Солнечная буря
Шрифт:
Снег падал на ее темные волосы, снежинки таяли на носу.
— Я хочу поговорить с тобой, — заявила она.
Он кивнул в сторону пассажирского сиденья:
— Тогда садись.
Ребекка помедлила. Подумала о сообщении, которое кто-то оставил на ее машине. «Смертью умрешь», «Ты предупреждена».
— It’s now or never, [13] — сказал Патрик Маттссон, перегнулся через пассажирское сиденье и открыл дверь машины.
Ребекка
13
Сейчас или никогда ( англ.).
— Хорошо, но у меня в машине собака, так что я должна вернуться самое позднее через час.
Обойдя машину, она села на переднее сиденье и захлопнула дверь.
«Никто не знает, где я», — подумала она, когда Патрик Маттссон вставил карточку в считыватель, и шлагбаум, перекрывающий дорогу в шахту, медленно поднялся.
Он отпустил сцепление, и они въехали в шахту.
Впереди них блестели отражатели на стенах тоннеля, а позади, словно черная бархатная штора, висела непроницаемая темнота.
Ребекка попыталась завязать разговор. Это было все равно что тащить на поводке упирающуюся собаку.
— Уши закладывает. С чего бы это?
— Перепад давления.
— На какую глубину мы будем спускаться?
— Пятьсот сорок метров.
— Стало быть, ты теперь выращиваешь грибы?
Ответа не последовало.
— Честно говоря, никогда не пробовала грибы шиитаке. Ты один этим занимаешься?
— Нет.
— Так вас там много? Там есть кто-то еще?
Не отвечая, он быстро повел машину в глубь земли.
Патрик Маттссон припарковал машину возле подземной мастерской. Двери не было, лишь большое отверстие в каменной стене. Внутри Ребекка увидела несколько человек в комбинезонах и шлемах, с инструментами в руках. Огромные буровые машины марки «Atlas Copco» стояли в ряд, ожидая ремонта.
— Сюда, — Патрик Маттссон двинулся вперед.
Ребекка последовала за ним, внутренне желая, чтобы кто-нибудь из мужчин в мастерской обернулся и взглянул на нее.
С обеих сторон от них стояла стеной черная горная порода. Кое-где из горы выступала вода и окрашивала стену в зеленый цвет.
— Это медь окисляется от воды, — пояснил Патрик, когда она спросила.
Он бросил на пол сигарету, придавил ее подошвой и отпер тяжелую стальную дверь в стене.
— Я думала, здесь внизу курить запрещено, — заметила Ребекка.
— Почему? — удивился Патрик. — Здесь нет никаких взрывоопасных газов, ничего легковоспламеняющегося.
Она засмеялась.
— Отлично. Тогда ты можешь спрятаться здесь, в пятистах метрах под землей, и тайком покурить.
Он придержал тяжелую дверь и протянул руку ладонью вверх, показывая, чтобы она зашла впереди него.
— Никогда не понимала «учения о благочестии» свободных церквей, — сказала она и повернулась к нему, чтобы не оказаться спиной. — Курить нельзя. Употреблять алкоголь нельзя. На дискотеки ходить нельзя. Откуда все это? Обжорство и нежелание делиться со страждущими — грехи, о которых действительно говорится в Библии, — упоминаются очень редко.
Дверь за ними захлопнулась. Патрик зажег свет. Комната напоминала большой бункер. С потолка свисали металлические полки. На них располагалось нечто, напоминающее огромные колбасы в пластиковой упаковке или круглые дрова.
Когда Ребекка задала вопрос, Патрик Маттссон начал объяснять:
— Это ольховые опилки в полиэтилене. В них внесены споры. Когда они пролежали некоторое время, можно убрать полиэтилен и немного похлопать по ним руками. Тогда грибы начнут расти — и через пять дней можно собирать урожай.
Он исчез за большой полиэтиленовой занавеской в дальнем углу помещения и через некоторое время снова появился, неся кубы из прессованных опилок, поросшие грибами шиитаке. Положив кубы на стол, он начал привычными движениями собирать грибы и кидать в картонную коробку. По помещению распространился запах грибов и влажного дерева.
— Здесь для них идеальный климат. А лампы сами переключаются с ночного режима на дневной и обратно. Ну, хватит болтовни. Чего ты хотела от меня, Ребекка?
— Я хотела поговорить о Викторе.
Он смотрел на нее взглядом, лишенным всякого выражения. У Ребекки возникло чувство, что надо было одеться попроще. Сейчас они находились на разных планетах и пытались поговорить. Она — в своем проклятом пальто и тонких дорогих перчатках.
— Когда я жила здесь, вы с ним дружили.
— Да.
— Каким он был? Я имею в виду — после моего отъезда.
За занавеской с глухим шипением включилась система полива. Вода разбрызгивалась откуда-то с потолка, стекая по толстому прозрачному полиэтилену.
— Он был безупречен. Красивый. Самозабвенный. Великолепный оратор. Но Бог ему достался суровый. Живи он в Средние века, наверняка занимался бы самобичеванием и совершал паломничество на окровавленных ногах к святым местам.
Патрик собрал грибы с последнего куба и равномерно распределил их в коробке.
— Каким же образом он предавался самобичеванию? — спросила Ребекка.
Патрик Маттссон перебирал грибы — казалось, он обращается к ним, а не к ней.
— Не тронь меня! — выкрикнул он.
Она замерла на месте.
— Ты знаешь, чего ты добиваешься? Ты, которая взяла и сбежала, когда стало трудно.
— Да, — прошептала она.
Он вскинул руки.
— Ты понимаешь, что я могу разрушить весь этот храм? Так что от «Источника силы», и общины, и школы, и всего этого останется только пепел. Муниципалитету придется открыть в Хрустальной церкви хоккейный стадион.