Солнце светит не всегда

Лейн МаККайла

На обед им отводится в день ровно час. Час, когда каждый предоставлен сам себе, когда можно поразмять затекшие руки от утомительной варки зелья. Нэр компанию им составлять отказывается, от чего и Нора, и Ян даже облегченно вздыхают. Терпеть его еще и во время обеда - попортить себе аппетит. Поэтому они прощаются с Нэром до конца перерыва.

Они еще не успевают завернуть в конце коридора, как Нора, покрутив головой по сторонам и видя, что они с Яном остались одни, чуть прикрывает глаза и сообщает, устало усмехаясь:

– После

таких ситуаций я иногда начинаю задумываться, что в движении “Мужло не нужно” есть смысл. Понимаешь, против каких субъектов они выступают.

– Ты о Нэре?
– догадывается Ян.
– Не переживай из-за него, кажется, до него уже сложно достучаться.

– Да я и не переживаю, просто иногда раздражает, - чуть потирает виски Нора.
– Слушай, если ты думаешь, что я как-то серьезно к этому отношусь… Да Дракон, Ян, у него уже член отсох давно, а он все туда же. Да ему наверняка какая-то баба не дала или отшила, вот он и ушел в радикальный сексизм, чтобы оправдать собственную никчемность.

– Точно не переживаешь?
– чуть улыбается Ян, у которого на душе становится чуть лучше, когда он видит, что Нора приходит в норму.
– Я пытался с ним говорить, но он едва ли слушает.

– Точно, Дракон, точно! Он никого не слушает, можешь даже и не стараться. Уж если человек в семьдесят так узко мыслит, сильно сомневаюсь, что он переменится. И вообще, если честно, этот сексист гребаный мне только аппетит портит. Нам его еще после обеда терпеть.

И Ян соглашается. Они говорят весь перерыв о какой-то ерунде, о чем-то, что сторонние лица назвали бы “нудными разговорами зельеваров”, обсуждают новости и периодически лезут в телефон, чтобы посмотреть, что там случилось нового.

Они говорят обо всем кроме действительно волнующих обоих вещей. Нора молчит о Саймоне, о том, что это ее из колеи выбило, что подкосило, что ей рыдать хочется, что улыбаться сейчас и натужно смеяться - это та еще пытка, Ян молчит о том, что он все видит, что он хотел бы ее обнять, утешить, а больше всего - обнять по-другому, не так, как он может себе позволить, просто прижать к себе и сказать, что не стоит этот Саймон таких ее страданий, что он порядочный мудак, который ее не ценит. А больше всего хочется, чтобы она сама, по собственной воле положила голову ему на плечо. И чтобы не было в ее мыслях никого другого.

Но оба молчат и пытаются спастись от своих мыслей в ничего не значащих разговорах, оба бросаются в них с головой, бродя на поверхности, видя периодически в глазах друг друга истинные эмоции, но сразу же отводя взгляд.

Отрицание - вот такую позицию они давно избрали. То, о чем не говорится, того и нет. Они говорили об этом только раз, тогда, когда в двадцать лет они выпускались, звездной ночью в конце весны, когда они остались вдвоем на одном из балконов своей школы, Нора, кусая губы, долго смотрела вдаль, а потом нервно выдала, заставив Яна замереть, словно натянутая струна:

– Слушай, я могла бы

ответить тебе взаимностью. Могла бы, потому что ты, ну вот ты всегда рядом вертишься, а он там, ему на меня насрать, мы больше не увидимся. А ты рядом, ты хочешь, чтобы я была с тобой. Я бы могла так поступить и, может, так бы и поступила… Но черт, Ян, ты слишком хороший, чтобы у меня совесть не закричала. Тебя я использовать не могу. Быть с тобой, думая о другом, не могу. Ну я могла бы притвориться, да, но ты же все прекрасно понимаешь, я прекрасно понимаю, и я бы ненавидела себя только за то, что поступаю с тобой так, потому что это ты.

И замолчала.

Больше они об этом не говорили. Не было необходимости, и ясно все стало давным давно.

Ответить взаимностью… Да не ответит она ему, это Ян знает и без всяких Нэров. Знает это и сама Нора, которая и правда могла бы попытаться, выпустить его из френдзоны, они могли бы построить отношения… Обреченные, провальные отношения, которые закончились бы тупиком и болезненным - для Яна - разрывом. У Норы бы просто комок стоял в горле, потому что слишком порядочной она была, эта Нора.

Сам Ян не знал, что именно к ней чувствует. Если бы его спросили, любит ли он Нору, Ян бы крепко задумался… И точного ответа дать не смог. Любит ли? Он и сам не знает. Просто если говорить о какой-то женщине, которая первая приходит на ум, женщине, при виде которой всегда хочется улыбаться… То да, это определенно была Нора.

Когда он смотрел на нее, то на душе удивительном образом светлело и все тучи будто ветром разгоняло. Не сказать, что их было много, этих туч, но иногда, когда не особо хорошее настроение… Нора его улучшала. Когда он думал о ней, то всегда непроизвольно улыбался.

Он начал думать о ней где-то в семнадцать лет. До этого ни разу не влюблялся и никогда не задавался подобным вопросом - у папы вообще первые чувства в двадцать грянули. С ним случилось раньше. С ним случилась Нора.

Если подумать, то она всегда была одиночкой. Стояла каким-то отдельным особняком. Не была таким одиноким сычом, как его папа, вполне себе общалась с остальными… Но почему-то Ян был уверен, что если бы вдруг понадобилась пойти наперекор целой группе, Нора бы не побоялась. Говорят, что один в полне не воин, но Нора, она бы выдержала и не сломалась.

Темный маг природы Нора Цюрик, неприступная и холодная. И такая умная, такая добрая.

К ее мнению прислушивались и часто спрашивали совета. Она, чуть фыркая, давала свои чуть язвительные комментарии. И по-прежнему оставалась такой же неприступной черноволосой красавицей с резким и слегка печальным взглядом серых глаз.

Но у каждого случается своя любовь, и в данном случае любовью Норы был Саймон. Как характеризует таких современное общество - мудак классический. И расстался он с Норой так же, как подобает истинному мудаку, забыв про нее достаточно быстро. А Нора… Нора продолжала его любить.