Солнце Солнц
Шрифт:
— Каждый, кто попытается уйти, умрет! — проревел он. — Пойдем на таран! По местам, трусы! Пусть ваши жизни хоть чего-то да будут стоить!
Крейсер все еще слушался руля и делал сто миль в час. Когда он вырвался из облачной гряды, у пушкарей дредноута оставалось всего несколько секунд, чтобы выстрелить, и единственный снаряд, который попал в цель, отскочил от обтекаемого корпуса. В следующее мгновение «Невидимая Рука» врезалась в бок воздушного монстра и взорвалась.
В зоне редеющего тумана, где облачные гряды перемежались
— Сэр. — Голос оператора отвлек Чейсона от попытки поймать разлетевшиеся ремни пояса безопасности.
Судно грохотало — это ветер срывал планки, врываясь в пробоину за дверью ангара. Надо было бы сбросить скорость, но их преследовали несколько байков и катеров.
Оператор поднял хронометр.
— Сэр, на Фалконе уже рассвет. Радар не должен больше работать, но он работает.
Чейсон непонимающе уставился на него. Что это значит? Венера преподнесла в подарок дополнительное время? Или у них там что-то пошло не так?
Впрочем, сейчас это уже не имело значения — здесь начинался день.
Жемчужную бездну облаков усыпали черные точками тел, выгоревших осветительных ракет и обломков, а из кипящей белизны проступали железные контуры дредноута. Воздушная громадина, казалось, старалась удержать вокруг себя покров ночи и тащила за собой шлейф дыма и мусора. После каждого залпа дым сгущался.
— Держу пари, об этом они не подумали, — покачал головой Трэвис. — За выпущенными ракетами не остается выхлопа. Но орудия… Они слепят себя дымом.
— Это подарок, — согласился Чейсон. — И его надо брать, пока предлагают. — Он потянулся к переговорной трубе. — Катера загружены и готовы? Хорошо. Ждите приказа и выпускайте.
«Ладья» обошла неподвижный дредноут, держась на безопасном расстоянии от канонады смертоносного огня. Прильнув к иллюминаторам, Чейсон высматривал уязвимое место сквозь дрожащие полосы трассирующих снарядов. Вражеские байки промчались мимо, жужжа, как растревоженные шершни.
— Противник приближается со всех направлений, сэр, — доложил оператор. — Похоже, они окружили еще одного из наших… Думаю, это «Арест». Я не вижу «Ясность», но они по-прежнему на связи.
— Подойдем ближе, — сказал Чейсон штурману. Он увидел то, что искал — вмятину треугольной формы шириной в несколько ярдов на корпусе дредноута. Искореженный и обожженный металл указывал на то, что сюда ударило что-то покрупнее ракеты. Адмирал протянул руку к переговорной трубе…
…и все вдруг завертелось вокруг и навалилось на него; стены содрогнулись от мощного взрыва. Оглушенный, Чейсон встряхнулся и ухватился за поручень, заметив, что двери мостика покосились. Похоже, Слю их уже не починит, подумал он.
Он пробрался назад, к командному креслу. Пилот был без сознания, и Трэвис оттаскивал его в сторону, чтобы добраться до пульта управления. Чейсон схватил мегафон.
— Это адмирал! Жду докладов!
Ему ответил слабый,
— Все погибли.
— Кто погиб?
— Все, кто был в ангаре, сэр.
— Это Мартор? Что с катерами?
— Один цел, сэр. — Пауза. — Я его выведу, сэр. Чейсон отвернулся, но тут же взял себя в руки.
— Сынок, — сказал он, — наведи его на цель и прыгай. Прихвати пару крыльев и убирайся оттуда. Это приказ.
— Есть, сэр.
Трэвис уже взял управление на себя и выводил «Ладью» из-под огня дредноута.
— Сэр, они подтягиваются, — сдержанно доложил он. Чейсон выглянул в иллюминатор — белое небо заполняли вражеские корабли. Что-то большое заслонило вид: груженный взрывчаткой катер вырвался из «Ладьи» и устремился к железному чудовищу.
Чейсон хотел и не мог отвести взгляд. По катеру били трассирующими, и адмирал видел отлетающие куски брони. Потом катер вдруг исчез, и Чейсон зажмурился, ослепленный вспышкой взрыва, который заметили, наверно, в радиусе нескольких миль.
Взрывная волна настигла и встряхнула «Ладью»; стекло иллюминатора треснуло и рассыпалось. Чейсон смотрел в пустоту и видел извивающиеся змейки дыма. Горе придавило, сжало тисками, парализовало.
Но теперь все зависело от его решения. Отогнав эмоции, адмирал повернулся к Трэвису.
— Приготовиться покинуть корабль.
Глава двадцать вторая
Хайден сложил последние компоненты солнца в грузовую сеть. Руки дрожали. Завязывая узел, он заметил свою тень, сгорбленную и неясную, на серой стене зала для посетителей. Он перевел взгляд и увидел, что металлические цветки странного сада Кандеса закрываются. Вокруг одного появилось оранжевое свечение, которого не было еще минуту назад.
— О нет. — Он торопливо закончил узел и вскарабкался по сети к открытому входу в станцию. Байк висел на веревке и тоже отбрасывал тень — нет, две тени. Хайден посмотрел вниз и увидел, что второе солнце открывает свой пылающий глаз.
Тело Карриера он уже выбросил из станции. Версия будет такая: гехелленцы вернулись, и у входа завязалась схватка. Нападавших прогнали, но Карриер погиб. Весь последний час Хайден повторял эту легенду, загружая в сеть детали солнца и стараясь не обращать внимания на боль от ран. Закончив, он заметил, что плачет.
Слезы эти больше не удивляли и не смущали его. Репетируя ложь о гехелленцах, Хайден задавался вопросом, от кого он хочет скрыть правду — от Венеры, Обри или себя самого. Как бы то ни было, смерть Карриера не принесла удовлетворения. Единственное, чем он гордился, так это своей попыткой отговорить шпиона от нападения.
Постепенно он начал репетировать вторую историю. Ее он расскажет, когда состарится и если сделает все как надо. Начиналась и заканчивалась она такими словами: «Карриер был единственным человеком, которого я убил, и которого мне хотелось убить».