Солнечная богиня
Шрифт:
Часть вторая
…В открытое окно первого этажа, гудя, влетел шмель.
– Кыш, кыш!.. – свернув газету, Оля сердито погнала его обратно. Шмель тяжело развернулся и скрылся в саду.
А Оля так и осталась стоять у распахнутого окна.
В саду, на клумбах, буйно цвели анютины глазки. Чуть дальше, у забора, сыпались белоснежные лепестки с яблонь, словно метель мела. А дальше, за забором, был лес.
Солнце стояло высоко – полдень.
Оля глубоко вздохнула, она все не могла привыкнуть к этому воздуху. После душной Москвы от свежести трав
В дверь постучали.
– Войдите! – крикнула Оля, отходя от окна.
В кабинет вошла полная дама в брючном костюме, обмахиваясь веером.
– У вас там написано, что вы до часу работаете, но я подумала…
– Ничего, садитесь, – кивнула Оля на стул. В самом деле, полчаса назад закончилось ее дежурство, но она никуда не спешила и никому не собиралась отказывать – такое безмятежное, нестерпимое счастье было разлито в воздухе…
Она измерила даме давление, послушала ее сердце, задала несколько вопросов: чем та болела, у каких специалистов еще наблюдается? У дамы, помимо небольшого давления, никаких проблем не было.
Оля выписала ей справку для бассейна, рекомендовала циркулярный душ, массаж, обертывания лечебной грязью и попросила не слишком увлекаться баней.
Дама, обмахиваясь веером, с энтузиазмом выслушала Олины советы.
Та проводила пациентку, а затем сняла белый халат и повесила его в шкафчик. Заперла окно.
Затем закрыла кабинет и пошла по длинному коридору. Кабинет Павла Павловича находился в самом его конце.
– Пал Палыч! – крикнула Оля в распахнутую дверь. – Вы здесь?
– Здесь…
– Я закончила, – Оля вошла внутрь и положила ему на стол ключи.
Пал Палыч, заведующий санаторной поликлиникой, пил чай. На блюде рядом стопкой возвышались бутерброды с колбасой.
– Что так поздно, Журавлева? – строго спросил он, отхлебывая из стакана.
– Дела всякие… – улыбаясь, пожала она плечами. Пал Палыч, хоть и обладал грозной внешностью – растрепанная седая шевелюра, гигантские кустистые брови, – был человеком абсолютно незлобивым. Его никто из персонала не боялся, хоть он и строил старательно из себя сурового начальника.
– Есть хочешь? Жена дала бутерброды… А колбаса, между прочим, из Украины! У жены там родня… Вкусно до невозможности!
– Да? – рассеянно пробормотала Оля. – Чего-то летом совсем нет аппетита…
– Садись, – строго сказал Пал Палыч. – Вон тощая какая, смотреть не на что… – Он налил ей чаю, придвинул тарелку с бутербродами. – Нравится?
– Угу… – закивала Оля с набитым ртом.
Эту работу на лето сосватала ей Лариса Марковна, чему Оля несказанно удивилась. Ее непосредственная начальница, от которой едва ли можно было дождаться похвалы, вдруг преисполнилась к Оле любовью. То ли она действительно сочувствовала Оле, то ли боялась потерять ценного специалиста, то ли послать сюда, в этот подмосковный санаторий, в этот раз действительно было некого.
А работа – не бей лежачего! С девяти до часу выписывать отдыхающим направления на всякие процедуры, а потом – полная свобода…
– Как там Степан Андреевич? – с любопытством спросил Пал Палыч. – Такой человек… Легенда, можно сказать!
– Да я его почти не вижу, – пожала Оля плечами. – Он лишь иногда из дома выходит, к обеду или ужину. А так все у себя сидит, работает. У него два помощника – Кристина и Кирилл. Кристина что-то вроде секретаря по литературной части, помогает ему материалы собирать, перепечаткой занимается, по архивам ездит и все такое… А Кирилл – он с экономическим уклоном. У Степана Андреевича же и ресторан, и собственный фонд, и еще много чего… В общем, дел невпроворот, – как могла, объяснила Оля. – Посетители чуть ли не каждый день бывают…
– Понятно! – засмеялся Пал Палыч. – Значит, старик еще о-го-го… А живешь там где?
– О, там дом не меньше нашего санатория! И куча всяких флигелей, пристроек… У меня комната во флигеле, очень уютная.
– У тебя? А Викентий твой где?
– У него своя комната. И у Эммы Петровны тоже…
– Надо же! Значит, с женихом в разных комнатах спите?..
– Пал Палыч! – рассердилась Оля. – Ну, а вам-то что за дело?.. Ей-богу, если вы будете все комментировать подобным образом, то я вам ничего, ни словечка больше не расскажу!
– Все, прости, прости!.. Понимаю, что у Эммы Петровны свои принципы, я ее хорошо знаю…
– Откуда? – буркнула Оля, вытирая салфеткой замаслившиеся руки.
– Она заходила ко мне сюда одно время, – Пал Палыч подергал себя за кустистую бровь. – Интересовалась, в каком случае человека можно признать недееспособным… – он усмехнулся.
Разумеется, речь шла о Степане Андреевиче.
– Она просто помешана на этом наследстве! – с досадой произнесла Оля. – Как будто ей жить не на что… И меня черт знает в чем подозревает! Но ничего у нее не выйдет – Степан Андреевич очень крепкий старик, и вряд ли кто-то сможет признать его недееспособным… Да, а почему она именно к вам с этим вопросом обратилась? – спохватилась Оля.
– Потому что я раньше работал психиатром.
– Что?.. – вздрогнула Оля. – Вы?..
– Представь себе, моя девочка. А что такого?.. – Он пожал плечами. – В самом деле, некоторое время после института я работал психиатром, но потом сменил специальность. Теперь я терапевт, как и ты… Эмма Петровна знала о моем прошлом, вот поэтому она ко мне и обратилась. Но, поверь мне, я тоже сразу ее раскусил и не стал обнадеживать.
Оля попыталась скрыть свое волнение. «К Юлиану Фаддеевичу я не пошла, но, может быть, мне стоит поговорить с Пал Палычем? Ведь кто-то же должен объяснить, что со мной произошло этой весной!»
– Почему… почему вы сменили специальность? – растерянно спросила Оля, желая продолжить этот разговор.
– Потому что… потому что это не мое. Не умею я быть отстраненным… – Пал Палыч смущенно прокашлялся. – Эмоции владеют мной, моя девочка, а врачеватель душ должен контролировать свое отношение к пациентам! Одним я слишком сочувствовал и даже свой телефон домашний давал, а к другим испытывал раздражение. Так нельзя! Собой не очень хорошо владею… Ты знаешь, например, что поведение психиатра не должно быть слишком спокойным, а взгляд – слишком пристальным? У бредового пациента это может вызвать дополнительные подозрения, а у депрессивного – тревогу…