Солнце в зените
Шрифт:
'Но - но если Ричард Невилл настроил и повернул подчиняющихся ему солдат против Эдварда?'
'Нет доказательств, что он имеет в виду именно это', - объяснил Хамфри. 'Несомненно, Уорвику бы хотелось, дабы грязную работу вместо него выполнил Редесдейл. Но, окажись, что нам следует участвовать в большой битве против Уорвика, тебе, сердце мое, придется поехать домой - в Эшвелторп - и оставаться там, ведя себя тихо. Когда Господу будет угодно, я приеду туда за тобой. Надеюсь, до подобного не дойдет. Пожалуйста, молись за нас и постарайся создать добрый настрой королеве'.
Бесс с удовольствием устроилась в объятиях Хамфри. Она никогда не перестанет любить Эдварда, - думала молодая женщина, но этот мужчина, разделивший с ней жизнь, никогда, как Бесс было известно, не ложившийся с другой с момента их свадьбы, стал очень дорог ее сердцу. Да, он легкомыслен, да, беззаботный, но в его любви к жене и их детям сомнений нет.
С Елизаветой и леди Гастингс Бесс наблюдала, как отправляется небольшая армия. Во главе находился Эдвард, на его шлеме полоскалась грива, из которой высовывалось пурпурное перо, а над головой трепетал штандарт с полуденным солнцем, вышитым желтыми и золотистыми нитями. Как, удивлялась Бесс, может кто-то желать видеть уединившегося, точнее запертого в Тауэре низвергнутого короля, полоумного, посмешище для половины его подданных, или эгоистичного, тщеславного Кларенса, со всем присущим тому обаянием, на месте Эдварда?
После их отбытия на замок опустилась мертвенная тишина. Королева с дамами вышивала, пела, играла на лютне, прогуливалась на солнышке, выезжала с кречетами на запястьях, но все занятия женщин носили чисто механический характер. Ожидание тянулось тяжело, новости не приходили, целых пять дней окрасились свинцовой медлительностью. Затем, на шестой день, стоило опуститься сумеркам, а Бесс направиться ужинать с Елизаветой, и она услышала, как калитка внутри больших ворот отворилась. Раздались торопливые звуки голосов, и фрейлина бегом вернулась вниз по лестнице.
В зале стоял покачивающийся на ногах и поддерживаемый служащим ему Робом Фитчетом Хамфри. Он промок, - на улице бушевал бурный летний ливень, рукав обагрен кровью, рука висит, лицо - исчерчено грязью.
'Боже Милостивый!' - воскликнула Бесс, подбегая к нему. Капельдинер пододвинул скамеечку, и Фитчет помог Хамфри на нее опуститься. 'Ох, что произошло?'
'Войско Пембрука раздробили на части. Он поссорился со Стаффордом, дело совсем глупое, касательно места проживания в Банбери, вот последний и отозвал свою армию. Реденсдейл с его бандитами, по-моему, убили в городке всех уэльсцев, а потом появился и Уорвик, но не затем, чтобы помочь нам, прокляни его Господь. Пембрука казнили, Стаффорда тоже, схватили даже графа Девона, обезглавив в придачу к предшественникам'.
'Святый Господи!' Бесс затрясло от ужаса и внезапности потрясения. 'Ты ранен. Позволь мне взглянуть. Любимый, что с твоей несчастной рукой?'
'Полагаю, она сломана', - ответил Хамфри, и молодая женщина заметила, - под слоем грязи лицо ее мужа стало от боли мертвенно серым.
'А король?' Бесс все еще находилась на коленях, глядя на Хамфри и не понимая, что делать.
'Он в безопасности, или был в ней, когда я его покинул. Эдвард распустил всех нас'.
'Распустил вас? Но почему? Он никогда не нуждался в своих людях так сильно'.
Хамфри ответил ей усталой улыбкой. 'Знаю, но мы больше ничего не могли поправить. К нам в Олни явился архиепископ Невилл, также при полном снаряжении, и так любезно, как только ты способна представить, предложил Эдварду поехать с ним на встречу с графом Уорвиком. Я встрял в ссору с несколькими из людей Невилла, - ну не достоин он даже называться архиепископом!
– таким вот образом моя рука и оказалась сломана, но в темноте Фитчет меня забрал. Тогда я думал лишь о том, как добраться до Ее Величества и до тебя. Бесс, Бесс, хуже быть не может, только Богу известно, что они сотворят с Эдвардом. Он сейчас их пленник, как бы потом это не назвали'. Разрываясь между болью, усталостью и отчаянной тревогой, Хамфри безудержно и бесслезно зарыдал.
Сама заливаясь слезами, Бесс обняла супруга, забыв о его сломанной руке. Хамфри застонал от боли и тут же упал на нее, потеряв сознание. Уложив мужа с помощью Фитчета, Бесс вспомнила, что необходимо срочно пойти и рассказать о новостях ничего не подозревающей Елизавете.
Побелевшая, но продолжающая владеть собой королева, которой фрейлина могла лишь восхищаться, перебралась как можно дальше - в замок Фрамлингем, тогда как Бесс с медленными перерывами перевезла Хамфри домой в Эшвелторп. Родная мирная усадьба и ее высокие деревья казались резко контрастирующими со страданиями, потрясением и ужасом, наводимыми победой Уорвика, и Бесс блуждала по окрестностям потерянная и неспокойная, на грани отчаяния при мысли о степени безопасности, дарованной Эдварду. Ни воссоединение с детьми, ни ощущение связи с лежащим в ее объятиях маленьким Джоном не прерывало потока молитв за Эдварда, одинокого в руках его врагов.
Осознание временной нетрудоспособности разъедало Хамфри изнутри, он стал нехарактерно для себя резким, даже злым, однажды ухитрившись обменяться с сэром Фредериком гневными тирадами на тему не более серьезную, чем качество вина. А повесть о том, как герцог Норфолк, слишком больной, дабы сопровождать своего короля, стремительно осадил замок Кейстер и вынудил юного Пастона его сдать, вообще побледнела и потеряла значение в сравнении с разразившейся более масштабной катастрофой.
Двумя неделями позже пришли обескураживающие известия. Мэр Норвича, старый друг семьи Тилни, явился, чтобы рассказать им, - граф Уорвик захватил в плен графа Риверса и его младшего сына, сэра Джона Вудвилла. 'Теперь, миледи, они мертвы', - выдавил пожилой джентльмен. 'Никакого судебного процесса и дело нескольких минут для палача'.
'Иисусе', - прошептала Бесс. 'Какой же вид измены им предъявили?'
'Никакой, кроме родственной связи с королевой', - процедил Хамфри сквозь плотно сжатые губы. 'В конце концов, Эдвард все еще жив. Уорвик не посмеет-'
'Все он посмеет', - воскликнула Бесс. 'О, Господи, наступит ли финал его мстительности?'
Глава 5
'Он находился у вас в руках! Он был у вас в руках, а вы его отпустили!' Маргарет Анжуйская, когда-то королева Англии, племянница французского монарха, для большинства - Анжуйская волчица, билась в приступе нахлынувших на нее чувств. Ярость, горечь, разочарование - все они крепко впивались в нее, пока Маргарет взирала на склонившегося перед собой человека. На нем лежала ответственность за все ее трудности, однако, виновник одолевавших королеву бедствий явился сейчас, дабы предложить свою помощь и содействие в борьбе с сувереном, воссевшим на месте супруга Маргарет, истинного помазанного монарха Англии. Прошли недели, прежде чем она сумела заставить себя только посмотреть на него, и в данный миг держала противника коленопреклоненным уже на протяжении пятнадцати минут. Как и юного Джорджа Кларенса, злобного глупого мальчишку, находившего в собственном отражении в зеркале больше важности, нежели существовало в действительности. 'Ну?' - топнула Маргарет ногой. 'Я не понимаю, как вы сумеете этого добиться'.
Граф Уорвик устал. Путешествие из Англии оказалось долгим и изматывающим, корабль било порывами ветра и высокими волнами. Население Кале, города, чьим капитаном Ричард Невилл являлся, отказалось позволить ему причалить - ему! Графу Уорвику! В результате его дочь родила на борту в чудовищных условиях мертвое дитя, тогда как Кларенс надувал щеки и ненавидел судьбу. Джордж - дурак, - думалось Ричарду Невиллу, даже хуже, чем дурак, тупоумный дурак, и тут его мозг разом повернулся под другим углом, выстроив абсолютно новый план в постоянно работающей голове. Поэтому он и стоял сейчас на коленях перед надменной королевой.