно, никаких трагедий. Она была помолвлена с почтальоном Альбертом, который каждый день приносил в их поместье газеты и письма. Он уже подарил Кларе колечко, и следующей весной она собиралась выйти за него замуж и оставить работу.
— Что будете на завтрак, мадам? — поинтересовалась девушка.
Люсия провела пальцами по воспаленным векам.
— Принеси мне только кофе и грейпфрут. И задерни, пожалуйста, занавески. У меня голова болит.
Горничная сделала, как ей велели, хотя про себя подумала, что хозяйка напрасно отгораживается от мира в такое чудесное утро.
— Река так и блестит на солнце, — заметила она. — Какая жалость, мадам, что у вас болит голова. В такой день хорошо пойти на прогулку.
Люсия ничего не ответила и откинулась на подушки, радуясь полутьме в спальне. Клара тихо вышла, гадая, что могло случиться с миссис Нортон. Обычно миссис Нортон жизнерадостно откликалась на ее утренние приветствия. Клара считала ее «безумно красивой леди» и была уверена, что ей очень повезло с хозяйкой — та обращалась с горничной почти как с равной и всегда интересовалась, остается ли у нее свободное время, чтобы встречаться с Альбертом.
Люсия с трудом выбралась из полудремы. «Боже! Как раскалывается голова!» Она пыталась разобраться со своими мыслями, но у нее это плохо получалось. Она помнила только, что сегодня настал роковой день, когда она решилась бросить мужа, дом и главное — детей. Ее мутило при одной только мысли об этом, во рту пересохло, сердце бухало кузнечным молотом.
А ведь она могла бы чувствовать себя сейчас совсем по-другому! Ей почему-то казалось, что все должно было произойти, как в стародавние времена — тайное бегство в безумном порыве, женская фигура с прикрытым вуалью лицом, любовник сажает ее в карету, за ними гонится обманутый муж с пистолетами… В наше время все так прозаично, так неинтересно. Надо собрать чемодан и уйти из дома как можно быстрее и незаметнее, а потом попросить Элизабет переправить ей остальные вещи.